В защиту священнослужителей и не только
В октябрьском номере этого года авторы «Русского Дома» в статьях «А мы сами – кто?» и «И снова о попах и иномарках» подняли важнейшую тему зависти, эмоциональные проявления которой связаны с небезупречной природой человека. Тема эта тем более глубока и интересна, чем чаще о ней говорится. Хотел бы уйти от менторского нравоучительного тона и сообщаю, что сам я грехи отпускаю всем скопом – сам грешен настолько, что мне требуется причастие каждые пять минут. Постараюсь неангажированно изучить проблему хотя бы в формате одной статьи.
Христианский философ Блез Паскаль писал: «Если человеку оставить только его величие, человек осатанеет от гордости». Поэтому человеку необходимо критическое мышление. А с ним в стране большие проблемы. Мне приходилось общаться в разных приходах, и общее поведение как в храме, так и вне его – люди продолжают обсуждать, оценивать других, формировать и транслировать «ярлыки». Достаётся в этом обсуждении и священнослужителям тоже. Обсуждения «нечестивого» духовенства тем более сильны, чем заметнее превалирует собственное несовершенство. Ведь отчего люди судят? Чтобы обратить внимание на некую, субъективно им ведомую, «несправедливость»: как тяжело мне всё достаётся и как легко то же получает другой. Тема вечная и хорошо отражена в Ветхом Завете. Однако люди читают Библию сотни раз, и все одно понимают по-своему. Дабы соблюсти нужную им справедливость, многие готовы не только осуждать и обсуждать, но и непосредственно вредить другому. Священнослужители в исторической ретроспективе по традиции не обделены «вниманием» толпы хотя бы потому, что их меньше. Они выделяются поведением, проповедями, харизмой, чем и вызывают обсуждение людей, ратующих, как им кажется, за чистоту веры. А уж повод – при желании – находится всегда.
Являются ли сами священнослужители людьми безупречной чистоты всегда и во всём? Это не моё дело. Многие путают веру и Бога, Церковь и Бога. Между тем, Церковь как институт разных конфессий – не собрание святых, а собрание грешных людей, что видно в каждом нашем движении.
И со всеми Христос, который всех нас одинаково любит. В статье «А мы сами – кто?» сказано главное: «Когда мы, и даже священники, впадаем в немощи, это святости Церкви ни разу не умаляет. Потому что Церковь святая не нашими достижениями, а силой возлюбившего нас до смерти Христа.
Он – наша сила, наша надежда и наше оправдание. А когда мы иногда падаем и познаём своё несовершенство, то перестаём на себя надеяться и бежим ко Христу за помощью и утешением. И любящий нас Господь всегда вытаскивает из любых неурядиц, утешает, милует и спасает». И ещё: «По поводу претензий к Церкви преподобный Гавриил (Ургебадзе) сказал: “Священники плохие, власть плохая, всё плохое. Вы хотели бы, чтобы президентом у вас была царица Тамара, а на приходе у вас служил Николай Чудотворец. Но вы-то сами – кто?”».
Кто мы – чтобы обсуждать и осуждать? Сколько видел прихожан, приверженцев полярных суждений без полутонов и особенностей, обличающих открыто своих родных и при этом истово молящихся… Есть и священнослужители с небезупречными (для сана) суждениями, с лёгкостью в частной беседе предающихся тому же осуждению других.
Тут, разумеется, важен контекст и конкретная ситуация. Однако в общем смысле и нам уместно поглядеть – почему же определённые качества характера или конкретный поступок «другого» нас непременно задевают.
А мы сами – кто?
Человек существо социальное, большинству нужно общение, и редко кто может твёрдо отказаться, когда его втягивают в небезупречные обсуждения/осуждения других. А между тем «встать на путь честности – значит встать на путь любви», иметь силу воли сохранить свой дух в чистоте хотя бы иногда, дорогого стоит. Причём, поразительное дело, тот, кто пытается идти против большинства, в частности, не соглашается участвовать в обсуждении и осуждении других братьев и сестёр, как правило, в мире получает ещё бОльшие испытания. Так проявляется любовь к нему Господа, ибо «претерпевший до конца спасётся». Но кто же хочет добровольно нести свой крест на голгофу?
С одной стороны, имеем формально недостижимое для бедного грешного человека достоинство безгрешности и жертвенности по примеру Христа, с другой – чувствуя всепроникающий святой дух, мы инстинктивно обращаемся к Богу, искупившему кровью все грехи мира, зная силу и славу Его, при случае исповедуем грехи священнослужителям. Ибо «если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит от всякой неправды» (1 Ин. 1, 9). Существуя между этими двумя состояниями, люди ищут милости Божьей. Но всё же есть выбор.
Может быть, не для всех людей подходит апостольский подвижнический путь. Вспомним: «Только Иоанн Богослов умер своей смертью в глубокой старости, остальные апостолы были убиты за проповедь Христа. И повод для этого тоже нашёлся. И наверняка были те, кто кричал: «У них всё не так, как надо! Убейте их!» («Русский Дом», №10-2021). В то время, как «Господь поругаем не бывает». Как к священнослужителям, так и к мирянам справедлив подход: «Попробуйте надеть их обувь и пройти их путём, а потом уже судите о них». Но мы говорим теперь об осуждении среди мирян, когда они судят о служителе или себе подобных. Никогда не слышал я, чтобы священнослужитель открыто обличал человека перед всеми.
Христос говорил: «Каким судом судите, таким судом и сами осудитесь». Церковь – не дом «хрустальных фантазий», и подходить к делу желательно не с позиции собственных небезупречных представлений о святости служителей и прихожан, а как к месту и людям, свидетельствующим о присутствии Бога. Ибо «фантазия – безценная вещь, но нельзя ей давать дорогу внутрь. Только вовне, только вовне» («Хищные вещи века». А. и Б. Стругацкие).
Чужой опыт невозможно перенять, его можно только учесть. И лучше двадцать раз ошибиться в человеке, чем относиться с подозрением к каждому. Опыт, у которого есть много недостатков, имеет то преимущество, что иногда удаётся узнать, чем завершились события, свидетелем которых когда-то был. Вообразите, вы давно отчаялись узнать, чем кончилась та или иная история, как вдруг, когда меньше всего ожидаете, её преподносят вам прямо на блюдечке.
Поглядим вглубь
В прессе много пишут о зависти людской, но не часто встретишь исследования, разъясняющие особенности явления. К примеру, зависть различается не только по мотивации, но и по гендерным особенностям – мужчины завидуют иначе, чем женщины.
Условно женская зависть и мужская имеют своеобразные типичные маркеры, что следует из гендерной роли в социуме и может быть отягощено накопленным опытом, широким кругозором, уровнем образования, воспитания и, как следствие, – терпимости. Гендерная роль мужчины осталась из древности, это роль воина: изменять мир активными действиями, подчинять, побеждать, лидировать. Из этой глобальной роли следуют многие современные проявления: «добывать», материально обеспечивать, оберегать потомство и др. Типичная ориентация на активные действия в борьбе за условную власть, доминирование. Поэтому вопрос о том, почему мужчины завидуют больше начальнику, чем своим условно равным коллегам, вполне проясняется гендерной ролью.
В мужских коллективах можно услышать, что «женщина только похожа на человека и живёт рядом с ним», поэтому женские ценности мужчина воспринимает только по случаю, когда мотивирован. И тут зависти к женскому миру быть не может. Отсюда видно, что мужчины могут действовать корпоративно, в команде, но предпочитают всё же личные успехи и с удовольствием хвастают ими перед сообществом: самодовольство преследует «самца» испокон веков.
И напротив, нечасто случается, когда женщина транслирует в социум свои успехи востребованности, связи с мужчинами, предпочитая об этом умалчивать. А мужчина, наоборот, чувствует себя лучше, когда может похвастать «победами» в доверительной беседе. Есть ещё один аспект: мужчина не завидует женщинам вообще, но может завидовать успеху конкретной женщины, если мужское сознание не позволяет ему объективно признавать равные права полов. К сожалению или к счастью, это сегодня типично.
Женский мир сплочён много больше мужского. Условная зависть к мужчине имеет место у женщины, но не является определяющей, сверхценной мыслью, направление завистливого чувства следует «по горизонтали» – на коллег, знакомых, соседок. Мужской мир – для женщины, хотя есть исключения – не является ни мечтой, ни наградой, ни целью, ни соревнованием. Женский мир её увлекает много больше, ведь именно в нём проявляются определяющие для неё жизненные ценности. Поэтому женская зависть условно ориентирована на женщин. И может проявляться везде, где есть частый контакт и пополняемые сведения об условной сопернице. Практических примеров может быть сколь угодно много, они определяются условиями работы, жизнедеятельности, быта, профессией. Возможность работать удалённо, субъективно оцениваемое разное вознаграждение за выполнение профессиональных задач, недоступные для своего карьерного лифта командировки, которые получают женщины-коллеги. К этому можно прибавить отпуска у других женщин, в том числе по уходу за детьми, социальные выплаты, места проведения отпуска, материальная состоятельность спутника конкурентки – всё это и многое другое является предметами зависти в «корпорации». Получается почти террариум – букет целующихся змей. Некоторые находят и в нём удовольствие. Не забудем, что зависть, которую иногда прикрывают желанием справедливости, – сильная эмоция. Это не самое приятное и перспективное чувство, оно порождает другие пороки, включая и криминальные действия. А от зависти до ненависти один лишь шаг. Поэтому люди, осознающие сии простые истины, живут по большей части в одиночестве.
Как только заговорят – сразу попадают под стрелы критики и обсуждения. И надо иметь твёрдость духа, чтобы не убояться исповедовать грехи собственного недостоинства и прекратить обсуждать как священнослужителя, так и брата, и сестру во Христе, даже если очень того захочется.
Андрей Петрович КАШКАРОВ