Архив:
300 лет Павло-Обнорской обители
Есть в тихих и бедных наших обителях своё скромное, но очень сильное достоинство. Оно вызвано, наверное, осознанием своей нужности, спасительности. Нет, не раздражённым провинциальным высокомерием в отношении «всяких городских», а добрым пониманием мудрого седого человека: «Что, брат, измаялся? Так заходи – отогрейся». И ведь греют – светлой улыбкой, словом, тактичным оставлением в одиночестве в храме. Ещё могут мёду дать, с хлебом. Сидишь у печки в монастырской трапезной, поедаешь мёд, чувствуешь, что ты – дома. У Христа за пазухой, в общем.
Мы беседуем с игуменом Амфилохием (Кузнецовым), настоятелем Свято-Троицкого Павло-Обнорского монастыря Вологодской епархии, что у городка Грязовца. Осенью название городка может соответствовать состоянию просёлочной дороги, но для любознательных отец Амфилохий пояснил: «Грязовец – это от речки Грязовица, а не от грязищи». И вообще, считает он, главное место, где грязи быть не должно вообще, – это сердце. Тогда и на улице чисто будет. Так и сказал.
«РД»: Отец Амфилохий, расскажите, пожалуйста, немного об основателе монастыря преподобном Павле Обнорском и о самой обители.
О. Амфилохий: Рассказывать можно долго. Вот, пожалуй, основные сведения. Преподобный Павел Обнорский – один из столпов нашей великой Северной Фиваиды, ученик и последователь преподобного Сергия, несший свет Христов для просвещения северных пределов Руси. Годы его жизни – 1317–1429, он прожил больше ста лет. Родом из Москвы. Сначала он жил в обители преподобного Сергия Радонежского. После 15-летнего затвора пошёл на Север – также по благословению преподобного, как и все его ученики. Преподобный Павел сюда пришёл и поселился в дупле, в липе. В 1414 году преподобный получил благословение на основание монастыря на этом месте, но категорически не хотел быть начальствующим: поставив во главе обители одного из учеников, Павел поселился неподалёку от основанной им обители. Он отошёл ко Господу 10 января 1429 года.
«РД»: Святой жил в липе? В дупле?
О. Амфилохий: Да, по одним сведениям, три с половиной года, по другим – три года он жил так. Ну, тут и неделю-то пожить – можно с ума сойти! Или один день – по нашим-то нынешним силёнкам. Представьте себе только: мороз под 30, а человек не только живёт в дупле дерева, но и молится, и счастлив. Хотя бы денёк такой жизни представить сложно.
«РД»: Если не ошибаюсь, то монастырь никогда ведь не был таким… популярным, что ли?
О. Амфилохий: Что вы! Он был очень известным, знаменитым. Почитался и царственными особами: сюда приезжали и Василий Третий, и Иван Грозный, щедро жертвовавшие на обитель. Последней царственной гостьей здесь была великая княгиня Елизавета, преподобномученица, бывшая в этом монастыре в 1912 году после того, как вся Россия собирала средства на восстановление обители после разрушительного пожара.
Чудеса? – Спокойствие, только спокойствие!
О. Амфилохий: Конечно, в монастырь приходило много людей во все времена, и здесь по молитвам преподобного Павла происходило много чудесного. Это фиксировали раньше, мы-то сейчас не фиксируем, потому что сами чудеса, так сказать, нас не очень-то волнуют, честно сказать. Были удивительные случаи – утром просыпаемся, стоят мешки с пищей, сахар там, мука, макароны. Кто привёз? Откуда привёз? Никто не знает, даже собака не лаяла! Это не чудеса, что ли? Или, например, денег нет совсем, а надо заплатить за свет, за всё – вдруг откуда-то перевод какой-то всплыл, чуть не из Владивостока или из-за границы. А потом уж появились такие люди, которым понравился этот монастырь: посетили, начали помогать, началось масштабное восстановление.
«РД»: Чудо в жизни христианина – это естественное явление?
О. Амфилохий: Да, оно естественно. И не нужно никакого ажиотажа – пусть чудо будет себе спокойным чудом. Они же нас ежедневно окружают – мы и относимся к ним с почтением, с благодарностью Господу и Его святым, но «бегать за чудесами» не стоит.
Причина гибели России: качество христиан
«РД»: Скажите, пожалуйста, как получилось, что тот самый благочестивый народ, который строил монастыри и храмы, почитал святых и Бога, ходил на молитву, ровно сто лет назад начал и монастыри рушить, и христиан убивать?
О. Амфилохий: Да в принципе и сейчас это происходит. Первое время, когда все ринулись в Церковь, вера была такая сильная, и Господь дал особенность этому времени, началу 90-х годов. Открывались монастыри, храмы: такой подъём был! А сейчас как-то это всё затихает. И теперь люди обращаются, просят покрестить, но особого рвения не показывают. Недавно один местный житель попросил у меня покрестить его ребёнка, но он до сих пор его даже не причастил. Я объяснял ему, рассказывал всё, что это такое, но всё мимо ушей пропускается, считается, что покрестил – и всё, можно руки опускать. Так нельзя: если ты крещёный, ты должен всё-таки соблюдать правила своей веры, посещать храм хотя бы раз в неделю, если есть возможность. Уже и так послабление идёт, мы себя всё время оправдываем: не можем мы жить так, как жили наши отцы, те поколения…
Просто мы ленимся. Я не загоняю православных в дупло, нет – это только для великих подвижников, к числу которых мы не относимся. Но я говорю о разумном и ревностном присутствии на богослужении, посильном исполнении требований церковного Устава. Что, сложно земные поклоны сделать? Попоститься пару дней в неделю? Отказаться от телевизора или курева? Нет, не сложно ничуть. Лень, достаток – это всё-таки влияет на дух. В начале прошлого века Россия жила богато, а во что превратилась из-за того, что стала богатство больше всего почитать и с ухмылкой поглядывать на Церковь? Кто-то говорит, что до революции даже в монастырях нравы уже такие были, что и чай пили, и кушали по кельям. Говорят, драки даже были на клиросе и винопитие!
Напугали обитель санкциями
«РД»: Может, последние события нам в этом отношении помогут стать чуть более духовными? Я о санкциях, объявленных «цивилизованным человечеством» в отношении России.
О. Амфилохий: Общаясь с прихожанами, с паломниками, приезжающими в наш монастырь, я убеждаюсь: наш народ, который прошёл не только начало 90-х, но и войны, и советское время, и голод в Поволжье, и революции, напугать сложно. Наших людей так просто не напугаешь. Другое дело – насколько ты «наш человек», свой для Христа. Если не свой, то, конечно, испугаешься всякой всячины.
«РД»: А опасно ли для христианина, что его лишат, допустим, мяса карпаччо и устриц? Даже не в пост, а в скоромный, «карпачный» день?
О. Амфилохий: Не знаю, никогда не пробовал. И не хочу. Те, которые шуршат купюрами, может, и будут расстраиваться, но я не считаю, что они относятся, хотя и крещёные, к Православию. Мы говорили, что надо своей жизнью доказывать, что ты христианин.
«РД»: И сильна Россия благодаря своей верности Христу?
О. Амфилохий: Обязательно! Без этого как же? Везде Бог всё равно присутствует, хотя Его пытались убрать, не заметить. Я сейчас еду по нашей округе – до сих пор названия: Игуменцево, Дьяконово. Убрать невозможно то, что было нашими предками утверждено здесь, также и Россию нельзя снести, пока мы поклоняемся Христу, своему Богу.
Разруха – в душе и на земле
О. Амфилохий: У нас здесь большевики зверствовали – это всё можно заметить. Только Никольских храмов здесь в округе было семь. Все разрушены, а сколько десятков других? Было здесь девять монастырей – что осталось-то? И наш монастырь очень пострадал, был разрушен весь. У нас Успенский храм сохранился, и то потому, что само здание нужно было – сначала кино тут крутили, потом превратили в спортзал, одно время даже была квартира, потом сделали склад какой-то. Вот такое происходило. Но не взрывали, Троицкий собор разобрали на дорогу, и мы ездим по Троицкому собору сейчас. Даже детей в качестве наказания заставляли сначала изнутри отбивать фрески, а потом и кирпичи таскать, и так далее.
«РД»: Сколько раз уже замечал, что как только в монастырь заходишь, то меняется даже сама земля: красиво всё, очень прибрано, строгая дисциплина, причём такая естественная, вовсе не искусственная, не вымученная, а всё как-то по уму получается. Выходишь за монастырь – грязь кругом, неустройство, мусор. Почему так?
О. Амфилохий: Я как-то не сосредоточивался на этом, как-то естественно всё получается, мне кажется. Во-первых, это постоянная молитва, соединённая с трудом. Нас – двое священников, мы служим каждый день литургию уже много лет. Я даже когда был один, делал такие потуги, но каждый день не получалось, но я всё равно служил как можно чаще, а потом стали уже ежедневно литургии служить. На самом деле служить – нагрузки нет никакой, больше нагрузки в восстановлении монастыря, например. Надо что-то купить, а денег нет, ну и слава Богу, что нет, потому что большие деньги настраивают человека на шаги непонятные. А чистота – не знаю, может быть, сейчас и буду обращать внимание. Ну вот, валяется какой-нибудь кусок доски – уже сердце болит, не на месте валяется. Рабочих заставляю прибираться за собой. Мне кажется, когда в душе чисто, должно и внешне всё быть чисто. Это не какая-то показуха, у нас даже в мыслях этого нет. Прихожане за клумбой, за цветами ухаживают. Когда восстанавливаем облик монастыря, просто хочется, чтобы он красиво выглядел. На фотографии жемчужиной смотрится – такой красавец стоит, весь белый, в деревьях, ворота, стена, кругом башни. Башню мы построили, не можем пока крышу сделать. У нас, кстати, колодец внутри, обеспечивает водой весь монастырь, а ещё один колодец сейчас – на баню. А вода замечательная!
«РД»: Пожелаете что-нибудь читателям «Русского Дома»?
О. Амфилохий: Не паниковать, не искать чудес и прощать друг друга. Вот оно, чудо – суметь простить обидчика! Мёду хотите? Мы свой делаем – пчёл у нас много. Пчёлы настоящие, правильные. Читали «Луг духовный»? Будете мёд есть, перечитайте, ладно? Вот, возьмите – семье привет передавайте. Приезжайте к нам ещё.
Беседовал
Пётр Михайлович МИХАЙЛОВ,
спец. корр. «РД»
Вологодская обл.
Напугали обитель санкциями
«РД»: Может, последние события нам в этом отношении помогут стать чуть более духовными? Я о санкциях, объявленных «цивилизованным человечеством» в отношении России.
О. Амфилохий: Общаясь с прихожанами, с паломниками, приезжающими в наш монастырь, я убеждаюсь: наш народ, который прошёл не только начало 90-х, но и войны, и советское время, и голод в Поволжье, и революции, напугать сложно. Наших людей так просто не напугаешь. Другое дело – насколько ты «наш человек», свой для Христа. Если не свой, то, конечно, испугаешься всякой всячины.
«РД»: А опасно ли для христианина, что его лишат, допустим, мяса карпаччо и устриц? Даже не в пост, а в скоромный, «карпачный» день?
О. Амфилохий: Не знаю, никогда не пробовал. И не хочу. Те, которые шуршат купюрами, может, и будут расстраиваться, но я не считаю, что они относятся, хотя и крещёные, к Православию. Мы говорили, что надо своей жизнью доказывать, что ты христианин.
«РД»: И сильна Россия благодаря своей верности Христу?
О. Амфилохий: Обязательно! Без этого как же? Везде Бог всё равно присутствует, хотя Его пытались убрать, не заметить. Я сейчас еду по нашей округе – до сих пор названия: Игуменцево, Дьяконово. Убрать невозможно то, что было нашими предками утверждено здесь, также и Россию нельзя снести, пока мы поклоняемся Христу, своему Богу.
Разруха – в душе и на земле
О. Амфилохий: У нас здесь большевики зверствовали – это всё можно заметить. Только Никольских храмов здесь в округе было семь. Все разрушены, а сколько десятков других? Было здесь девять монастырей – что осталось-то? И наш монастырь очень пострадал, был разрушен весь. У нас Успенский храм сохранился, и то потому, что само здание нужно было – сначала кино тут крутили, потом превратили в спортзал, одно время даже была квартира, потом сделали склад какой-то. Вот такое происходило. Но не взрывали, Троицкий собор разобрали на дорогу, и мы ездим по Троицкому собору сейчас. Даже детей в качестве наказания заставляли сначала изнутри отбивать фрески, а потом и кирпичи таскать, и так далее.
«РД»: Сколько раз уже замечал, что как только в монастырь заходишь, то меняется даже сама земля: красиво всё, очень прибрано, строгая дисциплина, причём такая естественная, вовсе не искусственная, не вымученная, а всё как-то по уму получается. Выходишь за монастырь – грязь кругом, неустройство, мусор. Почему так?
О. Амфилохий: Я как-то не сосредоточивался на этом, как-то естественно всё получается, мне кажется. Во-первых, это постоянная молитва, соединённая с трудом. Нас – двое священников, мы служим каждый день литургию уже много лет. Я даже когда был один, делал такие потуги, но каждый день не получалось, но я всё равно служил как можно чаще, а потом стали уже ежедневно литургии служить. На самом деле служить – нагрузки нет никакой, больше нагрузки в восстановлении монастыря, например. Надо что-то купить, а денег нет, ну и слава Богу, что нет, потому что большие деньги настраивают человека на шаги непонятные. А чистота – не знаю, может быть, сейчас и буду обращать внимание. Ну вот, валяется какой-нибудь кусок доски – уже сердце болит, не на месте валяется. Рабочих заставляю прибираться за собой. Мне кажется, когда в душе чисто, должно и внешне всё быть чисто. Это не какая-то показуха, у нас даже в мыслях этого нет. Прихожане за клумбой, за цветами ухаживают. Когда восстанавливаем облик монастыря, просто хочется, чтобы он красиво выглядел. На фотографии жемчужиной смотрится – такой красавец стоит, весь белый, в деревьях, ворота, стена, кругом башни. Башню мы построили, не можем пока крышу сделать. У нас, кстати, колодец внутри, обеспечивает водой весь монастырь, а ещё один колодец сейчас – на баню. А вода замечательная!
«РД»: Пожелаете что-нибудь читателям «Русского Дома»?
О. Амфилохий: Не паниковать, не искать чудес и прощать друг друга. Вот оно, чудо – суметь простить обидчика! Мёду хотите? Мы свой делаем – пчёл у нас много. Пчёлы настоящие, правильные. Читали «Луг духовный»? Будете мёд есть, перечитайте, ладно? Вот, возьмите – семье привет передавайте. Приезжайте к нам ещё.
Беседовал
Пётр Михайлович МИХАЙЛОВ,
спец. корр. «РД»
Вологодская обл.