...С моей точки зрения – подчеркну, что это сугубо личное мнение, никому его не навязываю – это война за Русский мир, война за Православие, русский язык и русскую культуру.
Из досье «РД»
Болотина Дарья Ивановна – культуролог, публицист, историк. Родилась в 1980 г. в Москве. В 2001 г. окончила Российский государственный гуманитарный университет (РГГУ), кафедру истории и теории культуры. В 2007 г. защитила кандидатскую диссертацию, посвящённую духовно-нравственным проблемам российского общества в годы Гражданской войны и Белому движению. Работала учителем истории в средней школе, журналистом. Автор статей, очерков, рассказов. Состояла в Народном ополчении Донбасса. В данный момент – активист движения «Новороссия» Игоря Стрелкова.
– Дарья, вы человек сугубо мирной профессии. Что заставило вас оставить привычную жизнь и отправиться на войну? Какова была ваша мотивация?
– Мирной?! Ну, не сказала бы. Давайте сразу договоримся о терминах. Я военный историк, а в этом словосочетании главная составляющая – прилагательное. Военно-историческая реконструкция, которой я занимаюсь давно, не даёт в полной мере того, о чём мечталось, к чему стремилась душа. Хотя не стоит думать, что реконструкция – это игра. Нет, это рабочая учебная модель. Но – модель, не настоящая война. Всю сознательную жизнь я жалела, что «опоздала вовремя родиться» – не только к Ледяному походу генерала Корнилова, но и к войне в Приднестровье, например. И вдруг я вижу людей, которые в наши дни начинают новую боевую страницу Белого дела! Эта война выбирала и выбирает своих людей. Меня она выбрала.
– Вы служили в Славянске?
– Отряд, с которым я выехала из Москвы, очень долго не мог попасть на территорию Новороссии. Лишь в ночь с 3 на 4 июля – всего за сутки до оставления Славянска – мы пришли в Краснодон (территория ЛНР) и стояли там дней 10. Строили окопы, рассчитывали держать оборону – но не воевали. Потом перешли в Донецк, к Игорю Ивановичу Стрелкову.
– Какого рода была ваша служба в ополчении? Что входило в ваши обязанности?
– Первоначально я поступила в отдельный казачий добровольческий отряд сестрой милосердия. Хотя я не имею полного медицинского образования, но когда-то училась на православных сестринских курсах и кое-что знаю и умею. Помогала отрядному доктору. Однако в боях наше подразделение так и не побывало, так что помощь, в основном, требовалась при простудных заболеваниях, мелких бытовых травмах и т. п. Самое серьёзное «ранение» было – боец случайно схватился после учебной стрельбы за горячий ствол орудия БМП. Кроме того, сестра милосердия – это ещё и духовное лицо, что-то вроде диакониссы, катехизатора. Приходилось беседовать на духовные темы, объяснять, что такое исповедь и причастие, раздавать нательные крестики, пояса с псалмом «Живый в помощи Вышняго…» и т. п. – не только чинам нашего отряда, но и всем, кто встречался на пути. Верующих на войне, конечно, подавляющее большинство – однако церковные-то далеко не все.
Потом, уже в Донецке, я перешла служить в штаб – начальником наградного отдела. Хотя справедливее было бы сказать, что наградной отдел состоял из меня одной. Оформляла документы, помогала организовывать изготовление наград и сами награждения, писала заметки в «Боевой листок» на эту тему и т. п. Это был самый замечательный период моего пребывания в Новороссии.
– Нынешнюю войну называют по-разному: гражданской, мировой, войной России и Украины, Новороссии и Украины, России и США, фашистов и антифашистов и т. д., и т. п. С вашей точки зрения, всё-таки кто и за что воюет в Новороссии?
– С моей точки зрения – подчеркну, что это сугубо личное мнение, никому его не навязываю – это война за Русский мир, война за Православие, русский язык и русскую культуру. Как и Гражданская война 1918–1922 гг. со стороны белых. Для России и её народа Православие – это не только вероисповедание, а часть национальной идентичности, важнейший культурообразующий фактор, без которого не состоялась бы национальная история.
А кто противостоит нам в этой войне? Думаю, на такой вопрос всяк может ответить по-своему, и все ответы будут верны. У Православия, особенно национально окрашенного, много врагов. Совсем не случайно сценарий на Украине в 2013–2014 гг. так схож со сценарием развала Югославии в начале 1990-х.
– Как, по-вашему, есть что-то общее между гражданскими войнами и историческими ситуациями – сегодняшней и без малого столетней давности? И правомерно ли сравнение нынешних добровольцев с тогдашними?
– Гораздо проще и быстрее было бы ответить: что между ними различного? Так вот – только вооружение и военная форма. В остальном могу сказать, что за весь период пребывания в Новороссии меня не покидало ощущение, будто я переселилась в книгу мемуаров о Белом движении. Люди, идеи, мысли, цели, идеалы, ситуации, нравственные и житейские коллизии, индивидуальные человеческие проявления добра и зла, верности и предательства, порядочности и подлости, чистоты и грязи – всё настолько схоже, что просто диву даёшься. Так что сравнение добровольцев тогда и сейчас не просто правомерно, а абсолютно верно. На мой личный, конечно, взгляд.
– В некоторых публикациях говорилось, что в рядах ополчения воюет много людей монархических взглядов. Это соответствует действительности?
– Я бы так не сказала. Взгляды у ополченцев самые разные, часто диаметрально противоположные – как и в 1918–1922 гг., кстати. Но интересно другое – среди них подавляющее большинство тех, кто даже не умеет чётко сформулировать свои политические идеалы. Называя себя, допустим, коммунистами или вообще заявляя о собственной аполитичности, при этом они интуитивно правильно понимают глубокую нравственную суть этой войны. И действуют в соответствии с этим интуитивным пониманием – нравственно, духовно верно. А что такое «белые взгляды» в широком смысле слова? Это же и есть русская национальная идея, русский национальный идеал. Что такое монархизм? Это не политическая система – это часть православного христианского вероучения: «Аще кто не верует, что православные государи по особому Божиему произволению на престол возводятся и в миропомазании на царство особые благодатные дары получают – да будет анафема» (цитирую по памяти).
– Насколько значим религиозный фактор в этой войне? И какое место в жизни ополчения занимает духовная составляющая?
– Мне кажется, что эта составляющая даже больше, чем думают сами ополченцы, в том числе самые верующие и религиозные из них. В любом случае, война в Новороссии, война за Новую Россию – это война за веру Христову. Тут не могло бы быть двух мнений уже после первого разрушенного украми храма, а сколько этих храмов?
– Что для вас было самым тяжёлым на войне? Что более всего запомнилось, поразило?
– Как ни странно, самым тяжёлым оказалось на неё попасть. Нашей группе чинили множество препятствий. Но ещё мучительнее было – уже во время службы в штабе – видеть, как из Донецка выдавливают нашего командующего. Этот процесс происходил не за один день, у Игоря Ивановича постепенно выбивали почву из-под ног, убирали ближайших, верных ему людей, принуждали расстаться с ними… Вот это видеть – и не иметь возможности что-либо изменить – было особенно трудно. Даже молиться под конец не получалось – опускались руки.
Что поразило? Сильнее всего, наверное, ощущение «города Зеро» – практически пустые улицы Донецка, наглухо закрытые магазины и т. д. Если меня спрашивают, насколько страшна стрельба, я всегда отвечаю, что стрельба – даже из тяжёлых орудий – не так страшна, как мертвящая тишина обезлюдевшего города. А запомнилось? Многое. Надо бы мемуары написать, пока ещё свежо в памяти.
– Сейчас Игорь Стрелков организовал движение «Новороссия». Каковы его задачи, и участвуете в его работе лично вы?
– Задачи движения «Новороссия», в первую очередь, гуманитарные – во-первых, дать выжить населению Новороссии, где люди уже начинают умирать от голода; во-вторых, конечно же, помочь тем ополченцам, кто до сих пор воюет на Донбассе: им тоже надо чем-то питаться, им нужны тёплая одежда, снаряжение и т. д. Летом всё было намного проще, но теперь наступила зима.
Что касается непосредственно моих обязанностей, то совмещаю две должности: я по-прежнему начальник наградного отдела и я же – ответственный исполнитель по помощи раненым. В Москве довольно много тех, кому не смогли оказать достаточную помощь в Донецке, Луганске, Ростове-на-Дону. Речь идет о наиболее тяжёлых случаях: ребятам требуются многоступенчатое, дорогое лечение, сложные операции и т. д. Значит, нужно найти, договориться, устроить – кому операции, кому протезирование, кому консультацию у медицинского светила, консилиум ведущих специалистов и т. д.
Что касается наград, то, конечно, официально наше движение и И.И. Стрелков лично не имеют права кого-то чем-то награждать. Но вышло так, что часть учреждённых ещё летом – т. е. в бытность его командующим – наград была изготовлена только теперь. В частности, это касается медали «За оборону Славянска». После её выпуска бóльшая часть была отправлена, разумеется, в Новороссию для вручения на фронте, но некоторое количество мы оставили в Москве. Постоянно приезжают то раненые, находящиеся в России на излечении, то отпускные, то командиры подразделений, прибывшие к Игорю Ивановичу просить помощи. Их надо награждать. А иногда бывает так, что человек не смог получить свою награду в Новороссии, хотя приказ о награждении был подписан И.И. Стрелковым в июле или в начале августа. Вот совсем недавно состоялось вручение Георгиевского креста одному ополченцу, заслужившему эту высокую награду ещё в Славянске, за бой под Ямполем. Он подбил вражеский танк. В том же сражении был ранен, долго лечился и сейчас уже возвратился домой в Россию, к семье. Никаким иным путем он не смог бы получить свою награду, поэтому для него заказали именной крест (дабы не нарушать нумерацию – в ДНР все кресты номерные).
– Как можно помочь раненым ополченцам и родным погибших? Куда для этого следует обращаться?
– Обращаться лучше всего в движение «Новороссия». На нашем сайте http://novorossia.pro/ перечислены все реквизиты, координаты представительств в разных регионах (потому что отделения Движения создаются по всей России). Там же можно узнать и о том, какая помощь требуется.
Беседовала
Елена Владимировна СЕМЁНОВА