В 80—90-х годах XIX века под Звенигородом в Саввинской слободе часто можно было встретить студентов Московского училища живописи, приезжавших сюда на этюды. Много замечательных художников в ту пору работало в Саввинской слободе.
О красоте здешних мест наслышаны были они в Москве от своих знакомых. Но увиденное превзошло все ожидания — на горе, рядом со слободой, стоял старый монастырь Саввы Сторожевского. Внизу, к лугам, расстилалась красавица Москва-река. Место было прекрасное. Левитан написал здесь едва ли не лучшие свои пейзажи ученической поры. «Мостик. Саввинская слобода», «Окрестности Звенигорода», «Лесная тропинка», «Вечер»…
В Саввинской слободе постоянно жил и Лев Львович Каменев. Студенты московского училища хорошо знали старого, некогда знаменитого художника, академика Петербургской Академии художеств. Его замечательные картины «Зимняя дорога», «Весна (из окрестностей Москвы)», и «Туман на Красном пруде в Москве» находились в галерее Павла Михайловича Третьякова. Каменев был одним из любимых профессоров в училище. Потом, однако, покинул его, безвыездно жил в Саввинской слободе, где вёл замкнутый образ жизни.
До обидного мало сохранилось воспоминаний об этом удивительном мастере. Тончайший лирик, ближайший друг И.И.Шишкина, один из учредителей Товарищества передвижных художественных выставок, он практически неизвестен, забыт в наши дни.
И потому безценными становятся беглые, почти зашифрованные заметки Константина Коровина, сделанные в альбомах и записных книжках, — единственные, сохранившие для нас живой облик Каменева.
«В Саввинской слободе уже давно жил в преклонных годах Лев Львович Каменев, — писал он. — Когда мы там поселились, то пришли с братом Сергеем к Каменеву. Я его не узнал. Он был седой и понурый старик. Очень обрадовался нам и вспомнил, как мы были детьми. Вспомнил <наш> дом и деда моего, и отца, и Рогожскую улицу… Он медленно передвигался, и в грустных глазах его было что-то тяжёлое, надорванное. На стене висели приколотые кнопками небольшие этюды. В них сквозила какая-то неземная поэзия русских лесов, дорог, холмов, покрытых кустами, и освещённые вечерним солнцем деревни и монастырь св. Саввы…
— Хороший был у тебя, Костя, дед. Таких людей теперь и нет. И правду сказал мне он: "Лев, хватишь ты горя". Правду сказал. Я горя хватил досыта. Вот один остался. Две жены схоронил… Вот в деревне всё нужду мыкаю. Здесь схоронил и двоих детей. Давно. Захворали, померли. Один я, Костя.
— Какие у вас, Лев Львович, прекрасные этюды. Вот эти, — показал я, где они висели.
— Да, этюды ничего, — ответил Лев Львович. — Но они кому же нужны? Никто и не поймёт. Никто не купит. Норовят ведь задаром купить. И раму такую золотую. Пейзаж считается — только швейцарский вид: гора, барашки чтобы были. Не видят красоту-то свою. Не видят, скучают. Вот недавно я у Васильчиковых был тут недалеко. Имение прекрасное, какой сад! Так что же? Молодая вышла ко мне. Голова обёрнута полотенцем, бледная, мигрень от скуки. "Не дождусь, — говорит, — когда с мужем в Баден-Баден уеду". А я ей и говорю: "Что вы, Марья Сергеевна, посмотрите — красота какая, весна. Аллея липовая. Тень от неё какая к реке. А река светлая". Вдруг она мне: "Если вы мне ещё будете говорить, то я поссорюсь с вами. Это скука. Тут и дорожек нет настоящих, гулять под зонтиком. Тоска". Какие же им картины нужны? Саврасов написал "Грачи прилетели". Ведь это молитва святая. Они смотрят, что ль? Да что ты, Костя, никому не нужно…»
Как-то раз у избы, где жил Каменев, Константин Коровин увидел коляску, запряжённую парой прекрасных лошадей, возле которой ходил кучер в бархатном камзоле с голубыми рукавами. Выяснилось, к Каменеву приехали какой-то князь и Васильчиковы. Вечером Лев Львович позвал к себе братьев Коровиных. У него был накрыт стол, за которым вместе с хозяином дома сидели священник, дьякон и два монаха. На столе была колбаса, селёдка, калачи, баранки, водка и кагор в бутылке.
— Вот, — говорил Каменев, — вот спасибо. Вот ведь что — спасибо царю. Купил у старика картину. Вот и деньги привезли. Тысячу рублей. Ждал ли я, Господи! — и Каменев заплакал, крестясь. — Спасибо, спасибо, царь, тебе. Дай Бог тебе… Теперь на деньги-то эти я пять лет, нет, больше жить буду. И писать.
«Но Каменев не прожил пяти лет и умер в ноябре осенью в том же году», — заканчивает свои заметки Коровин.
Настоящий расцвет творчества Льва Львовича Каменева пришёлся на 60—70-е годы XIX века. Именно тогда на работы недавнего выпускника Московского училища живописи, ваяния и зодчества, ученика и друга А.К.Саврасова обратили внимание ценители русской живописи.
Его картины были востребованы, пользовались необыкновенной популярностью, их покупал не один государь. «Зимняя дорога», написанная в 1866 году, заняла почётное место в «Третьяковке», а картины «Вид из окрестностей села Поречье» и «Зимний вил из окрестностей Москвы» послужили достойной причиной для получения Каменевым звания академика Академии художеств в 1869 году.
Он очень много работал. Большинство картин даже не имело названия. Художник просто называл их «Пейзаж». Представляемые на академических выставках, они имели необыкновенный успех.
В 1871 году Каменев вместе с В.Г.Перовым и А.К.Саврасовым участвовал в организации Товарищества передвижных художественных выставок. На первой передвижной у него самое большое число работ — целых четыре! Это лучшие, самые светлые и удачливые годы художника. Он переживал свой короткий жизненный успех. Но именно с этого времени картины Каменева заметно реже станут появляться на выставках, а имя Льва Львовича всё чаще будет соотноситься с его злосчастной болезнью — пагубным пристрастием к вину.
Последние годы жизни Лев Львович Каменев провёл в любимой им Саввинской слободе. Здесь он и умер 14 января 1886 года 53 лет от роду.
В настоящее время нахождение большинства картин Каменева неизвестно. Но по сохранившимся полотнам можно судить о замечательном таланте художника и его преданной сыновней любви к России.
Наталия Петровна и Лев Михайлович АНИСОВЫ,
дер. Богунино Тверской обл.