Архив:
В нынешнем Году литературы совпали два чрезвычайно важных для Якутии литературных юбилея. Девяносто лет прошло с издания в 1925 году поэтической драмы Платона Алексеевича Ойунского «Красный шаман».
И выпуск всего за несколько месяцев до этого в сборнике «Ырыа-хосоон» («Песни и стихи») поэмы «Сновидение шамана» Алексея Елисеевича Кулаковского.
Мы знаем, что свою поэму А.Е. Кулаковский создавал ещё в 1910–1911 гг. в Качикатцах, напротив которых на десятки километров тянутся знаменитые Ленские столбы. Это космос связанных камнем сновидений.
Вначале выползают на берег похожие то на водяников, то на каких-то доисторических рыб камни, потом возникают скалы, похожие на надгробья с лежащими на них богатырями…
Скалы становятся выше, всё теснее прижимаются они друг к другу и постепенно перед глазами путешественника, проплывающего по реке, открывается странный мир словно бы стремящихся вырваться из каменной преисподней людей.
Возникает ощущение, словно здешняя земля что-то пытается рассказать о себе, выстраивая целые сцены проступающих из кембрийского плена людей и чудовищ. Полыхает вверху закатное небо, внизу желтеет песчаная коса. Между ними – борьба оживших героев Олонхо, застывший в камне древний эпос…
Видел ли Алексей Елисеевич Кулаковский, поселившись в Качикатцах, эти загадочные скалы – вопрос безсмысленный. Алексей Елисеевич отсюда и происходил в самом буквальном значении этого слова. Здесь, в этой предрассветной тишине, должно быть, и расслышал Алексей Елисеевич Кулаковский только ему одному внятные звуки своей будущей поэмы.
Разумеется, перевод С.А. Поделкова, как, впрочем, и другие переводы поэмы, не передаёт в полной мере звукопись подлинника, вмещающую в себя и скрип деревьев, и каменные шорохи скал, но к образному миру сновидения шамана перевод Сергея Александровича, на мой взгляд, прикоснуться позволяет.
Провидение героя поэмы, его предсказания – чрезвычайно важный элемент поэмы. Доктор филологических наук, профессор Е.И. Коркина правильно предположила, что поэма «Сновидение шамана», начатая в 1910 году, обрастала подробностями по мере развития истории: войны 1914 года, гражданской войны, революции, голодовки населения в начале двадцатых годов и т. д.
В поэме Кулаковского датированы не только будущая революция и Гражданская война. Герой поэмы погружается в сон на 30 лет и просыпается, испуганный шумом небывалой войны. Таким образом, его пробуждение (1911 + 30) приходится на 1941 год, и тогда, действительно, началась война, о которой даже и в 1925 году Алексей Елисеевич Кулаковский никак не мог знать…
Сейчас уже много написано о том, как трагично сложились судьбы Алексея Елисеевича Кулаковского и Платона Алексеевича Ойунского, как сложен был путь читателей к их книгам. По сути, только в последние десятилетия и произошло то глубинное сращивание перерубленной традиции, которое позволило современным якутским писателям, не уходя из родного языка и круга якутских проблем, на равных заговорить с общероссийским читателем.
Полностью материал читайте в бумажной версии журнала.
Николай Михайлович
КОНЯЕВ
Мы знаем, что свою поэму А.Е. Кулаковский создавал ещё в 1910–1911 гг. в Качикатцах, напротив которых на десятки километров тянутся знаменитые Ленские столбы. Это космос связанных камнем сновидений.
Вначале выползают на берег похожие то на водяников, то на каких-то доисторических рыб камни, потом возникают скалы, похожие на надгробья с лежащими на них богатырями…
Скалы становятся выше, всё теснее прижимаются они друг к другу и постепенно перед глазами путешественника, проплывающего по реке, открывается странный мир словно бы стремящихся вырваться из каменной преисподней людей.
Возникает ощущение, словно здешняя земля что-то пытается рассказать о себе, выстраивая целые сцены проступающих из кембрийского плена людей и чудовищ. Полыхает вверху закатное небо, внизу желтеет песчаная коса. Между ними – борьба оживших героев Олонхо, застывший в камне древний эпос…
Видел ли Алексей Елисеевич Кулаковский, поселившись в Качикатцах, эти загадочные скалы – вопрос безсмысленный. Алексей Елисеевич отсюда и происходил в самом буквальном значении этого слова. Здесь, в этой предрассветной тишине, должно быть, и расслышал Алексей Елисеевич Кулаковский только ему одному внятные звуки своей будущей поэмы.
Разумеется, перевод С.А. Поделкова, как, впрочем, и другие переводы поэмы, не передаёт в полной мере звукопись подлинника, вмещающую в себя и скрип деревьев, и каменные шорохи скал, но к образному миру сновидения шамана перевод Сергея Александровича, на мой взгляд, прикоснуться позволяет.
Провидение героя поэмы, его предсказания – чрезвычайно важный элемент поэмы. Доктор филологических наук, профессор Е.И. Коркина правильно предположила, что поэма «Сновидение шамана», начатая в 1910 году, обрастала подробностями по мере развития истории: войны 1914 года, гражданской войны, революции, голодовки населения в начале двадцатых годов и т. д.
В поэме Кулаковского датированы не только будущая революция и Гражданская война. Герой поэмы погружается в сон на 30 лет и просыпается, испуганный шумом небывалой войны. Таким образом, его пробуждение (1911 + 30) приходится на 1941 год, и тогда, действительно, началась война, о которой даже и в 1925 году Алексей Елисеевич Кулаковский никак не мог знать…
Сейчас уже много написано о том, как трагично сложились судьбы Алексея Елисеевича Кулаковского и Платона Алексеевича Ойунского, как сложен был путь читателей к их книгам. По сути, только в последние десятилетия и произошло то глубинное сращивание перерубленной традиции, которое позволило современным якутским писателям, не уходя из родного языка и круга якутских проблем, на равных заговорить с общероссийским читателем.
Полностью материал читайте в бумажной версии журнала.
Николай Михайлович
КОНЯЕВ