Душа правдою живёт

Участница Великой Отечественной войны монахиня Лукина (Полищук), передавая в Самарское епархиальное управление семь тетрадок своих воспоминаний, сказала:«Мне скоро 90, время умирать, а я так хочу рассказать людям о великой силе Промысла Божиего в жизни человека...» С согласия матушки Лукины предлагаем вниманию читателей несколько её рассказов

Ты Михаил - и я Михаил

В том, что в годы Великой Отечественной войны Бог по молитвам родных и близких спасал от явной смерти бойцов, верующие не сомневались никогда, публично же об этом стали сообщать совсем недавно. Расскажу об одной такой удивительной истории, о которой до сих пор знают очень немногие.

Весной 1985 года по приглашению областного Совета ветеранов войны в Куйбышев приехал Герой Советского Союза, в прошлом военный лётчик Михаил Петрович Девятаев.

Имя этого человека было легендарным после войны. 13 июля 1944 года самолёт-истребитель Девятаева в воздушном бою под Львовом был сбит. Летчик оказался в немецком плену. В конце 1944 года его вместе с другими военнопленными немцы переправили на остров Узедом, где находился сверхсекретный испытательный центр. 8 февраля 1945 года десять советских военнопленных захватили немецкий бомбардировщик и совершили на нём побег. Пилотировал самолёт Девятаев.

Я хорошо запомнила встречу с ним в феврале 1945 года. В то время шли тяжёлые бои, и 28-летний лётчик ездил по фронтам, выступал перед бойцами. Его рассказ о побеге из плена, по замыслу командования, должен был поднять боевой дух войск. Приехал Михаил Девятаев и в наш полк. Узнав, что до войны он работал помощником капитана баркаса на Волге, я подошла к нему и сказала: «Михаил, так ты же мой брат!». «А ты — моя сестрёнка», — весело ответил он. Так состоялось наше знакомство. После войны Михаил Петрович работал в Казанском речном порту капитаном пассажирских судов. В 1957 году ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Потом вышла его книга «Побег из ада».

После войны Девятаев много ездил по городам Советского Союза, рассказывал о своём боевом пути, но больше о побеге из немецкого плена. Военные лётчики понимали: то, что совершил он — на грани фантастики, чудо из чудес. Профессионалы не могли взять в толк как советский лётчик-истребитель, впервые оказавшись в кабине новейшего тяжёлого бомбардировщика «Хейнкель-111», сумел за считанные минуты разобраться в системах его управления, запустить двигатели, взлететь и совершить посадку? Он один выполнил работу экипажа пяти человек.

Этот вопрос интересовал и меня, в прошлом старшину, поэтому выступление Михаила Петровича в клубе «Строитель» слушала очень внимательно. Обратила внимание на то, что он как бы вскользь с благодарностью вспоминает какого-то Михаила. Так вышло, что после официальной встречи у нас получился очень откровенный разговор. Я напомнила ему о нашей встрече на фронте. Михаил Петрович, видимо, почувствовал ко мне доверие, а потому решился открыть «тайну, которая не даёт ему покоя». В историю своего побега из плена, о которой знала вся страна, он тут же внёс «существенные коррективы»: с момента приземления на парашюте в немецком тылу рядом с ним был... Ангел. И каждый раз он слышал его слова: «Ты Михаил — и я Михаил».

Ангел был с ним в Кляйнкёнигсбергском концлагере, а затем в концентрационном лагере Заксенхаузен, сопровождал его на пароме, когда Девятаева вместе с пятьюстами заключёнными немцы везли на остров Узедом, в концлагерь Пенемюнде. На этом острове размещалась испытательная станция военно-воздушных сил, аэродром, стартовые площадки ракет ФАУ-1 и ФАУ-2, катапульта для управляемых ракет, а самое главное — заводские корпуса, в которых изготовлялось новое сверхмощное оружие Германии. Пленные с этого острова не возвращались...

Именно Ангел внушил ему мысль бежать на немецком самолёте из плена. «Ты Михаил — и я Михаил», — решительно произнёс Небожитель. И как только Девятаев сердцем поверил в «возможность невозможного», события начали стремительно развиваться. Несколько раз военнопленных направляли на уборку снега вокруг ангара, в котором находился новейший двухмоторный модернизированный бомбардировщик «Хенкель-111»— самолёт командира авиачасти. Девятаеву удалось даже несколько раз приблизиться к стенду, на котором были отражены тактико-технические параметры бомбардировщика, оборудованного локатором. Многое из увиденного осталось в памяти. На работы их сопровождал вахтман — флегматичный немец, который часто сидя дремал, зажав между колен автомат.

«Если раньше Ангел являлся мне эпизодически, то 8 февраля, в день побега, он был постоянно рядом», — рассказывал Девятаев.

...Когда десять советских военнопленных, пристукнув вахтмана-конвоира, подбежали к бомбардировщику, открыть дверцу кабины пилотов они не смогли, — она была закрыта на ключ. «Всё пропало!», — в отчаянии подумал Девятаев, и тут же отчётливо услышал: «Ты Михаил — и я Михаил!».

«С какого-то момента члены "экипажа" уже работали с молниеносной быстротой, как заправские авиаторы, хотя никто из них до этого и близко не бывал около самолёта», — писал Девятаев в своей книге «Побег из ада». Уже были сняты струбцины с элеронов и рулей, убраны колодки из-под шасси, включены тумблеры, но приборы... молчали. «Нужен вспомогательный аккумулятор для запуска моторов», — подсказывал Ангел Девятаеву. Тут же нашли аккумуляторную тележку, силовой кабель, который кто-то из «экипажа» уверенно подключил к бортовой электросети.

Одна за другой следовали чёткие, понятные советы-команды Ангела. И вот запущен правый двигатель, затем левый. Самолёт вырывается из ангара к взлётно-посадочной полосе, на которую в это время садятся немецкие истребители. Секунда ожидания, а затем бомбардировщик пытается взлететь — первый раз неудачно. Ангел будто успокаивает и снова объясняет, руководит, не допускает панического настроения «экипажа». При этом никто, кроме Девятаева, Ангела не видел.

Вдогонку взлетевшему бомбардировщику устремились истребители, но «Хенкель» успел уйти в облака. Потом самолёт пролетел над конвоем немецких истребителей и через два часа приблизился к линии фронта. Советские зенитные батареи открыли по нему огонь, снаряд пробил крыло, осколками была продырявлена кабина пилотов. Миновав шквал заградительного огня, бомбардировщик приземлился в тылу советских войск. С тех пор Ангел более не являлся Девятаеву.

«Тебе помогал Архангел Михаил, твой Небесный покровитель!» — волнуясь, сказала я ему. «Да, именно он, — утвердительно кивнул головой Михаил Петрович. — Вот и вся моя тайна», — тихо, после некоторой паузы, сказал он.

Возьму на себя смелость утверждать, что Бог послал своего Архистратига — Предводителя сил Небесных Архангела Михаила в помощь лётчику Михаилу по молитвам его отца Петра Тимофеевича и матери Акулины Дмитриевны. Всю войну они молились Господу о спасении тринадцатого в их семье сына.

На льду Ладоги

...После окончания в 1942 году Алма-Атинской школы военных лётчиков меня направили служить в 10-ю общевойсковую армию, в 273-ю авиационную дивизию Волховского фронта. Часто посылали нас, девчонок, и на спецзадания. В составе группы из 25-30 человек выбрасывали в ночном небе на Ладогу — принимать на льду грузы с тяжёлых бомбардировщиков для блокадного Ленинграда.

Такие рейды тщательно готовились, секретность была наивысшей — о содержании боевой задачи мы узнавали непосредственно перед десантированием. Но по экипировке девчонки догадывались, что предстоит выполнить.

Двадцать минут полёта — двадцать минут напряжённой молитвы, и — прыжок в темноту. Приземлялись в заданном квадрате. Там же находили тёплые палатки, быстро устанавливали их. Палатки служили нам для отдыха. А вслед за нами летели бомбардировщики — с них на парашютах сбрасывались грузы. Их необходимо было складировать, загружать на машины, которые уходили в Ленинград.

Но хорошо работала немецкая разведка. Часто бывало так, что ледяной квадрат накануне нашего десантирования авиация гитлеровцев бомбила, и мы приземлялись прямо в ледяную купель. Погибли 12 моих боевых подруг. Уже потом мы научились цепляться за вставшие дыбом льдины, карабкаться по ним...

В ситуациях, когда жизнь висит на волоске, понимаешь всю свою малость, безпомощность. «Господи, не оставь!», «Господи, спаси!». Вся надежда — только на Бога. И те из нас, кто вверял свою жизнь Господу, не только быстро преодолевали страх, но и оставались живы. 12 раз я приземлялась на Ладоге. Считаю, только молитвы, вера в Господа сохранили меня.

В блокадный Ленинград помощь доставлялась разным транспортом. Везли машинами, повозками и даже на саночках. Хорошо помню водителя ЗИСа Ивана Кузьмича Платонова — основательного, уверенного в себе солдата. Он не был старым, но нам, девчонкам, казался дедушкой. Обветренное лицо с усами казалось строгим. При загрузке машины он всегда стоял в кузове и сам бережно укладывал мешки и тюки.

На лобовом стекле его машины с правой стороны и на заднем борту была укреплена эмблема Красного Креста. Когда девчонки спрашивали о значении их, Иван Кузьмич с явным удовольствием читал нам религиозно-философскую лекцию. Содержание её сводилось к тому, что «слова крест и крепость — однокоренные. — А значит, — говорил Иван Кузьмич, — спасение человека в крепости, которая есть Крест Господень. У кого же нет на себе Божиего креста — тот очень рискует». В подтверждение своих слов Иван Кузьмич приводил примеры того, как на «дороге погибели» — так он называл «дорогу жизни» — его берёг Господь.

Девчонок, а также молодых водителей, особенно впечатлял рассказ о том, как его преследовал вынырнувший из ночных облаков фашистский истребитель. Немецкий лётчик несколько раз атаковал беззащитный грузовичок Ивана Кузьмича, но свинец пулемётных очередей какой-то силой каждый раз отбрасывался в сторону: «Спас крест и молитва "Живый в помощи Вышнего!"», — убеждённо говорил Иван Кузьмич. После таких лекций многие водители уверовали в Бога. Но не все. Были и такие, кто смеялся над Иваном Кузьмичем, называя его «попом».

Однажды мы загрузили три машины и они ушли в сторону Ленинграда. На маршруте оказался участок льда, по которому немцы нанесли бомбовый удар. Грузовик Ивана Кузьмича проскочил это гиблое место, а вот две другие машины ушли под воду.

Два семечка

Произошла эта история весной 1943 года. Экипаж самолёта По-2 получил задачу вылететь в заданный квадрат и нанести бомбовый удар по цели. Помню, что одну из двух девчонок-пилотов звали Сашей Акимовой. По-2 — «небесный тихоход», его еще называли «керосинкой», — летал в основном по ночам, поскольку днём он был лёгкой добычей для немецких истребителей.

С наступлением темноты По-2 ушёл в небо. В установленное время он не вернулся на аэродром. Офицеры сняли пилотки в знак траура, а кто-то из девчонок зарыдал о потере боевых подруг. Но Саша Акимова и её подруга вернулись в полк через три дня, живые и невредимые. Они рассказали, что в заданном квадрате их встретил плотный огонь немецких зениток. Они успели сбросить бомбы на цель, но самолёт был подбит. Спланировали на лужайку, приземлились благополучно.

Девушки понимали, что спастись шансов у них нет. Через несколько минут район приземления самолёта будет оцеплен немцами. По их следу пустят овчарку... Оставалось уповать на чудо. Но наши героини были верующими. Они молились перед полётом. Стали просить Господа спасти их и теперь.

Немцы, действительно, быстро нашли подбитый самолёт, не обнаружив экипажа, приступили к блокированию района. Но прежде чем кольцо блокады замкнулось, девушки успели выскользнуть из него. Удивительно было то, что собаки не взяли их след.

Они шли на восток несколько десятков километров. Шли в той одежде, в какой вылетели на задание — в летних комбинезонах, обходили населённые пункты. Чем питались? Саша Акимова сказала, что в кармане комбинезона она обнаружила два семечка подсолнуха. Их поделили и съели с молитвой — и голода не чувствовали.

Но впереди была линия фронта. Кто воевал, знает, что даже опытнейшим войсковым разведчикам редко удавалось без потерь пересечь линию фронта. Но девушки прошли незамеченными не только через немецкие позиции, нейтральную полосу, но и наш передний край. Однако опыт преодоления линии фронта двумя девчонками-лётчицами не стал предметом изучения в войсках, поскольку на все вопросы они твердили одно и то же: «Нам помог Господь!».

Тридцать лет спустя офицеру запаса Александре Акимовой было присвоено звание Героя Советского Союза.