Архив:
Почему Церковь прежде всего прославляет мучеников? Ведь бывает, что мученичество – только краткое мгновение, даже если очень страшное, например, расстрел. А жизнь бывает безконечно мучительной и требует порой несравненно большего мужества. Почему Господь сподобляет одних как будто более лёгкого исхода и увенчивает их вечной славой? На память приходят стихи поэта: «Лёгкой жизни я просил у Бога, лёгкой смерти надо бы просить». Хотя, конечно, язык не поворачивается назвать такую смерть лёгкой. А другие – мучаются всю жизнь, и ещё неизвестно, спасутся ли.
З.А. Тихомирова,
г. Челябинск
Суды Божии поистине таинственны и для нас непостижимы. Святые отцы говорят, что Господь призывает к вечности душу человека в самый лучший для неё час. Есть рассказ об одном подвижнике, как душа его после смерти начала проходить мытарства и уже предстала перед судом, как внезапно раздался голос: «Не готов!» И он был возвращён к земной жизни, чтобы приготовиться к последнему исходу более глубоким покаянием.
Смерть всегда – кульминационный пункт, завершение всего. Она означает, что человек навсегда, навеки останется перед этой предельностью Славы и Любви, которая есть реальная возможность всецелой отдачи себя Богу. Не части себя, а всего себя. Есть только одна святость – и преподобные, и мученики должны следовать ей: «Отдай кровь и приими Дух». Но невинно убиенные за Христа – святые мученики – сразу и в полноте приобщаются тайне страдания и смерти Спасителя.
Вот почему несовершенный человек более нуждается в мужестве жить, чтобы следовать путём постепенного совершенства, нежели внезапно стать мучеником. Ибо достижение совершенства требует немало времени. Решающий момент жизни – смерть. Всё истинно христианское должно исходить из этого.
Как мог апостол Пётр в час испытания сказать о Христе: «Я не знаю этого Человека», после того как «не плоть и кровь, а Отец, Сущий на небесах», открыл ему «этого Человека» как Сына Божия? Как после этого он мог продолжать жить? И почему Христос, предвидя это его падение, сказал ему: «Отныне будешь ловить человеков»?
Ф. Чмыхов, г. Омск
Всякий грех, всякая неверность – в большей или меньшей степени – отречение от Христа и от того, что есть самое благородное в нас, от того начала, которое Сам Господь посеял в нас. Грех – великое разрушение человека. Вот почему мы должны с решимостью сражаться против всякого греха с помощью благодати Божией, чтобы не допустить тяжкого греха отречения – злобой, малодушием или неведением. Но если с нами случится несчастье совершить его, мы должны обратить и это на пользу, потому что сокрушение сердечное укрепляет дружбу с Господом. Падение не приводит в отчаяние, если оно рождает подлинное смирение. Искреннее покаяние уготовляет новую встречу с Господом, от которой открываются неожиданные возможности для духовной жизни. Покаянием Пётр поднялся выше, чем он был до падения, говорят святые отцы.
Небо полно великих грешников, которые научились покаянию. Господь радуется, когда кто-то из нас возвращается на оставленный им спасительный путь – пусть даже в самом малом. Апостол Пётр заплакал горько, потому что узнал, что Господь любит его. И сладость этой любви вытеснила горечь отчаяния. Господь взглянул на него – и это то, что спасло Петра от погружения в безпросветный мрак. В этом взгляде он увидел себя прощённым. Ищем ли мы этот взгляд, видим ли его, когда отрекаемся от Господа своими грехами?
Дорогой отец Александр! Спасибо вам за размышления о Евхаристии. Вспоминается слово преподобного Серафима Саровского: «Кто причащается, тот спасён будет. А кто не причащается – не думаю». И конечно, впечатляет мнение поэта Юрия Кублановского, лауреата патриаршей премии, которое вы приводите: весь мир разделяется для него на тех, кто знает тайну причащения, и тех, кто её не знает. Но ведь всё началось гораздо раньше, по сути, с самого начала – с иудеев, которые, видя чудеса, совершаемые Господом, хотели взять Его и сделать «хлебным царём». Однако прежде чем бросать камень в иудеев, попытаемся их понять. Христос напрямик говорит им о Евхаристии. Он приглашает их есть Свою плоть и пить Свою кровь. Для иудеев невозможно было слышать эти слова даже в символическом или образном смысле. Более того, Он говорит, что надо «пить Его кровь». Было отчего ужаснуться иудею, знавшему предписание книги Левит: Никакой крови не ешьте во всех жилищах ваших ни из птиц, ни из скота; а кто будет есть какую-нибудь кровь, истребится душа та из народа своего (Лев. 7, 26–27). Кровь сохранялась для Бога в жертвоприношениях. Чтобы яснее обозначить невозможность для «естественного» безблагодатного разума понять тайну Евхаристии, достаточно, наверное, напомнить о том, каким было её восприятие не только у иудеев, но и у язычников. О Евхаристии первых христиан язычники говорили как о чудовищных собраниях злых сект, на которых занимаются каннибализмом. «Они пьют кровь закалаемых ими младенцев, и этой кровью скрепляют свой союз». Разумеется, слова Христа были для иудеев и язычников соблазном и скандалом. Точно так же, как для многих из тех, кто сегодня переступает порог Церкви?
Валерий Шапошников, г. Новосибирск
«Это ли соблазняет вас?» – спрашивает иудеев Христос (Ин. 6, 61). Что за вопрос! Как не быть шокированными от этих слов? Они быстро расходятся, и ещё быстрей, когда понимают, что на сегодня чудеса закончились и не будет больше умножения хлебов. Но Христос не делает ничего, чтобы их остановить. Он не пытается уладить дело миром. Господь позволяет им уйти, чтобы люди всех веков знали, что евхаристический Хлеб – не символ, не простое воспоминание, но реальное Его присутствие под видом хлеба и вина. Христос не бежит им вдогонку, чтобы присоединиться к ним. Он не имеет права смягчать остроту благовестия этой тайны. Евхаристия – реальное действие, где Бог реально отдаёт Себя, Свою плоть. Что бы ни сказали об этом! И пусть последствия будут разрушительными – уход от Него учеников. Истина не нуждается в дипломатических компромиссах.
Тайна столь ошеломляющая – апостолы потрясены. Они смотрят друг на друга, пытаясь понять, что думают другие. Господь видит их растерянность: «Не хотите ли и вы отойти?» – «Господи, это превосходит наше понимание, мы в полном недоумении, но куда нам идти? Твои слова трудно понять, но мы знаем, всё, что Ты говоришь, – правда, и во всех Твоих словах – огонь и жизнь. Мы знаем и исповедуем, что Ты – Святый Божий». Двенадцать составляют «малый остаток», и они утешают своего Господа в этом как будто небывалом поражении.
«Малый остаток» проходит через строгое испытание доверия. На этих людях Господь сможет построить Свою будущую Церковь. Разумеется, Господь заранее готовил Своих апостолов к принятию этой превосходящей разумение тайны. До этого они были участниками чудесного умножения хлебов. Он позаботился также о том, чтобы объяснить им, как манна, дарованная иудеям в пустыне, прообразовала этот Новый Хлеб, Который Он им принёс. Подобно манне, не сошёл ли Он также с небес? Подобно манне, не давал ли Он им жизнь – и больше чем телесную жизнь, но жизнь вечную?
И Господь в завершение говорит им о Своём Вознесении: «Вам трудно поверить в то, что Я вам открываю. Но вы увидите большее. Как вы будете потрясены, когда Я воскресну и возвращусь на небо, откуда Я пришёл!»
Евхаристия всегда будет непостижимой тайной. Она неразрывно связана с тайной Воплощения Христова. Мы проходим сейчас Рождественский пост, покаянием и молитвой готовясь к причастию. Надо нам так молиться и такое приносить покаяние, чтобы в конце поста, когда вся Церковь, как говорит святитель Феофан Затворник, облачится в белые победные одежды, дано нам было по благодати Духа Святого узнать не только душой, но и телом, что Бог воплотился лично ради каждого из нас.