Архив:
Российский кинорежиссёр Алексей Смирнов вот уже два года не думает о создании кино. Его основная деятельность сегодня – спасение людей в Донбассе. Алексей находится в горячей точке практически с начала активных боевых действий.
Группа волонтёров под руководством Смирнова занимается тем, что вывозит людей из-под огня, спасает стариков и детей от голодной смерти.
Алексей Смирнов рассказал «Русскому Дому» о жизни в буферной зоне и о том, с кем приходится воевать отряду спасения.
– Хотелось бы поговорить не только о вашей деятельности в Новороссии, но и собственно о вас, поскольку с вами произошла интересная трансформация: человек живёт в Москве, снимает кино и в один момент понимает, что прежняя жизнь невозможна, и едет на войну. В какой момент вы осознали, что вам нужно находиться в Донбассе?
– Началось всё с простой истории, мы узнали через знакомых что 15 детей в Донбассе сидят в подвале и голодают. Хотя в такое было сложно поверить, когда про войну и мелькает по телевизору, но это не принимаешь на веру, ссылаясь на то, что это очередная чушь, которую нам постоянно показывают. Но мы сами убедились, что это не так, когда привезли гуманитарную помощь этим детям. И понеслось – я потратил все свои деньги, деньги друзей, деньги друзей своих друзей, чтобы вывозить, кормить, спасать этих людей. Но мне не хотелось бы обсуждать особенности моей личности, на войне нет личностей. Вот человеку оторвало ногу, под сердцем в сантиметре осколок, а у него двухлетний ребёнок, жена. И его выгнали из больницы, потому что у него нет денег. И Лёша Смирнов должен звонить чиновникам Российской Федерации, которые вроде бы вызвались помочь, стоять перед ними на коленях, чтобы они приняли этого человека. Вот мне сейчас перезвонили, говорят, что готовы его принять, но нужны от него заявления, бумажки. А если у человека нет руки, чтобы он написал заявление? Или у него нет бумажек, что ему, умереть, что ли? Наши ребята в Дебальцево попали под обстрел из автоматического оружия. Двое погибли, а у одного пуля застряла в позвоночнике. У него потеряны документы, и я не могу его через границу провезти. Мне говорят, что прооперировать его здесь не могут, потому что парализует, в ДНР не могут, а вывезти нельзя, потому что нет документов. И какова цена этой жизни? Всем нужно доказывать, что ты не осёл, что тебе нужна помощь.
– То есть, помимо войны с теми, кто вас убивает целенаправленно, я имею в виду украинских силовиков, воевать приходится с бюрократией?
– Воевать приходится с бумажками, с бандформированиями, с местными властями, с укропами, которые нас убивают. Мы не можем вывезти раненых, потому что если ты без бумажки, то тебя можно назвать собакой. Это раз. Во-вторых, у людей, которые здесь воюют за свою Родину, нет никакого социального статуса. Де-факто. Ты получил ранение и всё. И никакой ты не герой, не воин, не защитник, ты просто пошёл в окоп, сломал пару рёбер, прострелил себе руку и пошёл обратно.
– Может быть, это связано с тем, что самой системы социального обеспечения ещё нет, республики молодые, только возникли, нужно время?
– Товарищи, которые возглавляют эти республики, представляют себе, что, когда погибают люди, нужно помощь оказать? Не знаю, откуда они финансируются, но не должно быть такого, что человека убили, у него пять детей, а всем наплевать. Начните хотя бы гуманитарку давать.
– Недавно в Донецк пришёл уже не знаю какой по счёту гумконвой, помощь до людей доходит. Вам это известно?
– Наверное, доходит. Если я не видел того, как её не дают, значит, я не могу быть уверенным в том, что её не давали. Она же где-то есть, значит, где-то её выдавали.
– Казалось бы, вы занимаетесь совершенно понятными гуманитарными вещами. Какие могут быть к вам вопросы со стороны местных властей?
– Но мы же мешаем многим.
– Чем мешаете? Детей вывозите из-под обстрелов?
– Конечно, никто же не показывает видео, а мы показываем. Всем же хочется быть идеальными. Если ЛНР, значит, у всех всё хорошо, если ДНР, то замечательно. А то, что люди пачками гибнут, так на это всем наплевать. Мы невыгодны тем, что мы показываем всё как есть.
– Какие конкретно препоны чинят?
– Насколько мне известно, на нас собирают компроматы. Например, недавно поступила информация о том, что нас хотят обвинить в торговле оружием. Хотя у нас каждый день расписан в «Фейсбуке», можно отслеживать каждый день, чем мы занимаемся. Кто-то нас хочет хлопнуть, потому что у меня такой образ, понимаете ли, героический… У каждого свои задачи, свои цели…
– Помощи, оказываемой людям, хватает ненадолго. В такой ситуации человека может охватить отчаяние, ведь всякий раз нужно начинать с нуля снова собирать всё, что с таким трудом собирали и раздавали, рискуя жизнью, потому что голодные люди никуда не делись.
– Если посвятил себя такому делу, то зачем плакаться? Рискуя жизнью, мы идём на это совершенно осознанно – не для пиара, не для геройства. Просто понимаешь, что каждая спасённая жизнь – это спасённая жизнь. Ты не просто что-то хорошее сделал, а спас конкретную жизнь. Всё остальное неважно. Уже прошёл этот период, когда мы ждали благодарности. Сейчас ты просто спасёшь людей и идёшь до конца, правда, тропа очень скользкая. У новеньких ребят, конечно, полно иллюзий, а тот отряд, в котором нас было 11 человек, – он в последнее время сократился – живёт тем, чтобы ещё хоть немного прожить и ещё хоть кому-то помочь.
– Ваш отряд пополняется? Нужны люди?
– Вы знаете, когда кто-то убивает твоих друзей, которые пришли помогать по зову сердца, уже не хочется никого звать.
– Несмотря на все трудности, вам удалось организоваться, создать целый миротворческий батальон со своей эмблемой. В каких видах помощи нуждается ваш отряд? Это только деньги или есть какие-то пункты, куда может прийти любой человек и принести посильную помощь?
– У нас в Одинцово есть склад, но на самом деле всё это такая мелочь. Они там за месяц собрали 80 пакетов, потом ещё их нужно провезти через границу, переругаться со всеми, потратить кучу бензина, в общем, выходит, что все эти пакеты я купил за свой счёт. Продукты мы здесь покупаем, сметаем все прилавки и разносим по конкретным адресам.
– Как сейчас обстоят дела на границе, на таможне?
– Буферная зона очень притягательна для негодяев, которые под видом гуманитарки возят контрабанду, ещё что-то. Я слышал, что многих прямо на таможне взяли в браслеты за нечистые дела. С одной стороны, таможенников можно понять, с другой стороны, страдаем мы. Понятно, что нечистоплотные люди будут и дальше своими делами заниматься, а мы ничего не можем сделать с этим, потому что жизнь так устроена – те, кто платят, те и красавчики.
– История всё расставляет по местам.
– Да, история расставляет памятники по местам.
– Скольким людям уже оказана помощь? С кем-нибудь связь поддерживаете?
– Какой счёт? Их уже десятки тысяч. Связь в основном не поддерживаю. Люди иногда обращаются, когда им очень нужно. Все знают мой «Фейсбук», конечно, все обращаются за помощью. Меня, правда, немножко раздражает, когда люди, которых мы перевезли в Россию, дали им там жильё, нашли работу, потом мне пишут: «Алексей, мы всё поняли, спасибо, теперь мы готовы обратно ехать».
– Возвращаться планируете? Если представить гипотетически, что война закончилась.
– Даже теоретически не могу себе представить, чтобы эта война закончилась.
– Вы всё-таки кинематографист. Не совсем уместны, наверное, такие предположения, но это огромный багаж для творческого переосмысления… или после Освенцима писать стихи невозможно?
– Да, вы правы, не совсем уместно. Ко мне приехала одна девушка из Москвы, вся воодушевлённая – движение, говорит, нужно создавать. Говорит мне: «Ой, Лёха, ты, наверное, здесь творчески реализуешься?» Я говорю, да, просто изумительно, как я тут творчески реализуюсь. Сутками сижу и реализуюсь. Нет, говорю, дорогуша, мы здесь не реализовываться приехали, а отдавать всё, что у нас есть. Меньше всего мне хочется снимать кино о том, что я здесь вижу. Хотя мы ежедневно снимаем видеоотчёт. Сегодня снимали свадьбу нашего друга Байка, которому 50 лет, он сегодня женился.
– То есть позитивные моменты есть?
– Нет, здесь нет никаких радостей. Оптимизма мало. Немного посмеялись, конечно, даже сняли всё это на видео в стиле «Горько-3». Понятно, что всё нам под силу, но здесь ты постоянно бьёшься об стену. Выводит из себя то обстоятельство, что ты, маленький муравей, можешь сделать больше, чем вся эта структура. Есть районы и населённые пункты, куда никакая гуманитарка не доходит. Я решил взять на себя эту функцию, хотя понимаю, что всему европейскому сообществу глубоко наплевать на то, сейчас ситуация напоминает блокаду Ленинграда. Накормить Донбасс можно за неделю-две, организовать питание в каждом городе – если каждое российское предприятие, которое выпускает консервы или другую продукцию, возьмёт под своё шефство один маленький донбасский городок с населением хотя бы 50−200 человек и будет раз в две недели привозить туда продукты – этого будет достаточно, чтобы люди могли жить.
Сегодняшние списки выдачи гуманитарной помощи ДНР и ЛНР откровенно смешные – они либо сформированы до войны, либо сделаны без малейшего представления о том, кто такие живые люди. Ко мне обращаются матери, у которых 5−7 детей, и просят помочь, они не могут получить гуманитарку, потому что их нет в списках. Почему одни есть, а других нет? Я считаю, что во время войны питание должны получать все люди, независимо от того, есть у них нужные документы или нет, это живые люди. И их нужно спасать.
Беседовала Анна Витальевна БОТНЕВА
Как это происходит
Мы привозим еду, воду и медикаменты адресно в каждый дом на территории Донбасса, желающим выехать мы предоставляем бронированный транспорт для эвакуации.
Учитывая, что у нас нет фонда, мы не финансируемся никакими другими источниками, кроме как обычными гражданами, нам постоянно требуется помощь.
В час беды, когда наших братьев, живущих в соседней стране, убивают, мы должны быть готовы проявить мужество и взять на себя обязанность им помогать.
Реквизиты для оказания помощи отряду спасения «Ангел»:
карта Сбербанка 6390 0252 9012 6304 31;
Яндекс.Деньги 41001974141662.
В назначении платежа указать: «Помощь детям».