Архив:
Некоторые люди ошибочно утверждают, что во время советского строя в СССР церковный народ был серенькой массой отживающих свой век поколений, во всём покорных богоборческой власти. Это – ложь и клевета на исповедников Христовых, на народ Божий.
Вот и подумалось написать эту статью, вспоминая, насколько позволит память, то время и верующих людей того периода истории нашего Отечества. Всё, что будет изложено в этом повествовании, – события, реально происходившие в действительности. Ничего вымышленного здесь нет.
Святая Русь всегда святая
Верующие люди во времена богоборчества жили строго в православных традициях Святой Руси. Это помогло сохранить себя в вере. Официальное и всеобъемлющее богоборчество было настолько отвратительным, что у верующих вырабатывалось стойкое его неприятие.
Среди них были глубокие, истинные молитвенники, постники. Немало было тех, кто сохранил себя в девстве до конца жизни. Были супруги, которые жили в строгом целомудрии. Все они были преисполнены многими добродетелями. При этом никакой гордости и тщеславия в них не было. Потому что само их открытое исповедание веры и церковная жизнь сопровождались постоянными насмешками, глумлением, преследованиями и опасностью для свободы и жизни.
Какие же это были люди! В одно село богоборцы приехали взрывать церковь. Жители безстрашно легли вокруг церкви и говорят: «Взрывайте вместе с нами!» И взрывать не стали.
В другое село приехали сбрасывать колокола. Жители собрались вокруг колокольни и говорят: «Сбрасывайте на нас». Безбожники развернулись и уехали.
Когда из лагерей и ссылок возвращались исповедники веры Христовой, то народ Божий объединялся вокруг них. Кто был в священном сане, служили чаще всего тайно от властей. Те искали их, чтобы вновь арестовать, но народ прятал и сохранял своих праведников.
У безбожной власти того времени был следующий изуверский способ воздействия на верующих. Человека насильно увозили в психиатрическую больницу, где ему делали специальные уколы, которые приводили к ослаблению воли и помрачению сознания. На нашем приходе был раб Божий Николай, человек твёрдой веры, пламенной любви к Богу и великого мужества. Его часто арестовывали и увозили в психиатрическую больницу, но никакие угрозы, никакие издевательства, никакие уколы не сломили исповедника Христова.
Вспоминается диакон Андрей. Он был вдовцом и не имел детей. Необычайно добрый был человек. Он исполнял послушание звонаря у нас в кафедральном соборе. Точнее, это была небольшая церковь. Так как большие соборы в областных городах чаще всего были взорваны, то архиерейские кафедры размещались в небольших церковках. Как-то раз взял меня отец Андрей на колокольню – надо было звонить к воскресной службе. Я тогда еще совсем не умел звонить и очень желал научиться. На колокольне он вдруг кричит мне: «Звони!» От неожиданности я растерялся. «Звони!» – кричит он снова. Я со страхом, как мог, начал звонить. И удивительное дело – получилось как-то складно, по его благословению и молитвам! Так я стал звонарём и звонил 12 лет подряд: сначала на приходе, а потом в монастыре. Впоследствии отца Андрея убили. Убили как верующего, как священнослужителя. И никто никакого следствия не проводил. И мы этого не требовали, так как знали, что это – Промысл Божий: отец Андрей – мученик и сподобился Небесного Царства (см. Иак. 1, 12).
А вот другая история. На нашем приходе все любили слепца по имени Виктор. Молитва у него была глубокая. Когда он шёл на церковную службу, то по благоговению снимал шапку даже в самый лютый мороз и не соглашался, чтобы кто-нибудь его сопровождал. Кто не раз за ним наблюдал, удивлялись: шествуя даже по самой узкой и извилистой дорожке, бегущей через лесок, он ни разу не сбивался с пути, ни разу не попадал в сугроб, всегда шёл точно по тропе – Ангел-Хранитель сопровождал его. На таковых исполняются слова Священного Писания: я΄ко А´нгелом Свои΄м запове΄сть о тебе΄, сохрани΄ти тя во всех путе΄х твои΄х (Пс. 90, 11).
Раб Божий Сергий был болен. Тяжкий недуг с детства приковал его к болезненному одру. Лежал он всю жизнь и молился. За таковое терпение и благочестие Господь очистил душу Сергия так, что лицо его сияло. Кто приходил к нему, не мог без трепета смотреть на него. Об этом услышал от верующих один «партиец» и начал смеяться да хульно браниться: «Да чтобы я не мог посмотреть на какого-то там тёмного, забитого верующего?!» И попросил, чтобы его привели к тому рабу Божию. Когда зашёл он в дом, то вдруг остановился на пороге. Его охватил трепет, и он не смог поднять глаз на светлое лицо блаженного. А тот, улыбаясь, обратился к нему ласково: «Что же, на меня, тёмного, и взглянуть не можешь?» Упал «партиец» на коленки, прося прощения, да так к Богу с тех пор и обратился.
Вспоминается престарелый протодиакон Александр. Был он очень немногословен. Сатанинский переворот 1917 года не нарушил в нём целостного традиционного православного мiровоззрения. За десятилетия советского строя он ни в чём не изменил свою размеренную жизнь священнослужителя и христианина. Из-за болезни ног он с трудом уже приходил в церковь. Служил и΄стово, со слезами. «Прощения и оставления грехов и прегрешений наших у Господа просим», – неспешно рокотал он низким басом, изливая из самого сердца своего печаль о поругании Святой Руси, о безумствующих человеках, о скорби народа Божия.
На приходе были благочестивые и многодетные верующие семьи. У одних родителей, например, было одиннадцать детей, и когда они стали взрослыми, то на дни тезоименитства дедушки и бабушки собирались на праздничной трапезе аж сорок внуков!
Некоторые, проработав всю жизнь, отказывались от пенcии, которую предоставляло богоборческое государство. Господь же посылал им средства для жизни, вознаграждая за терпение и веру.
Господь, видя веру людей Своих, чудесно хранил их. Одна схимонахиня по имени Павла росла в глубоко верующей семье. Отец её открыто исповедовал веру в Бога, за что его не раз арестовывали. Будучи в преклонных годах, он был пострижен в великую схиму. При советской власти учащихся школ заставляли учить богохульные стихи и произносить их перед всем классом. Мать Павла вспоминала о своих школьных годах так: «Когда вызывали к доске читать наизусть богохульные стихи, то я выходила и без страха, с упованием на Бога, громко читала молитву "Царю Небесный". Учительница, как ни странно для того времени, всегда после этого говорила: "Молодец, садись, – пять!" – хотя сама была ярой безбожницей. И в классе все как будто не слышали, что я читала. Так я всю школу и проучилась». Вот так Бог за верность Ему благодатию хранил чад Своих.
Гонения укрепляют веру
Господь Своим всеблагим и премудрым Промыслом во времена богоборчества сохранил Святое Православие в России. Старушки – «белые платочки», печальницы о погибавших сродниках своих, и седобородые старцы, своим внушительным видом напоминавшие ветхозаветных патриархов, были несокрушимы в вере. Всякая злоба и ярость богопротивников, встречая их крепчайшее исповедание Христа Бога нашего, были безсильны. В Церкви тогда были не только старики и старушки, но верующие всех возрастов, и эта пшеница на ниве Христовой была без плевел.
До 1990-х годов в Церкви было всё ясно и определённо: в церковной ограде были только те, кто открыто исповедовал веру, вне её – те, кто богоборчествовал или же верующим себя называть не осмеливался. Тогда в Церкви пребывали только люди с искренней верой и любовью к Богу, и это исповедование всегда сопровождалось опасностью и угрозой для свободы и даже жизни. Так, и в духовные семинарии, и в монастыри поступали не иначе, как по искренней вере и любви к Богу, по призванию Божию, и понимали, что становятся на прямой путь открытого исповедничества.
Обстоятельства жизни верующих в то время были подобны положению трёх отроков в печи Вавилонской. Мы жили только Богом и пребывали с Ним. Тогда участия в «общественной» жизни от нас особо не требовалось, ибо богоборческую власть устраивало, что верующие были изолированы от «общества». Это сейчас всевозможные власти заставляют чад Божиих участвовать в апостасии и загоняют их в прокрустово ложе глобализации. Двум господам (Мф. 6, 24) верующие люди тогда не служили, никаких компромиссов в вопросах веры не допускали, и не преклонили колени перед Ваалом (Рим. 11, 4).
Пределом участия в общественной жизни для нас являлось: внесение взносов в «Фонд мира» и работа на субботниках. В воскресниках мы не участвовали. В армии мы служили, потому что понятие Родины – России – для нас оставалось святым.
Мы ездили в уцелевшие от закрытия и разорения монастыри, что было для нас великим утешением и духовным укреплением. Несмотря на запреты властей, пробирались на святые источники, очищали их от завалов и мусора и приносили воду в дома свои.
В то время люди переписывали Священное Писание, богослужебные тексты, труды святых отцов, жития святых, молитвы в тетради, из которых собирались драгоценные для нас библиотечки. Мы подрабатывали, во всём себе отказывали, даже голодали, чтобы собрать деньги и выкупить в антикварных магазинах, словно пленников из плена, святые иконы, а в букинистических – богослужебные книги и труды святых отцов, или же выменивали их на книжных рынках. Например, один том творений святителя Иоанна Златоуста стоил тогда в размере средней месячной зарплаты…
Чужих среди своих не было
А «сергианами» нас называть не надо: народ Божий с богоборческой властью связан не был! Кто-то, быть может, скажет, что среди верующих были иуды-доносчики. В то время церковный мiр был настолько стеснён, и вера перед лицом опасности для свободы и жизни была у всех настолько чиста, что если бы кто-нибудь из чекистов и прикинулся верующим, то это стало бы явным для всех нас. Долго ведь не поприкидываешься. Среди постоянных прихожан таковых не было, а просто так в церковь не ходили, потому что всем было известно: если кто-то сходил в церковь даже свечку поставить, тот уже на заметке у властей, «на прицеле».
Испытание веры
Тому, кто решался мужественно и открыто исповедовать веру, Сам Бог помогал и того хранил. И вера наша часто испытывалась. Как-то раз нам предстояло пройти медосмотр, на котором было много людей. Друг мой, прихожанин нашего кафедрального собора, перед тем, как снять рубашку, сказал мне, что боится идти с нательным крестиком и снимет его. Я же ответил ему, что не буду снимать свой крест. Он всё-таки свой крестик снял, спрятал в вещах, и мы пошли на медосмотр. Возвращаемся с медосмотра, одеваемся, а он своего креста найти не может! И сколько ни искал – найти не смог. Долго он потом переживал и сокрушался.
Были испытания и посерьёзнее. Верующих нередко вызывали на допросы. Власти следили за нами, мы это всегда чувствовали. В 1970-х годах я помогал реставрировать храмы. Участвовать в этом было небезопасно. В начале 1970-х годов богоборцы продолжали ещё закрывать и взрывать храмы (так, например, было в Пензенской области). Однажды с артелью художников-реставраторов я поехал в одну из союзных республик, в столице которой мы ремонтировали купола собора и реставрировали фрески в одной сельской церкви. Только возвратился домой, как меня тут же вызвали на допрос. Надо сказать, что любовь наша к Богу была так велика и ненависть к врагам Божиим была настолько сильна, что страха перед богоборческой властью не было. На допросах открыто исповедовали свою веру в Бога и свою любовь к Нему. Не страшась, говорили: «Хожу в церковь, читаю и пою на клиросе». Фамилий и имён никаких не называли, никого не предавали. Чем твёрже человек на допросе себя держал, тем яснее становилось «органам», что его безполезно «обрабатывать» или пытаться вербовать в ряды осведомителей. Тогда они писали в деле: «Вербовке не подлежит».
Такое тогда было время
Возможно, кто-нибудь спросит, почему автор этих строк не говорит о своей жизни подробно? Пишущий эти строки родился в патриархальной семье. В детстве молился с бабушками. В детсаде не был. Телевизора у нас в доме не было. Школьником я в комсомол не вступал. И родители мои не были ни пионерами, ни комсомольцами. Оба деда погибли в Великую Отечественную войну, и отец тоже прошёл фронт. Сродники мои не участвовали ни в каких советских мероприятиях и не состояли в большевистских коллективных организациях. В гражданскую войну они воевали в Белой армии. Когда отступали с армией Колчака, дядя моей матери с сыновьями взяли лучших скаковых лошадей и, совершив тяжелейший великий Ледовый поход, через Сибирь, Маньчжурию, Китай ушли за границу. Жена ушедшего дяди успела только передать в окошко сыновьям шерстяные носки, а потом сидела у окна и ждала их и мужа своего до конца жизни. Такое было тогда страшное, разрушительное время…
Преподобные отцы Глинские
Великой милостью Божией являлось то, что мы имели возможность ездить к Глинским старцам, которые тогда жили в Тбилиси и на Кавказе. Преподобный Андроник (Лукаш; †1974), преподобный Серафим (Романцов; †1976), преподобный во святителях Серафим (схимитрополит Серафим, в монашестве Зиновий [Мажуга; †1985]), блаженный старец схиархимандрит Виталий (Сидоренко; †1992) были для нас утешителями в скорбях, духовными отцами и наставниками на пути ко спасению. Все они были исповедниками Христовыми. Бог их промыслительно сохранял в живых ради остающихся верующих России. Поездка к старцам была для нас духовным восстановлением. От нас каждый месяц к ним ездил человек, и мы имели возможность сообщаться письмами, задавая вопросы, получая ответы и благословение. По молитвам отцов и через их участие в нашей жизни Бог вразумлял и хранил нас.
Таким образом, исповедники Христовы провели верных Богу через весь богоборческий период ХХ столетия до его окончания.
Вместо послесловия
Гонения на Церковь в России показали, что веру в человеке невозможно убить, вытравить, отнять, если сам человек этого не позволит.
Никогда невозможно диаволу до конца «вычислить» произволение православного христианина, потому что оно даровано человеку Богом, и если человек хранит своё произволение свободным от греха, то в нём действует благодать Божия.
И произволение русского человека враги Христовы до конца «вычислить» никогда не могут. В этом все века они ошибались и ещё не раз ошибутся. Они думают, что уже «споили» русского человека… А этот мужичок завтра протрезвится, придёт в себя и отдаст жизнь свою за Христа Бога и за землю Русскую. Есть это в русском человеке, и этого у него не отнять!
Игумен Иоанн (САФРОНОВ)