Как бы так обойтись без патетики. Без традиционных избитых фраз о превратностях судьбы. Без нравственных постулатов. Тем более что никто меня об этом и не просит. Даже сам герой публикации, не так давно – год
назад – потерявший Родину (а её, как выяснилось, можно потерять в одночасье – как ключ от дома, как мобильник – безвозвратно).
– Люблю, – говорит, – краткость. А многословие не люблю.
И дальше Юрий Васильевич Ермилов шутит: – Напишите, что родился я в Харькове в 1952 году, а теперь проживаю здесь – в городе Ефремов Тульской области.
Мы сидим в молодёжном центре «Октябрьский» на улице Мира – в небольшом кабинете, который муниципальные власти отдали художнику-беженцу под мастерскую. Временно и, разумеется, безплатно.
У меня от гордости за их поступок даже голова слегка закружилась.
Обычно у органов местного самоуправления тысяча отговорок. Начиная от нехватки бюджетных средств и заканчивая бюрократическими проволочками. А тут – пожалуйста, пользуйтесь, Юрий Васильевич. Помещение всё равно пустует.
Пишите ефремовские пейзажи. Прославляйте наш край.
И Юрий Васильевич с удовольствием прославляет.
С красками и холстами помогли художники, живущие не только в Ефремове, но и в других городах. Кто-то подарил альбом для акварели, набор карандашей, картон. Кто-то принёс гуашь. Спустя два месяца Ермилов уже давал интервью на собственной выставке. Подтянутый. Интеллигентный. Спокойный. И, несмотря на улыбку, грустный.
Слишком резко переменилась жизнь.
* * *
...А ведь именно о таком доме, какой пришлось оставить Юрию Ермилову (из Украины в Россию он переехал вместе с супругой Любовью весной прошлого года), и мечтают все нормальные мужики: 250 кв. м. Баня. Огород. Виноградники.
С одной стороны – сад, яблони, вишни. С другой – лес, усыпанный ягодами и грибами. На втором этаже – светлая просторная мастерская. В ней Юрий Васильевич занимался не только картинами, но и скульптурами.
В Харькове, до которого от дома Ермилова рукой подать (23 км), быстро прознали о живописной деревне. И начали скупать участки под строительство. Образовался небольшой коттеджный посёлок. И все хозяева – так вышло – русские.
– Ни один из нас режим Зеленского не поддерживал, – рассказывает Юрий Ермилов. – Мы жили в ожидании того, что случилось 24 февраля (24 февраля 2022 года – начало специальной военной операции на Украине. – Прим. авт.). Наглость русофобов терпеть было уже невозможно.
Художник вспоминает, как он стоял на балконе собственного дома и, словно на параде, махал рукой российской военной колонне, проезжавшей мимо.
– Некоторые говорят – восемь лет ждали. А я говорю, какие восемь!.. 32 года! С тех пор, как Союз рухнул.
Как бы Юрий Васильевич ни держался, а говорить на украинскую тему ему трудно. Эмоции накатывают волнами. Скорбь, ярость, отчаяние.
Русская деревня под Харьковом очень скоро превратилась в тир. Боевики ВСУ ни дня не пропускали, чтобы не пальнуть по мирному населению.
– Мы собрали в нашем подвале несколько кроватей и прятались с соседями там, – вспоминает Юрий Ермилов. – Те жители, которые уезжали, оставляли продукты. Но мы с женой решили остаться. Бросить такой дом, который сами же и строили, очень тяжело.
Однако обстрелы со стороны украинских солдат стали происходить всё чаще. В ход пошли американские гаубицы калибра 155 мм. От них укрыться гораздо сложнее.
– Потому что их не слышно, – объясняет художник. – Снаряд, летящий из миномёта, воет в воздухе. И у тех людей, что внизу, есть несколько секунд, чтобы спрятаться. А снаряд, летящий из гаубицы, едва уловимо шуршит, вращаясь вокруг собственной оси. Нас в этих случаях выручала собака.
– Кто?..
– Пёс по кличке Боня – по паспорту Бонифаций. Помесь таксы с ягдтерьером. Он хорошо улавливал этот опасный звук, сразу прибегал к нам и поднимал тревогу. Крутился, вертелся, скулил... Глаза переполнены страхом... Мы вместе с ним в подвал опять. Отсиживаться, пока не рванёт. А вот он, кстати, Боня наш. Жена с ним гуляет.
За окном, как на холсте, нарисовался совершенно очаровательный пёс. Оставить его на Украине супруги Ермиловы никак не могли.
– Стать художником мне захотелось ещё в дошкольные годы. Это было зимой. Ранним утром я вышел во двор и увидел на фоне рассвета розовый снег. Потрясающее зрелище. Дома взял альбом, карандаши. Захотелось воспроизвести это чудо.
Но у меня, конечно, ничего не получилось. Я страшно расстроился. Скомкал лист. И бросил эту затею.
* * *
– Удивительно, как русских людей объединяет беда, – продолжает рассказывать художник. – Мы все помогали друг другу по мере возможностей. Владелец кондитерской фабрики раздал жителям всю муку и масло. Хозяин местной овчарни, оказавшийся за границей, прислал сообщение: «Забирайте всех овец безплатно, только, пожалуйста, кормите мою собаку».
Жена Люба пошла с соседкой в школу, где располагался медсанбат и можно было достать лекарства. И обе чуть не погибли. Один снаряд (калибра 152 мм) угодил по крыльцу школы. Второй – такой же – упал рядом.
– Многие соседские дома превратились в руины. Я закрывал разбитые окна листами ДСП. И ждал очередного прилёта.
Бойцы ВСУ работали в одно и то же время. В пять утра – обстрел. Через несколько часов перерыв на обед. Потом ещё восемь снарядов. Потом опять перерыв. И ещё восемь. Не могу сказать, что мы привыкли. Но зачастую уже заранее знали, когда прятаться. А потом к нам с женой пришёл окровавленный сосед, получивший контузию (недалеко от него рванул один из снарядов). И это стало последней каплей. «У меня, – сказал сосед, – здесь машина сына стоит. Я управлять не могу.
И оставаться здесь тоже не могу». Ночью впопыхах я кое-как собрал вещи. Ругая сам себя за то, что не сделал этого раньше.
Электричество отрублено. Я с фонариком. Документы, деньги, шмотьё... Ближе к рассвету выехали. Дороги все в воронках.
И мы у этих... как на ладони. Один российский комбат, с которым я общался в деревне, передал всем постам номер нашей машины. И нас довольно быстро везде пропускали. За нами ехал пассажирский автобус. Тоже с беженцами. Его обстреляли украинцы. Несколько человек получили ранения. В Шебекино остановились на таможне. А у нас даже документов на машину нет. К счастью, сотрудницы пропускного пункта отнеслись к нам по-человечески, с пониманием. Осмотрели машину на эстакаде и пропустили. Перед тем как приехать в Ефремов, мы два дня жили в Белгородской области – в поле в палатках – вместе с остальными беженцами. Ну а потом нам предложили переехать сюда – в Тульскую область. И мы согласились.
Живём с супругой по сей день в гостинице – в двух шагах от молодёжного центра «Октябрьский» (дали одну комнату – безплатно). В других номерах ещё человек 150 живут. И все они остались без родного крова.
При этом никто не голодает. МЧС исправно снабжает беженцев горячей пищей. Некоторые даже поправились.
...Стоит мне попасть в настоящую мастерскую, так я отчего-то сразу становлюсь ребёнком. Меня как будто гипноз охватывает – от всех этих холстов, кистей и тюбиков. Я, хоть и взрослый человек по паспорту, всё же понимаю, что здесь – в тесной казённой комнатушке на втором этаже – рождается волшебство. Эх, а собирался обойтись без патетики…
– Сложнее всего работать акварелью, – склонив голову над мольбертом, говорит художник. – Она требует самого деликатного подхода.
Блокноты, штрихи, наброски. На одном листе – мистические образы. На другом – старый ефремовский дом, которому уже больше ста пятидесяти лет, наверное. На третьем – голуби.
На четвёртом – автопортрет...
– Да, – говорю, – здорово.
Юрий Васильевич хитро улыбается моему отзыву:
– На открытии одной своей выставки я стоял в толпе посетителей и слушал, как они реагируют. Так вот многие говорили так: «А шо? Прикольно!» Как же меня это разозлило. Неужели нет других нормальных слов?
Я искренне рассмеялся:
– Юрий Васильевич, так им, наоборот, понравилось! Просто у молодых людей такой язык. Если б они сказали, что это не картины, а шляпа, было бы куда обиднее.
– Что будет дальше, сказать не могу, – говорит Юрий Ермилов. – Но назад мы точно не вернёмся. Да и куда возвращаться? Знакомые передали, что в наш дом угодил мощный снаряд.
Полстены обвалилось. Всё, что было ценного, растащили, начиная от картин, мебели и посуды и заканчивая инвентарём во дворе. Книги, говорят, никто не взял. А у меня хорошая библиотека. Около 2 тысяч экземпляров. Купить в России жильё мы тоже не сможем. У меня пенсия 12 тысяч рублей и у жены столько же (Юрий и Любовь Ермиловы являются гражданами России. – Прим. авт.). Остаётся только с головой погрузиться в живопись. И отображать этот мир. Желательно, каждый день.
Приём в России и правда оказался тёплым. И это не ради красного словца сказано. Через таможню пропустили без документов на машину. Дали отдельную комнату в Ефремове.
Обеспечили кормёжкой. Предоставили мастерскую для работы. Организовали три художественных выставки (в Туле, Ефремове и Венёве).
Юрий Васильевич с волнением перечисляет фамилии тех, кому хотел бы выразить благодарность. Одной руки не хватает.
– В Туле меня встретила добрейшая женщина – Юлия Владимировна Иванова (генеральный директор Регионального библиотечно-информационного комплекса). Помогала во всём. В Ефремове примерно такую же должность занимает Тамара Викторовна Кузнецова. И она тоже проявила самое тёплое участие и дружескую поддержку. А сколько сочувствующих вокруг. Взять хотя бы тех же художников. В общем, количество друзей увеличивается в геометрической прогрессии. И нам от этого сильно легче.
Михаил ФРОЛОВ
Фото Павел КЛОКОВ
KP.RU