Архив:
17 апреля 1722 – Пётр I ввёл в Российской империи налог на ношение бороды. Только крестьянам и священнослужителям дозволялось иметь исконный русский облик безпошлинно.
Так даже визуально фиксировался отрыв элиты от народа. Пётр не только «прорубил окно в Европу», но и разрубил Русь надвое. В образовавшуюся пропасть через 200 лет рухнула династия, которая в момент своего воцарения была воистину народной.
ДВЕ ЛЕГИТИМНОСТИ
В минувшем году мы отмечали 400-летний юбилей династии во многом уникальной. Романовы вышли из Смуты. Избрание Михаила Фёдоровича «всея землёй» было знаком общенародного примирения. Смута была русской гражданской войной. И поляки, и запорожцы, и шведы были участниками внутренней русской драмы, завершившейся триумфом национальной, всесословной солидарности. В личности нового помазанника воплотилась надежда на преодоление конфликта, на созидание Православного царства, где государь – отец для подданных и сам за каждый свой шаг в ответе перед «Отцом, который на Небесах». Это была особая легитимность. Престол был взят не остриём меча, но был дарован православным народом. У предыдущей династии источник легитимности был совсем другой.
Со смертью Фёдора Иоанновича пресёкся не род Рюриковичей, конечно. Тех, кто числил в своей генеалогии славного варяжского предводителя, оставалось предостаточно. Увяла старшая ветвь Дома Калиты. А легитимность московских владык как великих князей определялась ханским ярлыком. Так было и после Куликова поля.
Характерно, что русский вариант «войны Алой и Белой роз» – борьба между Василием Тёмным и поначалу Юрием Дмитриевичем (вторым сыном Донского), а затем его сыновьями – Василием Косым и Дмитрием Шемякой никак не был схваткой независимых национальных сил. Обе стороны апеллировали к Орде. И прадед Ивана Грозного активно прибегал к её помощи. По новгородским сведениям, Василию Васильевичу вменялось в вину, что он привёл на Русь татар: «Чему еси татар привел на Рускую землю, и городы дал еси им, и волости подавал еси в кормление? А татар любишь и речь их паче меры, а крестьян томишь паче меры без милости, а злато и сребро и имение даешь татаром». Вот такая миграционная политика...
И сам Иван Грозный, вероятно, чувствовал, что наследует не только Рюрику, но и ханам. Характерен его долгий эпистолярный спор с королём Польши и Литвы Сигизмундом-Августом из-за непризнания последним права Ивана именоваться царём. Историк Владимир Соловьёв писал об этой коллизии: «Боярин Воронцов и казначей Сукин, отправленные в Литву для подтверждения перемирия, должны были повторить королю о праве Иоанна на царский титул с новыми прибавлениями, а именно: выставлено уже происхождение Рюрика от императора Августа; в заключение сказано: ”А теперь не только на Русском господарстве Бог нас учинил с этим титулом, но и Казанского и Астраханского государств титулы царские Бог на нас положил”».
Характерно, что в русских летописях государи Орды именовались всегда царями. Для Грозного в легитимации его нового титула это было важным основанием. А произошедшая позже скандальная передача престола крещёному татарскому царевичу Симеону Бекбулатовичу не была отнюдь шутовством. Это было послание народу: не хотите меня признать господином жизней ваших – верну вас прежнему хозяину.
Поскребите русского и очень вряд ли вопреки поговорке найдёте татарина, а вот если проделать то же с нашей политической традицией, точно обнаружите немало ордынского.
«А жаловать есмя своих холопей вольны, а и казнить вольны же», – писал Грозный в своём ответе князю Андрею Курбскому. Часто апологеты Иоанна Васильевича вполне справедливо указывают, что тот же Генрих VIII Английский погубил куда большее количество душ христианских. Однако, посылая на эшафот герцога, графа или даже мелкого дворянина, он их «холопами» своими не считал. Вот это восприятие подданных как тотально безправных перед его лицом и есть то «ханское», что было в безспорно глубоко веровавшем и высокообразованном Грозном.
Смута стала отложенной реакцией на события периода его царствования. Фактически он посеял семена гражданского противостояния, сам разделив страну на Опричнину и Земщину и наделив своих «карателей» экстраординарными полномочиями
Кровавая рознь начала XVII века поставила под вопрос само существование Русского государства. И как на каждом переломном этапе страну вновь спасли Церковь – непримиримость Патриарха Гермогена — и глубинная народная инициативность и жертвенность, воплощённые в фигуре Кузьмы Минина.
Земский собор, избравший Михаила Романова, был «республиканским» институтом в исконном смысле этого слова (res publica – общее дело). Не демократическая сумма мнений единиц, но голос представителей всех сословий вынес решение. Это был новый завет между царём и народом, освящённый волей Божией и основанный на выборе «всея земли».
ИМПЕРИЯ РАСКОЛА
Грядущая трагедия Романовых выросла из отказа от опоры на «землю» из неготовности придать Земскому собору статус постоянного органа, наследующего древнерусской вечевой традиции. Отметим, что характерна она была совсем не только для Новгорода. Однако в прочих местах искоренена она была задолго до похода Ивана III на берега Волхова. Уничтожена князьями под давлением и при поддержке ордынцев. Ведь именно вече так часто поднимало горожан на бунты против ханских посланников.
Отход от «народности» привёл к духовной катастрофе Раскола, ставшего шоком для национального самосознания. Ещё одна зловещая дата: 23 апреля 1656-го – Собор русских церковных иерархов постановил отлучить от Церкви всех, кто крестится двумя перстами. Хранители «древлего благочестия» уходили в лесные дебри, спасаясь от грядущего антихриста. И вскоре он был опознан в Петре. Упразднение патриаршества, тотальный разрыв со всей русской традицией, подчёркнутое презрение ко всему исконному были весомыми аргументами в пользу этой версии.
Пётр провозглашает империю. Но этот величественный проект остаётся абсолютно чуждым народной душе. Что неудивительно. И дело не только в том, что мужиков десятками тысяч клали в фундамент новой столицы и на полях Северной войны. Главная проблема в том, что простой русский человек, созидая империю, не понимал, зачем он это делает.
Скажем, тому же римскому легионеру, испанскому конкистадору или какому-нибудь английскому авантюристу в Индии было понятно, зачем каждому из них империя. У каждого был в ней личный, материальный интерес. А у наших мужиков? То-то и оно, что имперская идея в России могла быть основана только на Православии. Но создатель империи сделал максимум возможного для того, чтобы лишить Церковь влияния. Выходит, идеей Петра была «великодержавность» в чистом виде.
Парадоксально – общепонятный смысл империи дадут только красные. Но смысл ложный, антихристов: построение «царства Божьего» на земле – без Бога и против Бога
. «Царь Пётр – был первый большевик», – очень точно заметил Максимилиан Волошин. Недаром большевики из всех царей признавали только его да Ивана Грозного. Тоже недаром…
СМЫСЛ БУНТА
Пётр жёстко и безкомпромиссно переносит порядки и обычаи Запада на нашу почву, утверждая при этом абсолютизм, подменяя им национальное самодержавие. Последнее имеет своё оправдание в том, что государь «ходит перед Богом», сверяя с высшей волей все свои деяния. Но абсолютный монарх – сам себе абсолют…
Романовы взращивают европейскую по духу элиту, которая отрывается от народа. «Указ о вольности дворянства» – ещё один шок, ещё один раскол. Русское сознание вполне принимало модель, когда крестьянин служит помещику за то, что тот служит своей шпагой государству. Но когда последний освобождается от обременения, почему первый остаётся в кабале?
И безпощадный бунт Пугачёва совсем не безсмыслен. Он был сигналом – раскол элиты и народа обернётся невиданной катастрофой. Сигнал расшифровал гениальный контрреволюционер, савойский посланник в Санкт-Петербурге граф Жозеф де Местр: «Появится какой-нибудь Пугачёв с университетским образованием... и тогда государство, сообразно всем законам вероятности, рухнет в прямом смысле этого слова...»
Романовы возвращаются к бороде в прямом и переносном смысле слишком поздно, слишком поздно поворачиваются лицом к национальной традиции. Начинают всматриваться в потаённый народный лик. К тому времени у них появляются опасные бородатые враги, те самые «пугачёвы» из университетов – народовольцы, эсеры, большевики. Катастрофа революции – взращённая Романовыми интеллигенция поднимает на бунт бородатую Россию. Последний представитель династии до конца проходит свой страшный крестный путь, искупая своим мученичеством ошибки и грехи предков.
Знаково, что финальная часть драмы белого сопротивления завершается созывом в Приморье Земского собора. Понимая свою обречённость, генерал Дитерихс со товарищи посылали сигнал в будущее. Сегодня многим очевидно, что парламентская демократия, основанная на всеобщем избирательном праве, никак не является подлинным народоправством. Потому что народ не есть сумма человеко-атомов, но комбинация различных общественных сил. И если их объединяет общий смысл, общие ценности, то это – народ, а если нет – население.
Исторической судьбой русских стало создание империи. И это стоило им очень дорого, и смысл этой судьбы был народу непонятен. Но сегодня Россия как государство может быть только империей, или её участь – распасться. Это осознают уже многие. Но из факта понимания ещё не рождается смысл.
Империя Романовых погибла из-за того, что элита строила её, подчас не принимая в расчёт душу народную. Боялась заглянуть в неё – чужую и непонятную. Власть вздымалась над Русью грозным медным всадником – всадником без бороды. Он и сегодня указует перстом куда-то в невский туман, а конь готов мчаться не разбирая пути…
Дмитрий Борисович ТАРАТОРИН