Усиление Православной Церкви пугает властителей дум. В недавнем интервью журналу «Шпигель» писатель-апокриф Виктор Ерофеев заявил, что в России сейчас главная опасность таится в Православной Церкви. Причём усиление Церкви опаснее таких жупелов, как коммунизм и фашизм вместе взятые.
Помню, в начале нулевых годов некий журналист связывал проигрыши национальной сборной с Православной верой. Мол, она нацеливает не на победу, отсюда и плохие результаты, которые заложены в генетическом коде нации, инфицированном Православием. Князь Владимир, одним словом, виноват. Убедительно так говорил. Наверное, кто-то ему поверил.
Современные либералы любят сыпать безапелляционными сентенциями, которые должны восприниматься как истина априори. Нет полутонов, одна дизъюнкция «или — или». Существует только одна точка зрения, и она правильна, и она не требует доказательств, а должна восприниматься на веру. Истина должна быть тоталитарна. Нас к этому ведут. Выдал афоризм, и все должны с ним согласиться и взять на вооружение, если, конечно, все — это приличные люди. Ещё Достоевский писал: «Никогда наш либерал не в состоянии позволить иметь кому-нибудь своё особое убеждение».
Не так давно, находясь в одной вполне себе приличной компании, столкнулся с тем, что милая, в сущности, женщина в довольно ещё скромном подпитии стала говорить, что все наши нынешние беды состоят в том, что в XX веке не всех попов перевешали-передушили. Звучало это как-то, по крайней мере для моего дремучего уха, дико, немотивированно и бездоказательно. Но ведь между репликой этой женщины и словами Ерофеева, по сути, нет большого различия. Не мог же демократ, западник Ерофеев сказать «Шпигелю» про «вешать». Его бы попросту не поняли. Ерофеев ведь выступает не с критикой Церкви, где может быть большое поле для полемических высказываний. Опасность он видит в Православной Церкви в принципе.
А что знаем мы про усиление Православной Церкви, кроме либерального фетиша — пресловутых часов Патриарха? Людям навязывают хитрую обманку: разделяют веру и Церковь, используя аббревиатуру РПЦ, которая, на мой взгляд, так же некорректна, что и, например, написание вместо «Великая Отечественная война» — ВОВ.
Патриарх не идёт на Болотную, он поддерживает власть, соответственно, такой Патриарх нам не нужен.
Церковь против ЛГБТ — тёмное заблуждение, пример фашиствующей идеологии. Мы верим в прогресс человека! Раздавить гадину! Выступает против абортов — ну это вообще запредельное невежество! Список «грехов» можно перечислять безконечно.
К сожалению, о Церкви часто рассуждают люди, совершенно от неё далёкие, для которых она не более чем подобие бюрократической институции. И их мнение воспринимается как авторитетное. Но ведь понять, войти в Церковь — это огромный душевно-духовный личностный труд, и вопрос здесь отнюдь не в желании поститься. Этот труд для некоторых непосилен, кто-то попросту не удосужился себя на это сподвигнуть — говорить рубящими априорными сентенциями многим проще, а часто и убедительнее. Можно, к примеру, много рассуждать на предмет того, что современной литературы не существует, что авторы измельчали, достойных текстов днём с огнём не сыщешь. Чтобы заявлять это, большого ума и смелости не надо, особенно когда современную литературу практически и не представляешь. А зачем? Но если на литературу можно попросту закрыть глаза, сказав, что её нет, то с Церковью сложнее — в ней опасность.
Для многих Церковь сегодня хороша, когда она находится в некой резервации по типу фольклорных деревень или становится подобием краеведческого музея. Кому интересно — купил билет-свечку, сходил. Главное, чтобы она не вторгалась в нашу повседневную жизнь. А когда она вторгается, то может поставить в неудобное положение, и тогда начинают возникать сомнения по поводу «я считаю». А вдруг это просто готовый лопнуть от собственной важности мыльный пузырь и не более?
«Религия — это средневековый китч», — как-то заявил журналист Сергей Доренко на радио «Эхо Москвы». Особый пережиток, который необходимо ограничить в его претензиях, если и потреблять, то дозированно и под присмотром врача, а то не ровён час скатишься в Средневековье.
Относительно Церкви ныне насаждается образ мыслей Термосесова — героя лесковских «Соборян». Этот хлестаковско-бендеровский тип утверждал, что «религия может быть допускаема только как одна из форм администрации. А коль скоро вера становится серьёзной верой, то она вредна, и её надо подобрать и подтянуть».
Несколько лет назад слышал высказывания литератора — учителя жизни Михаила Веллера, который, выступая перед молодыми писателями, отметил, что «некоторый момент веры сегодня полезен». В чём заключается этот «момент веры»? Не дублирует ли эта благосклонная фраза известное изречение Фридриха Ницше, которое он сформулировал в «Воле к власти»: «Я объявил войну худосочному христианскому идеалу не с намерением уничтожить его, а только чтобы положить конец его тирании и очистить место для новых идеалов, для более здоровых идеалов».
Может, поэтому Ерофеев страшится Церкви, потому как она мешает колоситься его идеалам, встаёт на пути благого дела переформатирования России? А такой её апгрейд крайне необходим, ведь «Россия — страна мертвецов», «Сталин попал в наши гены. И он всё время пытается возродиться», «Человеку из очень простой семьи в России трудно иметь широкий кругозор», «Русские женщины устали от наших мужчин», «Многие становятся лесбиянками», «Москва — это лесбийская столица Европы».
Такой образ России рисует импрессионистскими штрихами Ерофеев в том же интервью «Шпигелю». Ощущение, будто вытаскивает семечки из барсетки и лузгает их на пол. Как тут не ужаснуться и не воскликнуть, что усиление Церкви — большая опасность, чем фашизм и коммунизм вместе взятые?! Бред — скажете, но ведь из таких безкомпромиссных лозунгов-растяжек и складывается вирусная идеологическая мозаика, призванная выдавать желаемое за действительное, где возможно всё и в перспективе даже «вешать»…
Андрей Геннадьевич РУДАЛЁВ