Архив:
Почему в полной мере не состоялся Таможенный союз? Кто загнал Россию в финансовую ловушку? Каковы перспективы России по выходу из экономического кризиса?На эти и другие вопросы «Русского Дома» отвечает советник Президента РФ по вопросам региональной экономической интеграции академик РАН Сергей Юрьевич ГЛАЗЬЕВ.
– Сергей Юрьевич, чем вы объясняете, что интеграционные процессы на евразийском пространстве отстают от тех процессов, которые происходят в мире?
– Во-первых, они не так давно начались. В течение очень короткого времени практически все бывшие советские республики опустились на периферию американо-европейской финансовой экономической системы. Привязали эмиссию денег к доллару и евро, открыли полностью границы, поставили свою экономику в зависимость от внешних источников финансирования. Позволили развитие чудовищной оффшоризации, когда права собственности начали уже вытекать за рубеж. И фактически потеряли контроль над собственным развитием. А внешние факторы, от которых зависели наши экономики, двигали их в направлении превращения в сырьевые придатки Европы и финансовый придаток Америки. Этот дезинтеграционный процесс длился вплоть до 2007 года, когда по инициативе президентов Путина, Назарбаева и Лукашенко было принято решение всё-таки двинуться по пути формирования Таможенного союза. Мы его создали всего за три года, в то время как Евросоюзу понадобилось двадцать лет.
– Почему буксует работа Таможенного союза?
– Причина в том, что опять пошли по пути бездумного копирования опыта Европейского союза, бюрократической империи, где Брюссель диктует свою волю всем остальным. Европейские национальные государства сегодня напрочь лишены суверенитета. Греция, Италия, Испания, Португалия, Венгрия – никто из них не смог отстоять свои интересы перед европейской бюрократией. И мы пошли по пути бюрократизации нашей интеграции, создали гигантский орган – 10 тысяч людей. А полномочий-то у него нет, потому что, в отличие от бюрократии, наши главы государств понимают, что есть оптимальное решение. И концепция России, Казахстана, Белоруссии, а теперь ещё Киргизии и Армении, заключается в том, что интеграция должна диктоваться общими интересами и созданием максимально благоприятных условий для реализации конкурентных преимуществ каждой страны.
– В таком случае не берут ли верх частные интересы стран над общими?
– Для того чтобы этого не было, нужна стратегия развития. Когда мы считали интеграционные эффекты, было видно, что создание Таможенного союза и единого экономического пространства даёт экономический эффект на одну треть на общий рынок, и две трети даёт общая стратегия развития. В счёт взаимных интересов. И здесь у нас работает принцип консенсуса. Все решения принимаются единогласно, каждая страна может поставить вето на любое решение. Отличие Евразийского союза от Европейского в том, что есть взаимное уважение суверенитетов. У нас нет стремления подмять одних под других. Хотя у России доминирующее положение в экономике, в системах управления Евразийского союза все равны. И все решения принимаются в консенсусе.
– Тогда почему тот же самый ЕврАзЭС уже который год находится в кризисе?
– Пожалуй, главная причина спада заключается в той ловушке, куда попала российская экономика вследствие грубейших ошибок, допущенных в денежно-кредитной политике. Когда Центральный банк начал поднимать процентную ставку, российская экономика пошла вниз. Затем бросили на произвол судьбы курс рубля, отдали валютный рынок на откуп спекулянтам, а спекулянты начали манипулировать курсом рубля. В результате образовалась гигантская воронка, в которую стекаются все деньги, в условиях, когда процентные ставки выше рентабельности производственной сферы, а спекулянты, манипулирующие рублём, получают там астрономические сверхприбыли за счёт дестабилизации макроэкономической ситуации в целом. Эта воронка засасывает все свободные денежные ресурсы и становится главным генератором прибыли за счёт объединения всех остальных. И вот эта чрезмерная волатильность курса рубля, которая стала ловушкой в руках у спекулянтов, подорвала интеграционный процесс. Если мы перед этим решением были уже готовы добиться учёта рубля в качестве резервной валюты для всех участников, большая часть сделок шла бы в рублях, мы формировали общую финансово-экономическую систему. После того, как рубль потерял устойчивость, потерялось доверие к нему, резко упал наш авторитет как лидера интеграционного процесса. Т. е. мы стали источником нестабильности во всём нашем экономическом пространстве. Ни одна из стран двадцатки не могла себе представить таких колебаний курса валют: невозможны долгосрочные планы и инвестиции, можно только спекуляциями заниматься. И я считаю, что эта макроэкономическая диверсия была подготовлена рекомендациями Валютного фонда, сидящими в головах у некоторых исполнителей, которые привели их в действие тремя операциями одновременно. Первая: Центральный банк приватизировал Московскую биржу, отдал её на откуп спекулянтам. Вторая: отказался от обеспечения устойчивости рубля, бросил на биржу, которая уже в руках у спекулянтов, манипуляцию курсом рубля, в результате вся валютная политика теперь у них в руках. И третья: поднял процентные ставки и таким образом убил кредитование реального сектора. Вот эти три операции, совершённые по указке из Вашингтона, по сути, обрушили нашу экономику в хаос, загнали в стагнационную ловушку и затормозили весь интеграционный процесс.
– Есть ли у нас перспективы выйти из этой ловушки?
– Да, конечно, есть. Мы вообще сегодня должны были расти с темпом 8 % в год. У нас огромные производственные мощности простаивают, около 45 % незагруженных производственных мощностей, в том числе современных. У нас скрытые резервы труда на предприятиях, около 15 % можно наращивать выпуск продукции. У нас огромные сырьевые ресурсы, которые мы используем в десять раз менее эффективно, чем маленькая Финляндия. У нас огромный технический потенциал, который сегодня реализуется в утечке мозгов и технологий, а не наоборот, в развитии страны. Поэтому если мы соединим свои простаивающие ресурсы через сочетание планирования и гибкой целевой денежной политики, то обеспечим полномасштабную реализацию нашего промышленного потенциала. Но для этого, во-первых, нужна определённая квалификация людей в системе управления. Во-вторых, нужно понимать закономерности современного экономического роста. И в-третьих, не должно быть коррупции. И должны действовать ограничения, которые не дадут деньгам перетекать на валютно-финансовые спекуляции. Т. е. сочетая инициативу предпринимателей со стратегическим планированием со стороны государства и с целевой кредитной миссией Центрального банка, мы можем совместно с бизнесом при активном участии учёных сформировать индикативный план развития. Это когда бизнес берёт на себя обязательство наращивать и модернизировать производство, а государство обеспечивает макроэкономическую стабильность и долгосрочный доступный кредит. А местные органы власти обеспечивают предприятию землю, налоговые льготы, доступ к инфраструктуре. Это даст нам 8 % роста.
– Вы бОльший оптимист, чем я. Услышат ли вас люди, которые определяют сегодня российскую экономическую политику?
– Да, вы правы: доминирующие интересы сегодня складываются в пользу российского сегмента мировой финансовой олигархии. Причём наша финансовая олигархия, как это ни печально для государства, сидит на государственных деньгах. Это Центральный банк, это госбанки, которые сегодня хозяева жизни. Они, подняв процентные ставки, решают судьбы предприятий. Кого-то банкротят и перепродают, кому-то помогают. Одним дают кредиты под 17 %, другим под 0,5 %. Превращение денег в самодефицитный фактор развития дал банкирам колоссальные преимущества. Собственно, их интересы сегодня и проводятся нашей денежной властью. К сожалению, не интересы экономического роста, а интересы небольшой группы банкиров, которые превратились в хозяев нашей экономики, хотя формально большинство из них работают в государственных структурах.
– Получается, что, если Запад ставит сегодня своей задачей, да и ставил всегда, получение прибыли, если Восток и Азия ставят перед собой цель повышения благосостояния людей, мы, в свою очередь, всё-таки придерживаемся западной политики?
– Видите ли, нас поставили на растяжку. Но это мы сами допустили. С одной стороны, американцы своими санкциями захватили контроль над нашей финансовой системой при помощи Валютного фонда и адептов этой политики в органах денежных властей у нас. А с другой стороны, Китай, как наиболее быстро набирающий вес экономический центр, предъявляет свои стратегические планы, которые включают освоение нашей территории через концепцию долгосрочных инвестиций, от которых мы не можем отказаться, потому что у нас нет своих ресурсов. Наша денежная система поставлена в зависимость от западного капитала: на 80 % мы деньги сформировали в России под внешние кредиты и инвестиции. Поэтому, когда западный капитал ушёл, нас изолировали, с точки зрения долгосрочных инвестиций. Свои Центральный банк не создаёт, потому что ему не разрешают покровители из Международного валютного фонда создавать свои финансовые инструменты, долгосрочные кредиты. Эти люди исповедуют, по сути, философию неоколониализма. Т. е. мы сами соглашаемся с тем, что нами управляют люди, которые считают себя наместниками вашингтонских организаций и делают точно так, как им говорят из Вашингтона через ВМФ и Мировой банк. И они, в отличие от самих американцев, которым Валютный фонд рекомендует не поднимать валютную ставку, действуют строго по предписаниям оттуда, которые направлены на усиление внешнего контроля за нашей финансово-экономической системой и не дают нам возможности создать свои внутренние источники кредита. В это время Китай создаёт источники кредита в безграничных количествах. Сегодня уровень монетизации китайской экономики выше, чем западных экономик, там огромное количество дешёвого капитала. А вот наш бизнес не может вообще отказаться от кредитов. Поэтому, если Запад кредиты закрыл, а своих кредитов Центральный банк не даёт создать, значит, остаются восточные источники кредита, это, прежде всего, Китай. И вот Китай нас тянет в свою сторону. Мы оказались на растяжке между старым финансовым экономическим центром и новым, который нас вынуждает в силу объективных экономических интересов играть по их правилам. Оказаться разорванным между уходящим американоцентричным миром и поднимающимся миром Юго-Восточной Азии – это катастрофа. Мы должны выработать свой механизм развития, создать свои источники кредита, воспользоваться нашим историческим опытом и восстановить механизмы планирования, которые в сочетании с рыночной самоорганизацией обеспечат нам достойное место в ядре нового мирохозяйственного уклада, который уже сформировался в Китае, Японии, Корее и формируется сейчас в Индии и Вьетнаме. Вот с этими странами мы можем стать важнейшей составной частью ядра нового глобального центра экономического развития.
Беседовал
Александр Николаевич
КРУТОВ, главный редактор «РД»