Архив:
Отчаянная борьба Донбасса за самоопределение приковывает к себе внимание всего мира не только потому, что здесь решается судьба такого крупного государства, как Украина, но и потому что итог этой борьбы может сказаться на положении и развитии стран всего мира – даже тех, которые расположены очень далеко от этого.
Последняя четверть века дала вполне определённый ответ на вопросы о направлении развития старой системы международных отношений – она постепенно отменяется, причём в наиболее глубоких своих основаниях. Уходят в прошлое сами международные отношения как основанные на контактах отдельных народов, обладающих своими суверенными государственностями. И осуществляется такая отмена не сама собой, а через сознательную политическую линию, проводимую евроатлантическим сообществом. Особенно значимым событием на этом пути стало признание Западом независимости Косова, которое само по себе оформляет кризисные явления в системе международных отношений и способно оказать влияние на ход целого ряда очень значимых процессов в Европе и во всём остальном мире.
Распад колониальной системы и окончание «холодной войны» было во многом сопряжено с началом реального проведения в жизнь новых принципов приоритета прав человека над правом государства. Учение по первому приближению довольно привлекательное, особенно для жителей России, привыкших к враждебности к ним своего же, казалось бы, государства. Однако построенная на этих идеях система выглядит несколько иначе.
Как в 90-х гг. сформулировал американский исследователь Майкл Гленнон, «отношение к государствам как к равным мешает относиться к людям как к равным». Несомненно, что концепция прав человека (в нацизме или неолиберализме – здесь не важно) действительно противоречит принципам государственного суверенитета и территориальной целостности. И несомненно также, что эта концепция лежит в основе всех принятых в современном мире теорий демократической государственности.
Применение понятия «международного права прав человека» фактически закрепило за западной демократией роль единственно верной идеологии, а за США – роль её основного носителя и распространителя. Окончательной его победой стали Резолюции Генеральной Ассамблеи ООН от 16 декабря 2005 г., фактически интегрировавшие международное гуманитарное право в систему международного права прав человека и утвердившие его обязательный характер.
Впервые после начала Реформации у Запада сложилась единая идеологическая система. Эта идеология снова, как и в Средневековье, обязала западные страны к активной политике в отношении всего остального мира. Так глобализационные процессы получили своё идеологическое обоснование. Любой «честный демократ», как прежде и любой «честный христианин», может чувствовать свою глобальную ответственность за человечество и необходимость бороться со злом по всему миру. Слова Джорджа Буша-младшего об интервенции в Ирак как о новом крестовом походе были не случайной оговоркой: да, конечно, идеология этой войны далека от идеи нести в Ирак христианство, но структура мысли абсолютно та же. В т. н. «гуманитарных интервенциях» вполне можно увидеть новое воплощение крестовых походов. Как Рим был цитаделью католицизма, так Вашингтон – цитадель демократии, и он также несёт ответственность за всемирное утверждение новой универсальной идеологии.
Как средневековый католицизм подразумевал мировую всеобщность и право католиков силой утверждать свою веру, так и мондиализм наделяет своих носителей этим правом, фактически – «правом сильного». Только речь уже идёт не о стремлении к Богу, а потребности удовлетворения своих прав, список которых постоянно растёт.
Наличие в мире единственной сверхдержавы делает международное право актуальным только для слабых, а особенно – для такой новой категории стран, как «государства-изгои». Сверхдержава имеет в своих союзниках крупный цивилизационный организм («Запад»), контролирует практически всю мировую экономическую систему, а главное – имеет свою универсальную идеологию, обязательную к распространению по всему миру. Право на трактовку основ и положений этой «веры», как и право на оценку норм её соблюдения другими, есть только у элиты США. Она принята почти всем Западом, ибо впервые за несколько сотен лет смогла сплотить его в единое сообщество.
В результате понятие суверенитета поначалу заменяется понятием «мягкий суверенитет», а потом и вовсе отменяется. Идеология защиты прав человека глобальной властью во всём мире требует введения в международную жизнь принципа «управления глобальной безопасностью». Безопасностью наций, но всё более – безопасностью человека. Противоречие между правом нации на самоопределение и принципом соблюдения территориальной целостности государств решается через предоставление приоритета праву на самоопределение. Однако само это право оказывается также утраченным, так как суверенитет самоопределившейся нации в свою очередь входит в противоречие с правами человека. Фактически существование всего, что стоит между отдельным человеком в любой точке мира и Вашингтоном, обусловливается только непротиворечием системе. Если государственность или та или иная международная институция мешает контролю за соблюдением его прав, то она выпадает из системы и становится целью для её агрессии. При этом сами контролируемые Вашингтоном международные организации в отличие от национальных государств управляются уже вовсе не на основе демократического критерия. Фактически это становится главным принципом глобальной «сетевой модели управления», приходящей на место собственно международным отношениям.
На деле современные США создают систему, максимально благоприятную для продвижения собственных национальных интересов, о чём сами постоянно и открыто заявляют. А национальные интересы США совпадают с соблюдением прав человека в других странах далеко не всегда, да и не из необходимости их соблюдения исходят. Соответственно, на практике реализация такой модели неминуемо вызывает к жизни такие явления, как война с «иноверцами» вовне и борьба с «протестантами» внутри. Собственно всё то, зачатки чего уже дали о себе знать во время проведения последней войны в Ираке.
Нации обвиняются в неспособности к эффективному управлению в условиях глобализации. Идёт активный процесс «диффузии власти»: часть властных функций уходит «наверх» – к наднациональным органам, а часть «вниз», к регионам и местным сообществам, а также к институтам гражданского общества. Ранним и самым простым проявлением кризиса европейских наций помимо постепенного размывания их суверенитета является процесс их деунитаризации – автономизации провинций и «ползучей» федерализации. В de jure унитарных государствах провинции получают всё большую самостоятельность, уже мало отличающуюся от автономного статуса, а в федеральных государствах отдельные земли получают всё больше автономных прав.
Всё это способствует активному пробуждению регионального самосознания, в ряде случаев даже процессам его этнизации, а также активизации движений за расширение прав малых, не растворившихся в больших нациях народов, различных субэтнических групп. Признание независимости Косова – это и признание права малого народа на самоопределение вопреки воле мажоритарной нации, и – одновременно – признание права на самоопределение за регионом, не представляющим ни этнической, ни экономической целостности. По сути, в Косове заключена модель будущей формы существования «Европы регионов».
Именно на косовский прецедент теперь ссылается и Россия в случае с Крымом, отдав предпочтение праву региона на самоопределение. И Европе очень трудно что-то возражать – приходится выдумывать фэнтезийную реальность силового захвата полуострова и развития агрессии на Донбассе. Запад не может выступать против самоопределения Юго-Востока Украины, так как оно вписывается в логику общеевропейских процессов, поэтому официальные позиции западных стран основаны на простом отрицании реальности – наличие неукраинского культурного большинства в этих регионах игнорируется, а упор делается на якобы нарушаемых там «российским агрессором» правах человека. И показательно то, что собственно европейского интереса в этом нет, Европа просто вынуждена играть под дудку Вашингтона и вести политику в его интересах. Вся эта ситуация вновь демонстрирует мировому сообществу, что новая система международных отношений имеет не принципиальные основания, а является лишь ширмой для дальнейшего установления американского господства и проведения США своих национальных интересов. И чем более явно обнажается неспособность Америки управлять всем миром, тем более жёстко и грубо насаждается новый порядок.
Важно понимать, что постсоветское политическое пространство почти всё состоит из проблем, по своей природе подобных донбасской. И важнейшим фактором, направляющим его дальнейшее развитие, является русский вопрос, то есть положение русских как самого большого разделённого народа в мире. В той системе международных отношений, которые создаёт Вашингтон, любая попытка русского самоопределения и тем более воссоединения будет признаваться «нарушением прав человека». Однако многократное поднятие этого вопроса неизбежно. И вовлечённость США в конфликт на Донбассе вполне понятна: там решается, сможет ли утвердиться Pax Americana в глобальном масштабе, или же этот проект будет обрушен ещё на этапе его создания.
Право на самоопределение и права человека – да, но только не для русских, таков принцип Вашингтона. Стремление русских к реализации своих национальных прав и воссоединению оказалось главным препятствием для становления этой модели, но не столько по причине того, что Россия представляет собой альтернативный центр силы, сколько в силу явочного раскрытия того лицемерия, которое положено в её основу.
Олег Борисович НЕМЕНСКИЙ,
старший научный сотрудник
Российского института
стратегических исследований