Архив:
В выходной день работы для караула практически нет. На проходной офиса крутой компании контролёры сидят по одному человеку вместо пары, как в будни, изнывая от безделья. Выручают смартфоны и кроссворды.
Да и в остальное время – торчи в караулке, где к первым двум «радостям» добавляется телевизор. Поэтому так ценится живой разговор, который обычно начинает после сытного обеда начкар. Темы разные. Артём – человек бывалый. Отслужил в армии, поработал в милиции, несколько раз был женат. Теперь работает сразу в двух охранных структурах. В свои сорок с небольшим он немало поколесил по стране: побывал в Карелии и Крыму, мотался в Европу, отметился на Кубе, во Вьетнаме. Обычно темы для разговоров он черпает в своих поездках, благо его остальные коллеги – москвичи, в силу разных причин дальше своих дач да Турции побывать не сподобились. Но сегодня – день внутренних войск, и Артём, как старый вэвэшник, ударился в воспоминания о службе, которую проходил в конце 80-х в учебке в Сыктывкаре.
Дабы не утомлять читателя довольно банальным набором дембельских баек, которые популярны в кругу не понаслышке знакомых со службой мужчин, остановлюсь на сюжете, который и подвигнул меня к написанию этой зарисовки:
«Прислали к нам в учебку партию узбеков. Это как раз на закате СССР было! Дали и нам в роту несколько человек. Мне уже скоро увольняться, а я азиатов в армии и не встречал до этого! Ну, выпили мы вечерком в каптёрке с сержантом замкомвзводом и решили узбечат попытать, что они за люди да откуда – интересно же! Это сейчас их на улице, как грязи, а тогда это эксклюзив был!
Ага. Позвали через дежурного по роте одного из них в каптёрку, налили чая, рассказывай, говорим, про себя, кем был на гражданке. А он от чая отказался, мнётся, молчит, глазами по сторонам стреляет, видно, что боится нас! Ну мы это смекнули, однако, не для этого мы его вызывали, прессовать его нам совсем не хотелось. Расспрашиваем его минут десять, а он словно воды в рот набрал, улыбается виновато и что-то бормочет на своём, типа не понимает.
“Ладно придуриваться, – начали мы выходить из себя, – в школе вас русскому языку учат?” – “Да”, – говорит. “Ну вот и отлично, валяй”. А он опять в молчанку играет. Огорчились мы на него: “Вот пенёк с глазами, говори, кем был до армии?” Он опять за своё. Тогда сержант берёт инициативу на себя:
– Слушай сюда, дерево. Я до армии был металлист. Артюха, то есть я, значит, – корректирует слова сержанта Артём, – панковал. Каптёрщик, – показывает он на Тарасова, – нижним брейком увлекался. Ну а ты кем в своём Узбекистане был?
Опять молчание. Злость нас начала брать. По-русски, значится, понимает, а разговаривать с нами не желает! Говори, гад!
Он глазами заморгал, зажмурился: “Не понимаю”, – говорит.
“Как не понимаешь? Ты русский учил, а мы тебя на чисто русском спрашиваем, кем ты до армии был? Я, – сержант перевоплощается в Робинзона Крузо и тычет пальцем себе в грудь, – был металлистом, он, – палец упирается в мой бок, – был панком, с ирокезом на голове. Сечёшь? А Ванька, – отыскав глазами Тарасова за горой портянок, сержант ткнул перстом в его сторону, – был брейкером. Усёк? Ты кем был? Говори, сука!”
Узбек готов заплакать, заморгал часто-часто и словно почувствовав, что допрос должен скоро завершиться для него печальным образом, жалобно мяукнул: “Узбеком был!”
Мы все оторопели, а потом начали ржать: “Ты понял, он узбеком был! Ха-ха-ха. Иди отсюда”»!
Слушатели дружно подхватили гогот Артёма, а мне стало не до смеха!
Да нет, с юмором всё в порядке, просто почему-то подумалось мне, не оттого ли рухнул великий и могучий Советский Союз, что три русских парня на закате службы в Советской армии – победительницы гитлеровской Германии, освободительницы Европы, стали, как выясняется, чёрт знает кем, а узбек всегда оставался… узбеком!
Кто же на самом деле достоин смеха? А может, скорее, горького плача? Осознающие себя умниками представители великого русского народа, променявшие своё первородство – национальную гордость – на чечевичную похлёбку скоротечных модных движений, которые сегодня уже безнадёжно устарели; или «тупой» и отсталый узбекский парень, сохранивший свою национальную идентификацию, пусть даже и не осознавая этого?
Не хочу заниматься морализаторством на заданную тему, ведь сегодняшняя наша жизнь уже ответила на вопрос – достаточно выйти на улицу, чтобы всё стало понятно, говоря библейским слогом, «имеющий очи да увидит».
По этому поводу вспомнились мне стихи одного забытого, а точнее практически никому не известного русского поэта, написавшего пронзительные строки:
«Как трудно жить от осознания
Того, как много в наши дни,
Людей, живущих без сознания
Того, что русские они».
Роман Алексеевич
АЛЕКСЕЕВ