Андрей Савельев - Ложь парламентаризма

23 марта 1907 года, 105 лет назад скончался выдающийся государственный  деятель Константин Петрович Победоносцев

Константин Петрович Победоносцев родился в Москве в очень религиозной семье. Его отец был профессором российской словесности в Московском университете, а дед — приходским священником. Он получил известность как блестящий учёный-правовед и автор учебника «Курс гражданского права».

Приглашение преподавать право Наследнику, великому князю Николаю Александровичу, а после его смерти — великому князю Александру Александровичу, будущему императору Александру III, способствовало приближению Победоносцева к царской семье. В 1868 г. он стал сенатором, в 1872 г. членом Государственного совета, а с 1880-го по 1905 г. занимал должность обер-прокурора Святейшего Синода.

Победоносцев писал Наследнику в 1876 г.: «Вся тайна русского порядка и преуспеяния — наверху, в лице верховной власти… Где вы себя распустите, там распустится и вся земля. Ваш труд всех подвигнет на дело, ваше послабление и роскошь зальют всю землю послаблением и роскошью — вот что значит тот союз с землёю, в котором вы родились, и та власть, которая вам суждена от Бога».

Девизом Победоносцева стали мудрые слова: «Старые учреждения, старые предания, старые обычаи — великое дело». Он считал «великой ложью нашего времени» и иллюзиями «парламентаризм», «общественное мнение» и «свободу слова».

Сильной стороной Победоносцева с его научным складом ума и огромной образованностью была критика либерализма и лжи демократии, слабой стороной — ненахождение должных практических мер по изменению сознания высшего слоя и интеллигенции, по переубеждению её, по возвращению Церкви должного статуса духовной власти. Константин Петрович был защитником и охранителем устойчивой монархической традиции, но не стал её спасителем в условиях наступавшей всемiрной апостасии. Конец политической карьеры Победоносцева был связан с революцией 1905 г., когда он, как человек очень консервативный, потерял должность обер-прокурора Святейшего Синода. Он предвидел, что с наступлением думского периода вновь начинает звучать «музыка революции», — впрочем, Дума была уже плодом её неудержимого наступления прежде всего в головах образованного слоя. «Патриархальные» охранительные меры XIX века при всей своей духовной верности не могли быть эффективны в «прогрессивном» ХХ для противостояния нагло атакующим силам мiрового зла — вот в чём была трагедия Победоносцева как государственника. Но каждому деятелю — своё время, и в свою эпоху Константин Петрович был незаменим, Россия должна быть ему признательна за продление её национального бытия.

Разочарование по поводу выборов в Госдуму стало в российском обществе всеобщим. Это чутко уловили всякого рода «потрясатели основ» и зарубежные враги России. Но это поняли и представители власти, много лет пользовавшиеся легковерностью граждан и смущавшие их разного рода «политтехнологиями».

В немалой степени острое чувство обманутости связано с обнаружением не только фальшивости всего избирательного процесса, но и отсутствием у власти каких-либо стратегических замыслов, которые она хотела бы реализовать.

Ключевым фактором очевидного теперь всем политического кризиса является представление о том, что политика почти целиком воплощается в парламентских выборах и работе парламента. Многие годы вся политизированная часть публики наблюдала в основном за тем, что творится в парламенте и на выборах. Да и теперь либеральная оппозиция навязывает нам свой взгляд на политику: достаточно, мол, провести «честные выборы», отдать им положенные 10 % мандатов, и всё успокоится.

В действительности в современной России происходит фальсификация фальсификации. Сама политическая система фальсифицирована уже тем, что в неё получен доступ только тем, кто не может всерьёз потревожить гибельный курс, заложенный ещё в начале 90-х годов ХХ века и прямо наследующий многие признаки от «русской революции» начала века. Либеральные «потрясатели» видят нарушение законов, которые сами являются нарушением здравого смысла, исторической традиции и воли народа.

Бурные дискуссии оставляют в стороне вопрос о том, насколько выборы вообще могут разрешать какие-то проблемы. Между тем в традиции русской мысли давно уже известно, что сам принцип выборности власти по правилам либеральной демократии является как минимум самообманом. Одно из наиболее ярких свидетельств тому находится в краткой статье Константина Победоносцева «Великая ложь нашего времени», которая была опубликована им в «Московском сборнике» в 1896 году. В статье было ясно показано, насколько нелепы расчёты на избирательную систему, получившую позднее название «четыреххвостка» (всеобщие, равные, прямые и тайные выборы). Если Россия в ту пору не имела такой системы, то это следовало считать за благо, а возможное её появление — как предвестник государственной катастрофы.

Языком, удивительно близким к современному нам, Победоносцев очертил те принципы выборов, которые превращают народовластие в фарс. Прямое народовластие, невозможное при большой численности населения и пространственной его распределённости, требует делегирования полномочий народным представителям, а те утверждают правительство, непосредственно осуществляющее власть. Между тем эта схема может работать только в фантазиях недалёких людей. В реальности народные избранники не могут представлять волю народа, которая, во-первых, в полной мере не может быть ясна ни им самим, ни кому-либо вообще, а во-вторых, на поведение народного представителя не могут не накладываться его личный характер и мировоззрение. Негативные последствия не образуются, лишь если народный представитель умён и добр. Но такие люди в парламентской политике — редкость.

Здесь стоит вспомнить руссоистскую модель формирования государства из предположения, что «человек по своей природе добр». По мысли Жан-Жака Руссо, для построения государства «общественного договора» сначала надо атомизировать индивидов — превратить их в изолированные личности, потом отбросить всех негодных (неизвестно по какому принципу), а затем уже формировать ассоциации этих индивидов, находящих в своих прежде изолированных волях нечто общее, приспособленное к договору. То есть надо сначала полностью уничтожить сложившееся общество, изгнать из сознания людей все его признаки и только потом сформировать новое общество, само собой вырастающее из суммирования очищенных от всякой традиции эгоизмов.

Примерно об этом мечтали либералы в конце XIX века, примерно это они совершили в конце ХХ века, экспериментируя над Россией. Чудовищные последствия этого эксперимента мы вкусили, игнорируя собственный исторический опыт и те предупреждения, которые исходили от умнейших русских людей.

Константин Победоносцев писал: «Выборы никоим образом не выражают волю избирателей. Представители народные не стесняются взглядами и мнениями избирателей, но руководятся собственным произвольным усмотрением или расчётом, соображаемым с тактикою противной партии. Министры в действительности самовластны; и скорее они насилуют парламент, нежели парламент их насилует. Они вступают во власть и оставляют власть не в силу воли народной, но потому, что их ставит к власти или устраняет от неё могущественное личное влияние или влияние сильной партии. Они располагают всеми силами и достатками нации по своему усмотрению, раздают льготы и милости, содержат множество праздных людей на счёт народа, — и притом не боятся никакого порицания, если располагают большинством в парламенте, а большинство поддерживают — раздачей всякой благостыни с обильной трапезы, которую государство отдало им в распоряжение. В действительности министры столь же безответственны, как и народные представители».

Мы видим описание того, что имеем теперь перед глазами, и вполне можем оценить двадцатилетий опыт либерального парламентаризма: «парламент есть учреждение, служащее для удовлетворения личного честолюбия и тщеславия и личных интересов представителей». Опыт избирателей с 1990 года показывает: к отдельному депутату почти всегда проявляется уважение, к парламенту в целом — скепсис, пренебрежение, недоверие и даже ненависть. Из этого возникает соблазн передать максимум полномочий «верхам» исполнительной власти и уповать на «доброту» человеческой природы в авторитарной власти. Образуется «суперпрезидентская республика», но от этого суть власти не меняется, её пороки не исчезают, народная воля не может быть реализована, национальный интерес остаётся лишь словосочетанием, элементом риторики, но не реальности.

Напрасно «суперпрезидентский» режим то и дело пытаются представить практически сложившейся монархической формой правления. Президент не только не является аналогом самодержца, но прямо противоположен ему во всех проявлениях. Самодержец готовится к своей миссии в процессе воспитания с младых ногтей. Он существует в среде, которая воспроизводит себя как правящий, ведущий слой государства, и поэтому имеет в нём сподвижников, живущих исполнением своего долга. Потенциальный наследник престола готовится к своей миссии образованием и опытом государственного управления, который ему предоставляется с юности. У президента всего этого нет. Президент в своей личности несёт все пороки общества — и как личность, и как политик, имитирующей представительство народных интересов. Он не лидер нации, потому что он «как все», «человек из народа».

Победоносцев писал о плачевном европейском опыте, но словно о нашем современном: «Лучшим людям, людям долга и чести противна выборная процедура: от неё не отвращаются лишь своекорыстные, эгоистичные натуры, желающие достигнуть личных своих целей. Такому человеку не стоит труда надеть на себя маску стремления к общественному благу, лишь бы приобрести популярность. Он не может и не должен быть скромен, — ибо при скромности его не заметят, не станут говорить о нём. Своим положением и тою ролью, которую берёт на себя, он вынуждается лицемерить и лгать».

Особенностью нашего времени является углубление изначальной порочности выборной системы, придуманной либералами для сокрытия реального механизма власти, и людям вновь морочат головы идеей их «освобождения». «По теории, избранный должен быть излюбленным человеком большинства, а на самом деле избирается излюбленник меньшинства, иногда очень скудного, только это меньшинство представляет организованную силу, тогда как большинство, как песок, ничем не связано и потому безсильно перед кружком или партией. Выбор должен бы падать на разумного и способного, а в действительности падает на того, кто нахальнее суётся вперёд». «По теории парламентаризма, должно господствовать разумное большинство; на практике господствуют пять-шесть предводителей партии; они, сменяясь, овладевают властью. По теории, убеждение утверждается ясными доводами во время парламентских дебатов; на практике — оно не зависит нисколько от дебатов, но направляется волею предводителей и соображениями личного интереса. По теории, народные представители имеют в виду единственно народное благо; на практике — они, под предлогом народного блага, и на счёт его, имеют в виду преимущественно личное благо своё и друзей своих.  По теории — делами в парламенте управляют и двигают опытный разум и безкорыстное чувство; на практике — главные движущие силы здесь — решительная воля, эгоизм и красноречие».

Мы видим, что ложь накладывается на ложь, и разумное устройство общественных дел, государственного управления, преследования национальных интересов почти невозможно. Всё это если и происходит, то вопреки сложившимся ложным убеждениям и самой системе властвования, которая принципиально не совместима с какими-либо перспективами существования России.

В истории человечества есть самый масштабный и изученный вдоль и поперёк пример: история Древнего Рима — крах монархии Тарквиниев в легендарные времена, республиканский период и смена республики монархией — правлением императоров. Точно так же, как и история Рима, изолгана и наша, русская история. Либеральные историки рассказывают нам о разного рода гнусностях, скрывая причину тысячелетнего существования великих империй и их мироустроительную миссию. За частными «фактами» придворных сплетен и описаниями буйства черни скрывается благотворное действие принципа образования верховной власти, соединённого не с волей народа, а с Божественной волей. Роль хозяина земли исходит не от толпы, не от частных эгоизмов и впечатлительных масс избирателей, а от Бога, завещавшего судьбу этой земли и этого народа монарху и кругу его сподвижников.

Игра в парламентаризм, в избирательную систему либерального толка, в президентскую республику запуталась окончательно. И чтобы распутать клубки противоречий, необходимо на повестку дня поставить вопрос об учредительных мероприятиях, восстанавливающих русскую государственную традицию, давшую России мощнейший импульс развития и определивший её место среди великих держав. В этой традиции есть верховная власть, сопряжённая с династическим принципом наследования, власть ведущего слоя (диктаторская в периоды войн и чрезвычайных ситуаций), местная и сословная (сегодня социально-профессиональная) форма самоуправления. Из нынешнего законодательства, из ельцинской Конституции (принятие которой на референдуме, возможно, так и не состоялось, а результаты были подтасованы) всё это не вытекает. Но всё это может быть через переходные формы утверждено Земским Собором, состав которого определяется не выбором, а отбором — через ступенчатое выдвижение наиболее достойных лиц, без разделения голосов, соборным мнением.

Великая ложь либерального парламентаризма должна быть выброшена сначала из наших умов, а потом изгнана из нашей жизни.

Андрей Николаевич САВЕЛЬЕВ