Архив:
18 мая – неделя о Самаряныне
Пусть осознание нашего безсилия что-либо изменить станет глубоким покаянием и обращением ко Господу с решимостью никогда не отступать от Него, и тогда сила Христова Воскресения откроет нам путь
В жизни Церкви есть предпразднства и попразднства. Они длятся день или несколько дней. А иногда несравненно больше. В этом смысле подготовительные недели к Великому посту и сам Великий пост можно назвать предпразднством Пасхи, а недели, следующие за Пасхой до Вознесения и Пятидесятницы, – её попразднством. Среди событий, которые вспоминает Церковь в сорокадневную Пасху, выделяется неделя о Самаряныне. Здесь особенно ярко показано творение Богом нового человека.
Мы приглашаемся к этой встрече у колодца Иакова. Как сказал когда-то патриарх Иаков: Истинно Господь присутствует на месте сем; а я не знал! (Быт. 28, 16) Мы могли бы праздновать ещё один праздник Богоявления: Бог явился человеку, Он лицом к лицу с самарянкой, от начала Сущий: «Я Тот, Кто говорит с тобою».
Но прежде чем осмелиться войти в эти таинственные глубины, мы должны увидеть во всей реальности человека, которому грех не даёт встретиться с Богом. Так в начале Херувимской, открывающей среди нас присутствие Божие, священник молится от лица всех: «Никтоже достоин от связавшихся плотскими похотьми или сластьми приходити и приближитися, и служити Тебе, Царю славы». Пока человек не откажется от греха навсегда, как самарянка, он не станет Божиим, Христовым, христианином.
В Деяниях апостольских между прочим в этот день говорится о том моменте, когда последователи Христа впервые стали называться христианами (см. Деян. 11, 26). Это произошло, как сказано, в Антиохии, в очень большом городе, третьем по величине в мире после Рима и Александрии, известном всюду также по своей нравственной распущенности, так что именование его в связи с развратом употреблялось в пословицах. И для нас, все сравнивающих с тем, что сегодня с нами происходит, важно отметить, что это было сочетание магии и разврата, представленное «священными» проститутками, жрицами языческого храма Дафны, у которых грех, самый тонкий и разрушительный, соединялся с молитвой, и сокровенная глубина человеческого сердца отдавалась не Богу, а нечистоте, нечистому, диаволу. Не напоминает ли это нам недавнее кощунственное плясание «с молитвой» в главном храме Москвы, которое как из глубины преисподней вызвало волны клеветы и злобы против Церкви, прокатившиеся не только по нашей стране, но и по всему миру?
Как удивительно перекликаются иногда начало и конец – начало христианства и конец его! Кажется совершенно невероятным, но тем не менее это исторический факт – именно в этом городе христианство расцвело и стало всемирной религией. И хотя нынешнее время не сравнить ни с каким другим (поскольку одно дело – распад человека вследствие незнания Бога, и другое – разрушение его вследствие отступничества от Христа), как бы то ни было, мы призываемся сегодня понять, что никакая ситуация для Бога и для тех, кто с Ним, не является безнадёжной. Как преодолеть безнадёжность каждому из нас и всем нам, если не вместе с самарянкой-язычницей, блудницей, которая всю жизнь свою, несмотря на все грехи свои (Пять мужей у тебя было, и тот, которого ныне имеешь, не муж тебе, – говорит ей Христос), через самую муку этих грехов шла ко Христу, хотя лучше сказать – Он шёл к ней. И Он первый пришёл к колодцу, утрудившись от пути, и ждал её, когда же она наконец придёт сюда.
Как увидеть себя, всю греховность, изломанность своей жизни, несоответствие её тому, чем она должна быть, если не будет присутствия Христа, если мы не придём к Нему? Христианство, христиане начинаются с чувства греха, когда мы понимаем, что так жить нельзя, когда осознаём это как собственную гибель и ощущаем смертельную свою нужду в Боге, ничем не утолимую жажду Его.
И вот Евангелие снова напоминает нам, где мы живём. Всё в мире делается, чтобы не было этой жажды, чтобы грех стал неощутимым, несознаваемым, чтобы в войне, которая ведётся на наше уничтожение, мы не участвовали. Какое горшее ещё может быть поражение, когда самые страшные грехи воспринимаются так, будто они не имеют к нам реального отношения? Наша собственная смерть не имеет к нам отношения!
Разврат, который усиленно пропагандируется сегодня через средства массовой информации, – это убийство души человека и народа, без которой остаётся только тело, вернее, труп. Это война, обыкновенная война, с вполне земными стратегическими целями. Кто не знает: для того чтобы генетически подорвать оккупированные народы, Гитлер насаждал среди них порнографию, запрещая её в Германии. Точно так же поступала и Япония в войне с Маньчжурией, где продавцам-японцам предписывалось торговать порнографией и наркотиками, но под страхом сурового наказания не разрешалось употреблять наркотики самим и развращать японцев. И в таком государстве, как Израиль, сегодня законом запрещена порнография, так же, между прочим, как и миссионерство.
Для сатаны это наступление на нравственность в нашей стране – способ ведения другой, более страшной войны, где смерть – вторая, и где жажда иная, даже не та, которой мучился евангельский богач, прося Лазаря омочить конец перста в воде, чтобы прохладить его язык. Как ещё нужно нас убеждать, что война достигла предела и невозможно остаться нейтральным! Как сказал Блаженный Августин, кто не хочет иметь плоть духовной, будет иметь дух плотским. Чем больше мы ощущаем скорое пришествие Христово, тем больше Церковь взывает: «Жаждущий пусть приходит, и желающий пусть берёт воду жизни даром!» Тем очевиднее становится, что человек, духовно жаждущий, никак не может продолжать свою греховную жизнь.
«Посмотрите на поля, – говорит нам сегодня Христос, – как они побелели для жатвы!» Но как топчут и жгут наши поля! Жатвы много, а делателей мало, – скорбит Господь. Неужели то, что Господь смертью и Воскресением Своим посеял, мы не сумеем пожать? Неужели кровь новых безчисленных мучеников Российских, семя Церкви, окажется напрасной? Разве не научились мы ничему из опыта прошлых лет? Разве не упустили совсем недавно, когда народ наш на переломе истории был так восприимчив к Богу, Христову жатву? Как случилось, что враг нас оттеснил и занял все рубежи, и вместо воды живой напоил наш народ, каждый день продолжает поить вином блуда?
Пусть осознание нашего безсилия что-либо изменить станет глубоким покаянием и обращением ко Господу с решимостью никогда не отступать от Него, и тогда сила Христова Воскресения откроет нам путь. С Ним, только с Ним сможем мы одолеть тех, которые столь долго одолевали нас. Скорбное время настало, но «сеющие в слезах с радостию пожнут» (Пс. 125, 5). Нет места для отчаяния в Москве, как в Антиохии. Если мы не увидим спасения России, другие увидят. Будем сеять ещё, пока ангелы не обнажили серпы для последней жатвы. Сеять – значит стоять за заповедь Божию, чтобы слово Божие глубоко ложилось в жаждущие правды сердца. Чтобы люди могли с изумлением сказать: всё другое, что нам сейчас, после десятилетий странствования в раскалённой пустыне, предлагают, – соленая вода, от которой только мучительней становится жажда, а здесь – настоящее спасение от этой безнадёжности, в которой мы оказались.
Недостаточно избавить народ от пут прошлого – надо дать ему силу встретить завтрашний день, каким бы он ни был. Кто ещё может на самом деле дать людям узнать, что есть радость, и мир, и жизнь, что есть Бог Живой, и не потому, что кто-то рассказал о Нем, а потому, что сами они видели и знают, что Он – Спаситель мира, Христос. Но этого не произойдёт, если прежде хоть кто-то из нас, каждый из нас, вся Церковь, как самарянка, не сможет прийти к своему народу и сказать: «Посмотрите, что Он сделал со мною!»
Протоиерей Александр Шаргунов
Сегодня возвестил нам Христос о подвигах самарянки – и нашему скудному слову приходится пуститься в море её добродетелей. Взирая на её веру, я хочу посвятить ей похвальное слово и вместе с вами восхвалить её – бедную и вместе богатую, блудницу и апостола, погибшую и верную, имевшую многих мужей и получившую много сил, многих осквернившую и Единородному Слову Божию послужившую, осквернённую и очищенную, возжаждавшую и возжелавшую живой воды и унаследовавшую благодать небесных источников.
Святитель Иоанн Златоуст.
Из беседы 101 «О самарянке»