Архив:
К 150-летию кончины св. праведного Феодора Томского
В 2014 году Томская епархия и вся православная Сибирь торжественно отмечает 150-летие со дня кончины св. праведного Феодора Томского, более известного под именем старца Феодора Кузьмича – одного из самых таинственных персонажей российской истории, отшельника и молитвенника, подвизавшегося в Томской губернии в 40–60-х годах XIX века. В сознании народа его имя непостижимым образом соединилось с именем императора Александра I Благословенного.
Из отдалённых уголков Сибири молва о царе, отрекшемся от бремени короны ради искупления грехов, достигла столиц, и накануне грядущих революционных потрясений эта тайна волновала не только известных историков того времени, таких как Н. К. Шильдер и вел. кн. Николай Михайлович, но и самого Льва Толстого, сочинившего неоконченные «Посмертные записки старца Фёдора Кузьмича».
Старец Феодор Кузьмич был прославлен в соборе Сибирских святых под именем святого праведного Феодора Томского ещё в 1984 г. Его память отмечается 2 февраля (старец преставился 20 января 1864 г. по старому стилю) и 5 июля – в день обретения его честных мощей. Духовный подвиг, который нёс этот святой, издавна известен под названием странничества.
«Странничество, – учит преподобный Иоанн Лествичник, – есть невозвратное оставление всего, что в отечестве сопротивляется нам в стремлении к благочестию». 5 июля 1995 г., в результате раскопок на месте разрушенной в советское время часовни над могилой Феодора Кузьмича, состоялось обретение его святых мощей, которые были перенесены в Казанскую церковь Томского Богородице-Алексиевского монастыря. Почитание святого Феодора Томского давно перешагнуло пределы Сибири и стало всероссийским.
До настоящего времени не поставлена точка в споре: действительно ли император Александр I скончался в городе Таганроге 19 ноября 1825 года или же он удалился от власти и совершал подвиг покаяния в Сибири? В ходе дискуссий неоднократно высказывалось мнение о том, что любой ответ на этот вопрос уже не имеет значения для оценки личности и исторической роли этого императора, что в любом случае тот выбор, который сделал Александр в Таганроге в 1825 году, вычеркнул его со страниц «большой истории», сделав частным человеком. Позволю себе не согласиться с этим утверждением. Даже если в настоящий момент не имеется стопроцентных доказательств тождества Александра I и святого Феодора Томского (хотя исследование почерка последнего, проведённое в 1992 году в Томске, как и многочисленные свидетельства о вскрытии гробницы царя в Петропавловском соборе после октябрьского переворота, так же как и расследование комиссии генерала Н. М. Баранова, доверенного лица императора Александра III, произведённое накануне революции, в достаточной степени говорят в пользу такого тождества), всё равно остаётся вопрос – почему именно с личностью Александра I была связана легенда об отречении от престола и превращении «владыки полумира» в нищего странника. К тому же в каноническом смысле император Всероссийский вообще никогда не может отречься от помазания на царство, в любом случае неся ответственность за всё, что происходит во вверенной ему Богом державе.
Вопрос о том, как закончил свою жизнь Александр I, имеет ещё один, важный с точки зрения исторической науки, аспект. Маловероятно, что такой выдающийся государственный деятель, каким, несомненно, являлся этот император, оказавший огромное влияние не только на ход отечественной, но и всей европейской истории, руководствовался бы в принятии такого важнейшего решения, как инспирирование собственной кончины, только сугубо личными интересами. Несомненно, что причины, которые могли бы побудить его на этот шаг, были связаны с той общественно-политической обстановкой, которая сложилась в Европе и России к началу 20-х гг. XIX века и которая привела в конечном итоге к бунту гвардейских полков на Сенатской площади 14 декабря 1825 г.
Важно и то, что государь был осведомлён о покушении на его жизнь, которое готовили заговорщики. И если он не приказал сразу же арестовать их, то это не означает, что он не предпринимал необходимых мер, чтобы не допустить государственного переворота. Нельзя сбрасывать со счетов и тот факт, что косвенным участием в заговоре против отца, императора Павла I, Александр подорвал нравственный авторитет своей власти, чего он как истинный христианин не мог не осознавать. Передача престола вел. кн. Николаю Павловичу, известному своими твёрдыми принципами и силой характера, не замешанному в дворцовых интригах и, что немаловажно, уже имевшему то время наследника, была в этом случае весьма логичным шагом. Однако, будучи осведомлённым об истинном масштабе заговора, нити которого тянулись в европейские масонские ложи, Александр I мог быть уверен, что живым сойти с престола ему не дадут. Именно поэтому он мог избрать такой неординарный способ отречения, как инсценировка собственной смерти.
Но судя по всему, тайна событий, происходивших на берегу Азовского моря в уездном городе Таганроге, не была сохранена достаточно хорошо. Слухи о «подмене» царя были настолько сильны, что для охраны Кремля, где было выставлено в закрытом гробу тело почившего императора, в Москву были стянуты дополнительные войска. Однако последующие события междуцарствия и восстание декабристов заслонили в сознании современников таинственные обстоятельства смерти Александра I в Таганроге.
Но слухи эти возродились с новой силой, поначалу только в Сибири, а затем уже и по всей России, после прибытия в марте 1837 г. в Боготольскую волость Томской губернии с партией ссыльнопоселенцев человека, назвавшего себя «не помнящим родства бродягой» Фёдором Кузьмичом. Этот человек поражал всех знавших его своим величавым видом, обширными познаниями, прекрасным образованием и в то же время глубоким смирением и благочестием. Народная молва не случайно отождествляла его образ с покойным царём: старец Фёдор Кузьмич был ровесником Александра, разительно напоминал его и ростом, и лицом, и осанкой.
И всё-таки почему именно Александр I? Неужели во всей Российской империи не нашёлся бы другой человек, подходящий по обстоятельствам биографии, свойствам души и чертам внешности на роль старца Феодора Кузьмича? К доказательствам, собранным за многие годы кропотливыми исследователями, мне хотелось бы добавить ещё одно соображение.
Рассматривая вопрос о том, кто мог скрываться под именем Феодора Кузьмича, мы должны исходить из того факта, что круг лиц, к которому мог принадлежать этот человек до того, как появился в Сибири, достаточно узок. Если мы примем во внимание его дату рождения – 1777 год, его несомненно высокий социальный статус, то, что он был военный, проживал в Петербурге, принадлежал к высшему обществу и участвовал в заграничных походах русской армии 1813–1814 гг. (судя по сюжетам воспоминаний самого старца), то список людей, которые бы подходили под эти критерии, будет насчитывать менее 1 тысячи имён. Например, в период войны 1812 г. в русской армии служило примерно 15 тыс. офицеров, а гвардейских офицеров и тем более генералов, принадлежавших к сливкам общества, было гораздо меньше. К примеру, в 1825 г. в армии числилось всего 506 генералов. По воспоминаниям всех тех, кто знал старца Фёдора Кузьмича, в нём буквально бросалось в глаза его аристократическое происхождение, то, что называют «порода». Ни годы скитаний, ни скромное, даже убогое одеяние, ни смирение старца не могли скрыть в его внешности и манерах главного – этот человек, обладавший гвардейской выправкой, знанием иностранных языков, учтивыми, даже утончёнными манерами, имел укоренившуюся привычку повелевать людьми.
Сам он никогда и не скрывал своего высокого происхождения, очевидно, понимая, что это безполезно, хотя и пытался упростить свою речь употреблением простонародных слов. Так, на прямой вопрос своей духовной дочери из Красноярска Н. Я. Поповой, спросившей о его родителях, чтобы помолиться за них, Феодор Кузьмич отвечал: «Этого тебе знать не нужно. Св. Церковь за них молится. Если открыть мне своё имя, то меня скоро здесь не будет, тогда небесная восплачет и возопиет, а земная возрадуется и возгремит. И если бы я находился при прежних условиях жизни, то долголетней жизни не достиг бы».
Мне думается, что из того ограниченного круга лиц, который был очерчен мною выше, именно Александр I более всего подходит для того, чтобы быть старцем Фёдором Кузьмичом. Этот государь, оклеветанный в советское время историками и пушкинистами, был одним из умнейших людей своей эпохи, достойным соперником и победителем Наполеона, и при этом его духовная жизнь была драматичной и интенсивной.
А ведь современников старца поражал масштаб его личности, они видели в нём не просто подвижника благочестия, но человека, чьи познания и умственные способности намного превосходили обычный уровень образованного дворянина того времени. Он с лёгкостью мог поддерживать беседу с пришедшим к нему на поклон губернским начальством, на равных общался с высшим духовенством, в то же время ходил по деревням, обучая детей грамоте, а крестьян – премудростям земледелия. Сибиряки заслушивались его рассказами об исторических событиях, свидетелем которых (а быть может, и активным участником) он был. Не так много найдётся людей, способных на тот духовный подвиг, который совершил старец Феодор Кузьмич, оставив не просто мирскую, а светскую, исполненную утончёнными удовольствиями жизнь ради кельи в Сибири.
Если же мы примем во внимание сведения о том, что святой Феодор Томский нёс свой подвиг не только во имя искупления личных грехов, но молился о процветании страны и царствующего дома, что он, несмотря на склонность к уединению и молитве, вёл обширную переписку и следил за всеми событиями, совершавшимися в политической и общественной жизни России, то мы найдём ещё одно подтверждение, что в своей «прошлой жизни» он был Александром.
Так ли это?
Здесь, как и в загадке Туринской плащаницы, разгадка скрывается в душе самого вопрошающего.
Татьяна Александровна
КАПУСТИНА