Архив:
Зосимова пустынь – там, где нас любят
Мы называем его старцем между собой, именуя его так за опыт, жизненный и молитвенный подвиг и из почтения к его возрасту.
Он садится рядом на скамейку, до службы 20 минут. Мы замечаем, что ноги его по-прежнему больны.
Так хочется причаститься в обители, но мы в дороге ели скоромную пищу. И всё-таки я с надеждой спрашиваю:
– Можно причаститься?
– Было бы желание, вы же путешествующие.
После службы и исповеди батюшка благословляет готовиться к причастию.
Ещё мне хочется попить за ужином монастырского молока – коровьего, неразбавленного. Когда ещё такого напьёшься?! И я спрашиваю: а можно молока попить?
– Можно, – говорит старец.
Я сама удивляюсь и себе, и ему. И от удивления повторяю за ним:
– Можно?
Старец Зосима кивает головой и с улыбкой говорит:
– Завтра.
После службы батюшка приглашает нас на беседу. Иеросхимонах Зосима приглашает нас войти и усаживает на диван в гостиной. Комната большая, но, кроме кровати, дивана и старого паласа, в ней ничего нет. Но зато в ней есть окно с видом на дорогу.
Дорога кажется ленточкой с высоты монастыря и, кажется, похожа на нашу жизнь, которая, как веревочке ни виться, а всё равно приведёт нас к одному итогу, к одному концу. И благо человека, если дорога его приводит к Богу. Ещё в прошлый наш приезд в Зосимову пустынь батюшка нам рассказал о себе, об удивительных случаях в своей жизни.
Он говорил, как власти в те нелёгкие годы склоняли его к сотрудничеству.
– Я им сказал: вы не там ищете врагов. Там женщины и старушки, я не собираюсь вам докладывать.
Его много раз вызывали, но по-прежнему он отвечал им отказом.
– Многие в то время отрекались, но я, даже если бы Патриарх отрёкся, не отрёкся бы.
Я смотрела на его красивое, убелённое сединами лицо и подумала: надо же, какой смелый!
Старец взглянул на меня голубыми глазами и продолжал:
– Я и сам удивляюсь, откуда у меня такая смелость была. Мы все находимся в состоянии выбора. Иногда человек хочет помочь, Ангел говорит: помоги. А бес против: у тебя свои дела. Когда мне было 20 лет, я писал прошения о принятии меня в семинарию, меня вызвали к директору и к парторгу. Они стали мне угрожать, а я им говорю: «Вы на меня не кричите и по столу не стучите, я вас не боюсь!»
– Как вам святой Зосима помогает? – спрашиваем мы старца.
– Как? Да невидимо помогает: живу, ухаживают за мной.
Мы перевязали батюшкины ноги капустой.
Он послушно согласился.
– Полегче станет, – уверяли мы.
– Да не поможет, – махнул рукой старец.
– Верить надо, – сказал Гена, – как же без веры жить?
И они оба понимающе улыбнулись.
Мы попрощались и пожелали доброй ночи.
На выходе нас ждал о. Спиридон. По его взгляду мы поняли, что слишком задержались у старца Зосимы. Нам даже показалось, что монах этот непростой.
Монах Спиридон
На следующий день мы встретили отца Спиридона у трапезной, он приветливо улыбнулся, и мы даже сфотографировались с ним.
Я залюбовалась, как красиво на ветру развевается мантия у простого монаха, словно крылья ангела за спиной. Он нам сказал простые слова:
– Будешь добрым – и все вокруг будут добрыми, будешь злым – и все вокруг будут злыми.
Потом каждый раз, оказавшись в сложной ситуации, я вспоминала эти простые слова. А они мне тогда казались непростыми.
Когда мы приезжаем в обитель, нам совсем не кажется, что мы в гостях, мы ведём себя так, будто мы у себя дома, словно дети, и всё для нас – и служба, и исповедь, и трапеза. Наверное, это от того, что мы в себе храним зов отеческого дома, ведь мы уверены, что земное родительское наследство будет нашим. А наша душа, наверное, чувствует, что её наследство у Бога, в Бозе.
Но мы притихаем у врат церкви, как расшалившиеся дети, когда входим во внутреннюю клеть храма. Мы входим туда с ощущением присутствия Незримого, видящего наши души, наши грехи и всякие наши мирские дела. Суетные желания оставлены, и душа молчит, умолкает от ощущения соприсутствия того невидимого мира, реальность которого до конца не осознаёшь, но в который веришь всей душой. И становится на мгновение понятна мимолётность наших тщеславных надежд на устроение этой временной жизни. И близок сердцу призыв святых стремиться к горнему миру...
Отец Зосима открывает раку с мощами преподобного Германа и Алексея Зосимовских. К ним за советом не раз приезжала великая княгиня Елисавета Феодоровна.
Не всё открывается сразу, постепенно, словно за руку ведёт Господь. Во всём промысл Божий. Мы открылись отцу Зосиме, прося его совета в устроении нашей жизни. Отец Зосима долго испытывал нас, а потом указал путь. Его мудрость и заботливость пастыря умиляли. Это было не равнодушное благословение, а благословение с испытанием, поддержкой и помощью, следовавшей за тем.
Лилии около храма согласно покачивали на ветру своими лилейными головками, словно напоминая о том, что наипаче ищите Царствия Божия, и это все приложится вам
(Лк. 12, 31).
Доверяйте, сударыня, Богу
Так сказал отец Леонид, обручив нас в старинной полуразрушенной церкви Бориса и Глеба, в десяти километрах от пустыни, в Волосово. Церковь была построена на месте монастыря, разрушенного польско-литовскими оккупантами. Перед обручением отец Леонид сказал, что нам необходимо иметь обручальные кольца. А взять их было негде – в монастыре не венчают. Я высказала своё огорчение о. Леониду.
Батюшка посмотрел на меня поверх очков и сказал: «Кольца должны быть обязательно».
После мучительных поисков я сняла простое серебряное колечко, подаренное мне Геннадием, а ему примерила кольцо, которым были скреплены ключи. Кольцо оказалось по размеру.
И когда мы прибыли в храм, первым, что спросил отец Леонид, было:
– Кольца нашли?
– Нашли, – торжественно объявили мы и протянули кольца.
Отец Леонид с изумлением повертел кольцо в руке и сказал:
– Оригинально.
– Это кольцо от ключей моей квартиры, – сказал Геннадий.
– Символично, – улыбнулся отец Леонид, – не переживайте о своей одежде, я и в телогрейках венчал. Вы стоите пред Богом.
Могла ли я мечтать обручиться в сандалиях и походной юбке? Но запели женщины, и всё вокруг изменилось. Господь нас соединял для того, чтобы мы пришли к Нему.
– Вы теперь обручники, – торжественно сообщил он нам и рассказал такую историю про своих прародителей.
«Моего деда и бабушку обручили, когда ему было 14, а ей 12 лет. В 16 и 14 лет их обвенчали. Деду бабушка не понравилась, но за послушание родителям Господь дал им любовь, и они прожили до 90 лет, родив сыновей и дочерей».
Эта история показалась нам поучительной тем, что мы сразу хотим счастья и любви, а как сказал Достоевский: «Человек заслуживает счастья, и всегда страданием». Мы не готовы терпеть недостатки второй половины и часто ожесточаемся на них, когда терпение, напротив, располагает и умягчает сердце другого.
– Теперь вы наши прихожане, – сказал отец Леонид, – мы будем о вас молиться.
Нам подарили икону Христа Спасителя, копию чудесно сохранившейся росписи алтарной части храма.
– Символично, – повторил Гена, когда мы вышли на погост из храма. – Церковь восстанавливается, так и наши души.
И неожиданно я поняла духовный смысл «брачной одежды», о которой говорится в евангельской притче. «Брачная одежда» – это любовь. Это одно из толкований святых отцов.
Гена подарил мне лилии, которые продавала женщина на станции «Арсаки». Она ему их подарила, узнав о нашем празднике. Лилий было много, но они были какие-то помятые, и некоторые бутоны еле держались. Словом, они тоже были одеты не так празднично, как мы.
Дома я обрезала листья и поломавшиеся цветки и поставила букет в вазу. А наутро любовалась вновь распустившимся бутонам.
И глядя на них, я поняла, что батюшка увидел главное: как мало во мне, в нас, доверия к Богу. Как много томления, страха за будущее, за настоящее.
Я пыталась понять, в чём же заключается доверие к Богу? Как научиться доверять? Вот когда маленький ребёнок сидит на коленях у отца, то он всецело доверяет отцу, без сомнения, без страха.
Галина Евгеньевна
ЛЕБЕДИНА