Архив:
Жизнеописание Алексея Михайловича Ридигера –Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II
(Продолжение. Публикуется в «РД» 6–12, 2012 г., 1–12, 2013 г., 1–3, 2014 г.)
Вернувшись в Москву, Святейший начал обживать Патриаршую резиденцию в Чистом переулке.
В этом великолепном московском особняке Патриархия разместилась в сентябре 1943 года. Вопрос о резиденции Патриарха встал ещё во время знаменитой встречи Сталина с митрополитами Сергием (Страгородским), Алексием (Симанским) и Николаем (Ярушевичем). Архиереи просили вождя народов передать им игуменский корпус Новодевичьего монастыря, но Сталин сказал, что это здание уже было осмотрено, но найдено неблагоустроенным, ибо в нём сыро, холодно и темновато.
– Вам завтра правительство предоставит благоустроенное и подготовленное помещение – трёхэтажный особняк в Чистом переулке, который раньше занимал бывший немецкий посол Шуленбург, – заявил руководитель страны.
Когда-то, до Петра, у Патриархов в самом Кремле имелся свой Патриарший двор рядом с царским дворцом и Успенским собором. Здесь скончался последний досинодальный Патриарх Адриан. Великолепное белокаменное здание сохранилось, но разместить в нём резиденцию Патриарха Сергия Сталин не захотел, хотя ему могло бы казаться лестным иметь Патриарха у себя под боком.
После восстановления Патриаршества в 1917 году Святейший Тихон жил сначала в архиерейском доме на подворье Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, а потом под домашним арестом в стенах Донского монастыря. Местоблюстители Петр (Полянский) и Сергий (Страгородский) жили в обычных московских квартирах. На Троице-Сергиевом подворье разместились учреждения, митрополичий дом в Сокольниках взяли себе кожно-венерологический институт и больница имени Короленко.
И вот, согласно указу Сталина, в 1943 году Патриаршая и Синодальная резиденция разместилась в доме № 5 по Чистому переулку. Домовладение здесь в XVIII веке основал капитан Артемий Алексеевич Обухов. По его фамилии переулок до 1922 года именовался Обуховым. В XIX веке участком городской территории владели дворяне Офросимовы, в частности – генеральша Анастасия Дмитриевна Офросимова, выведенная Грибоедовым в «Горе от ума» под именем Хлестовой, этакий Фамусов в женском обличье: «Пора, мой друг, тебе перебеситься!» Здание строилось и перестраивалось и в своём нынешнем виде оформилось уже к концу XIX столетия.
В начале ХХ века было произведено описание усадьбы, согласно которому на первом этаже насчитывалось тринадцать светлых комнат, четыре тёмных чулана и коридор; деревянная лестница вела в мезонин, в котором имелись три светлые комнаты и одна тёмная, балкон. В каменном подвальном этаже находились помещения людской, кухни, столовой и поварской. За главным зданием располагались небольшой сад и хозяйственный двор с двумя каменными амбарами и служебными постройками – конюшнями, погребами, кладовыми, сторожками и дворницкими. Правый деревянный флигель состоял из шести комнат на первом этаже, двух светлых комнат в мезонине и четырёх в антресолях. Дом снабжался печным отоплением, водопроводом и канализацией.
Накануне революции дом уже значился как усадьба Протопоповых, в 1918 году он был реквизирован, в нём разместились различные учреждения. Кстати, здесь же, в Обуховом, жил персонаж повести Булгакова «Собачье сердце» профессор Преображенский. В 1922 году по неизвестным причинам переулок переименовали в Чистый, а дом № 5 передали в ведение Наркоминдела для сдачи в аренду главе дипломатической миссии Германии в Москве. Здесь стали жить германские послы Ульрих фон Брокдорф-Ранцау, затем Герберт фон Дирксен, а с 1934 года – граф Фридрих-Вернер Эрдманн Маттиас Иоганн Бернхард Эрих фон дер Шуленбург. Этот человек любил Россию, не хотел войны и 5 мая 1941 года сообщил точную дату начала плана «Барбаросса», но его не послушали. 22 июня Шуленбург лично вручил Молотову телеграмму с нотой об объявлении войны и высказался, что считает решение Гитлера безумием. Вскоре его и всё германское посольство вывезли из Москвы и на советско-турецкой границе обменяли на наше посольство в Берлине. В 1944 году граф Шуленбург оказался причастен к покушению на Гитлера, и его повесили.
Дом в Чистом переулке с 1941 по 1943 год оставался опечатанным вместе со всей мебелью. И в таком виде достался Церкви. Любопытно, что на фасаде дома красовался вензель, оставленный последней владелицей дома купчихой Марией Протопоповой – «МП», и теперь его можно было читать иначе: «Московская Патриархия».
8 сентября 1943 года именно здесь состоялся Архиерейский Собор, избравший митрополита Сергия (Страгородского) двенадцатым Патриархом Московским и всея Руси. В тот же день состоялось освящение храма в честь Владимирской иконы Божией Матери, устроенного в главном доме усадьбы. Затем были обустроены Красный зал заседаний Синода и другие представительские помещения, рабочие комнаты персонала учреждений Московской Патриархии и личные покои Святейшего Патриарха Сергия. Московское епархиальное управление, синодальные отделы и хозяйственные подразделения поселились в одноэтажном дворовом корпусе.
20 сентября того же года дом в Чистом принимал первую иностранную делегацию во главе с архиепископом Йоркским Сирилом Форстером Гарбеттом.
Ранним утром 15 мая 1944 года в доме № 5 от кровоизлияния в мозг на почве атеросклероза скончался Патриарх Сергий. Митрополит Крутицкий Николай совершил у одра почившего литию. Затем покойника обрядили, положили в гроб, и митрополит Ленинградский Алексий (Симанский) отслужил панихиду. На другой день тело перевезли в Богоявленский Елоховский собор, где совершилось отпевание и где в левом приделе Патриарх Сергий упокоился.
2 февраля 1945 года на Поместном Соборе, проходившем в здании храма Воскресения Христова в Сокольниках, тринадцатым Патриархом избрали митрополита Алексия (Симанского). Вскоре он вселился в Чистый переулок.
Регент храма Христа Спасителя Николай Сергеевич Георгиевский в юном возрасте посещал Патриаршую резиденцию и оставил воспоминания о временах, когда там владычествовал Патриарх Алексий I: «Через небольшую комнатку налево, с письменным столом дежурного, зеркалом и двумя венецианскими стульчиками, мы проходили в зал, где была устроена домашняя церковь Патриарха в честь Владимирской иконы Божией Матери. Здесь преобладал запах крепкого росного ладана. Ровно в 10 часов 30 минут утра, с боем больших напольных часов в ризнице, которая примыкала к крестовой церкви, открывались внутренние двери, и, слегка опираясь на палку, выходил Святейший Патриарх Алексий, делая общий полупоклон, здороваясь таким образом с нами и обводя нас с улыбкой своими чудесными глазами, проходил на своё место в углу, где было его кресло и орлец под ноги... Богослужение укладывалось в час – час пятнадцать минут. Патриарх, милостиво улыбаясь, всегда говорил присутствующим: ”Пожалуйте за стол”, – и проходил во внутренние покои. Потом шли в столовую, через ризницу и Красный зал, в котором мне всегда нравилось изображение святого великомученика и Победоносца Георгия на коне, поражающего змия, исполненное на стекле.
В красивой позолоченной раме, поставленное перед окном «на просвет», изображение смотрелось как очень красочный витраж. Я гордился, что наша фамилия Георгиевских созвучна этому великолепному изображению, которое очень любил и Святейший Патриарх, бережно перевезший его из блокадного Ленинграда в Москву. За столом никогда не было ни натянутости, ни молчания. Святейший, сам ценивший и любивший хороший юмор ”как проявление здоровья и остроты ума”, не любил, как он говорил, ”сидящих Собакевичей”, имея в виду персонаж из поэмы Н. В. Гоголя ”Мертвые души”, который ”слова не вымолвил, пока не убрал всего осетра целиком”. Здесь царили умные беседы и веселые истории».
При Патриархе Алексии I в храме появился иконостас, а в бывшей келье Патриарха Сергия разместилась библиотека. На территории усадьбы располагались обширные складские помещения и конюшни, которые были перестроены в служебный дом, вместивший в себя управление делами Московской Патриархии, отдел внешних церковных сношений, хозяйственное управление и комнаты для гостей. Впрочем, затем часть этих служб перебралась в Лопухинский корпус Новодевичьего монастыря.
Патриархом Пименом ризница была перестроена в гостиную, получившую название «Белый зал». Здесь в закрытых шкафах хранились патриаршие облачения. В мезонине Пимен разместил коллекцию орденов и подарков своего предшественника.
Патриарх Алексий (Симанский) отошёл ко Господу в Переделкине. Двое Патриархов – Сергий (Страгородский) и Пимен (Извеков) – скончались в Чистом переулке.
И вот теперь сюда вселился пятнадцатый Патриарх Алексий II. Какие чувства он испытывал? Какие мысли шевелили его душу? Дом, бывший московской дворянской усадьбой, купеческим владением, посольством Германии и вот уже почти полвека – гнездо Патриаршества Московского…
Ещё Патриарх Алексий I, человек разносторонне и глубоко образованный, утончённый эстет, украсил Красный зал резиденции картиной русского художника Петра Геллера, имеющей огромный смысл именно для зала приёмов Предстоятеля Русской Церкви. Когда Патриарх заседает в Красном зале, он обычно сидит так, что картина отчётливо видна у него за спиной. Как своеобразный герб. История этого полотна по-своему удивительна. Художник Пётр Исаакович (Песах Ицкович) Геллер происходил из местечковой еврейской семьи и в своём творчестве немало показал жизнь евреев в царской России. Но при этом он увлекался и сюжетами из древней русской истории. Один из таких и использован в работе, висящей за спиной у Патриарха. Вот только до сих пор искусствоведы спорят, что именно изображено, и картина в разных источниках подаётся под двумя разными названиями: «Патриарх Иов отказывается признать в Лжедимитрии сына Ивана IV» и «Патриарх Гермоген отказывается подписать грамоту о роспуске народного ополчения».
Но и в том, и в другом случае яркое и талантливое полотно отчётливо провозглашает, что в сотрудничестве между церковными и политическими властями есть грань, за которую Церковь не может перейти. Нельзя Иову, первому Патриарху Московскому, признать притязания на трон самозванца, давшего клятву польскому королю уничтожить Православие и насадить в России католичество. Нельзя Гермогену, второму Патриарху, вдохновившему народ на ополчение против врагов Отечества, своей же рукой это ополчение распустить и позволить полякам дальше хозяйничать в сердце России.
И каждый Патриарх, сидящий пред своими гостями или сотрудниками, имея за спиной такое полотно, тем самым утверждает: я такой же, как Иов и Гермоген, есть пределы, за которые я никогда не переступлю, даже если мне придётся повторить изгнание Иова и мученическую смерть Гермогена!
Дом в Чистом переулке двадцать лет не ремонтировался, и, осмотрев его, Святейший распорядился о ремонтных работах, а сам отправился вселяться в загородную резиденцию.
Древнее село Лукино, имение бояр Колычевых, из которых родом святитель митрополит Московский Филипп. В XVII веке здесь был построен каменный храм Преображения Господня, а рядом возникло село Переделка, впоследствии превратившееся в знаменитый писательский посёлок Переделкино. В 1952 году Патриарх Алексий выпросил у Сталина старинную усадьбу Лукино для устройства здесь загородной Патриаршей резиденции. Начиная с шестидесятых годов, будущий Патриарх Алексий II нередко бывал здесь в гостях у Алексия I и впоследствии вспоминал: «Сейчас от старинного имения Колычевых остались только въездные ворота. В маленькой пристроечке к ним жил Патриарх Алексий I. Мы, которые были его ближайшими помощниками, часто ездили в Переделкино с докладами и всегда ощущали трогательную нежность Патриарха к здешним местам. Перед старыми постройками на территории резиденции нынче стоит стела. На каждой из её сторон высечены имена тех бояр Колычевых, что погибли в различных сражениях за веру, царя и Отечество».
С первых дней в загородной переделкинской резиденции сложился ритм жизни, о котором он сам говорил: «Встаю я в половине восьмого. После молитвы и завтрака сразу уезжаю в Москву. Рабочий день у меня ненормированный и расписан по минутам. Главное в нём – встречи с людьми. В перерывах, если удаётся, читаю почту, подписываю бумаги. Когда не успеваю заняться документами, беру их с собой в качестве домашнего задания. Вдобавок – освящение храмов и часовен, практически ежедневные богослужения, в том числе по субботам и воскресеньям. Они у нас не бывают выходными. Иногда моё окружение, видя, что я устал, настаивает на отдыхе в середине недели.
Но чаще всего, оставаясь в Переделкино, не позволяю себе часов, не занятых трудами. И потом, надо успеть прочитать текущую церковную периодику: ”Журнал Московской Патриархии”, другие издания… Раньше часу ночи лечь спать не удаётся… Безусловно, сложные обстоятельства жизни отражаются на настроении. Но утро надо встречать в бодром состоянии духа. И этому способствует келейная молитва… Не всегда высыпаешься. День накануне нередко насыщен разными тяжкими проблемами. Они безконечно крутятся в голове, словно долгоиграющая пластинка. Выключишь свет, а сна мучительно долго нет. Одно время я принимал снотворное, но потом отказался: нельзя…»
«У нас есть хозяйство, где держим коров, кур, коз. Порой, когда на душе пасмурно, я люблю там бывать. Пообщаешься с братьями меньшими, покормишь их – помогает. Да и козье молоко вещь полезная, советую. А баранов не держим. От них только мясо – не станешь же есть своих подопечных. Так что на вертеле баранов не жарим…»
«Порой так хочется пригласить в резиденцию не только официальных лиц, ради которых перекрывается трасса, но и самых обыкновенных гостей – тех, кто симпатичен, вызывает дружелюбный интерес, желание поговорить, пообщаться. Но день до того спрессован, что, когда возвращаюсь домой, уже не до товарищеских разговоров. Что же касается друзей, то большинство из них остались в Санкт-Петербурге. Приезжая туда, я всякий раз стараюсь встретиться со своими соучениками по Ленинградским духовным семинарии и академии…»
Загородная резиденция расположена рядом с железной дорогой, но Святейший давно уже привык к грохоту вагонных колёс, шуму поездов.
– Иной раз, когда его нет, словно чего-то не хватает, – признавался он.
Страстным книгочеем Святейший никогда не был, просто любил прочесть хорошую книгу, а не то чтобы непременно знать каждого из авторов, кто на слуху. «Библиотека в резиденции большая, но сколько томов – признаться, не считал. Пополняется она, в частности, за счёт подарков. Писатели присылают свои книги, историки. Беда – не успеваю читать. Дважды в году стараюсь вырваться в отпуск, тогда беру с собой стопку книг. Для души перечитываю духовную литературу, Чехова – он меня как-то успокаивает, даёт психологическую разрядку. Люблю Тургенева, Лескова, а к Достоевскому, которого в своё время всего прочитал, нет желания возвращаться. У него произведения, ещё больше утяжеляющие груз, который несёшь. То же могу сказать об Александре Исаевиче Солженицыне. Его «Раковый корпус» впервые прочитал за границей, когда у нас он был запрещён. Талантливая повесть, но морально тяжёлая».
К телевизору он долго привыкал, но новые времена рождали множество новых ежедневных событий, о которых теперь он как Предстоятель должен был знать, чтобы мгновенно уметь дать оценку, и Святейший стал приучать себя смотреть программы новостей, сначала по вечерам, а потом и по утрам после молитв, потому что многое успевало произойти за истекшую ночь. Ведь уже наступили лихие девяностые!..
21 июня 1990 года Патриарх Алексий II провёл свой первый официальный приём. К нему прибыл только что назначенный на пост председателя Совета министров РСФСР Иван Степанович Силаев, тогда человек Ельцина, но пройдёт время, и он, как противник развала СССР, выйдет из свиты «царя Бориса». Беседуя с ним, Святейший говорил об опасности утраты добрых традиций во взаимоотношениях между людьми, которые сложились при советской власти, как бы к ней ни относиться; он предупреждал о том, что при насаждении свобод не следует забывать о милосердии, о христианской добродетели, о трудовой морали, ибо сейчас утверждается пагубная для души человека мысль о возможности лёгкого зарабатывания больших денег, воспитывается презрение к людям, в поте лица добывающим хлеб свой насущный.
Об этом же он говорил и в одном из своих первых интервью в качестве Патриарха, отвечая на вопросы журналиста Юрия Лепского:
– Печально, что сегодня один ложный идеал подменяется другим – «идеалом» прагматического, житейского материализма. Наше общество отказалось от извращённых представлений об уравнительной «справедливости», пришло к осознанию того, что за достойный созидательный труд полагается достойное воздаяние. Однако новые положительные ценности ещё не укрепились в народе, и если материальное созидание и стяжание земных благ станет единственной заботой людей – они потеряют себя. Я как христианин и пастырь убеждён: подлинное обретение личностью смысла своего бытия возможно лишь в общении с Богом – Источником духовной жизни. Но и тем, кто продолжает считать себя неверующим, не надо забывать о нравственном законе, заложенном Господом в сердце каждого человека, даже нерелигиозного.
Только тогда, когда нравственные нормы реализуются и в политике, и в экономике, и в личной жизни людей, мы сможем преобразовать общество, причём сделать это без насилия и принуждения.
С 23 июня, завершив все дела по вселению в московскую рабочую и загородную резиденции, Святейший вновь начал совершать богослужения. В Елоховском соборе, в Донском монастыре, побывал в Новгородской епархии, а в начале июля отправился в Эстонию. Отслужил панихиду на могиле у родителей, ведь он должен был приехать к месту их упокоения в новом своём патриаршем обличье. Много общался со своим старым другом священником Вячеславом Якобсом, фамилия которого недолго уже будет оставаться без скобок – в августе в Псково-Печерском монастыре Вячеслава Васильевича постригут в монахи под именем Корнилий. С 1974 года он был вдовцом, дочери Елена и Мария стали взрослые, можно и принимать монашество.
Далее Святейший совершил пастырскую поездку в Киев, Чернигов, Житомир, Луцк, Ровно. Его патриаршее служение началось с улаживания дел на Украине и окончится тем же. С той разницей, что в 1990 году Украина стремительно убегала от России, а в 2008-м она стала медленно возвращаться. Тогда, летом 1990-го, в многочисленных беседах с украинскими пастырями Патриарх убеждался в необходимости придания Украинской Церкви особого статуса автономии.
В середине сентября Святейший вновь побывал в Эстонии, где в своём родном таллинском соборе Александра Невского рукоположил архимандрита Корнилия (Якобса) во епископа Таллинского с назначением его патриаршим викарием. Хороших, задушевно своих людей он оставлял в покидаемых епархиях – Иоанна в северной столице, Корнилия – в Эстонии. А в Новгороде поставил епископом архимандрита Льва (Церпицкого), бывшего некогда личным секретарём митрополита Никодима (Ротова) и остроумно прозванного в те годы «аэромонахом», поскольку постоянно летал с поручениями из Ленинграда в Москву и обратно. В его присутствии на приёме у папы Римского митрополит Никодим и скончался. В 1990 году владыке Льву исполнилось сорок четыре года.
23 сентября состоялось новое знаменательное событие. Впервые после марта 1918 года ожил Кремлёвский Успенский собор – главный храм Московского государства. Святейший Патриарх Алексий II совершил в нём Божественную литургию – то, ради чего, собственно говоря, и строятся храмы по заповеди Христа Спасителя. С этого дня Успенскому собору возвращён статус Патриаршего кафедрального.
Выйдя после литургии из Кремля, Святейший вновь, как весною, совершил крестный ход от сердца Москвы к храму Большого Вознесения, уже отреставрированному и готовому к первому богослужению. Автор книги участвовал в том крестном ходе, нёс над собою портрет государя-императора Николая II, и это событие никогда не забудется – сентябрьский, холодный и волнующий воздух, развевающиеся хоругви и трёхцветные знамёна, бело-сине-красные и чёрно-золото-белые, многоголосое пение «Спаси, Господи, люди твоя» и «Боже, царя храни!», толпы милиции, готовой по приказу броситься на православных… А впереди он – Патриарх Алексий II. Когда дошли до Большого Вознесения, он произнёс речь о начавшемся православном возрождении русского народа, и, помнится, кто-то воскликнул:
– Это наш Патриарх!
И с того дня он навсегда запечатлелся в сознании как наш Патриарх.
Время ослабления безбожной власти в России могло окончиться столь же неожиданно, как и началось. Этого нельзя было не опасаться, и Святейший спешил как можно больше вырвать из цепких лап атеистов, вот уже много десятилетий державших под своею пятой православное Отечество.
Покровский собор, известный также как храм Василия Блаженного. Безусловно, один из главных символов Москвы и России. Необыкновенный, нарядный, олицетворяющий многоцветную старину нашу. Подумать только, но в октябре 1917 года большевики цинично расстреливали его из пушек и сильно исковеркали, а в середине тридцатых он едва не разделил участь взорванного храма Христа Спасителя! Его спасло личное мужество выдающегося русского архитектора Петра Дмитриевича Барановского, человека, который боролся против уничтожения архитектурных святынь Руси, а когда не мог их спасти, накануне разрушения успевал произвести все замеры и оставить чертежи для будущего восстановления. Он спас Коломенское, устроив там музей народного зодчества. Он был последним, кто находился в Чудовом монастыре перед его уничтожением и успел вынести оттуда мощи святителя Алексия Московского. Он спас Андроников монастырь, создав там музей древней живописи. А когда в 1933 году Сталин одобрил план уничтожения храма Василия Блаженного, Барановский на коленях стоял перед большевистским вождём и вымолил у того отменить решение. За это упорство Петра Дмитриевича арестовали и отправили в ссылку, но уникальный храм уцелел, превращённый в музей. 7 ноября 1941 года мимо него шли полки, отправляясь на фронт. Перед собором поставили, переместив с другого места Красной площади, памятник Минину и Пожарскому.
И вот теперь, в праздник Покрова Богородицы 1990 года, Патриарх Алексий II добился разрешения совершить здесь первую после революции Божественную литургию. Началась борьба за возвращение собора, в 1991 году Святейший добьётся того, что Василий Блаженный станет считаться в совместном пользовании Церкви и Государственного исторического музея.
Александр Юрьевич СЕГЕНЬ
(Продолжение следует)