В преддверии большой войны, начиная приблизительно с 1936 года, политика государственно-партийного руководства и официальная идеология всё больше отходили от интернациональных лозунгов, отдавая предпочтение патриотическим ценностям, которые в случае внешней опасности способны объединить страну.
Всё чаще вспоминались героические страницы отечественной истории, возвращались исторические имена русских гениев и героев.
Политика властей в отношении Русской Православной Церкви накануне войны носила явно двойственный характер. С одной стороны, продолжалось медленное, но неуклонное удушение религиозной жизни (закрытие храмов, аресты священников и активных мирян), и одновременно власти осознавали, что религиозный фактор продолжает играть значительную роль в общественно-политической жизни страны.
Главной целью деятельности немецких спецслужб было максимально возможное раздробление религиозных структур и жёсткий контроль над ними. Гитлер рассматривал религию в качестве одного из важнейших инструментов управления покорёнными народами. В апреле 1942 г. в кругу приближённых он изложил своё видение религиозной политики, которая бы дробила «русское пространство на мелкие единицы».
Особенно тяжёлая обстановка в годы войны сложилась в Украине, где Украинская Православная Церковь сохранила связь с Московским Патриархатом, а возникшая Украинская Автокефальная Православная Церковь стала инструментом оккупантов. 7 мая 1943 г. ОУН убила митрополита Киевского и всея Украины Алексия (Громадского). В Восточной Украине были повешены, расстреляны, сожжены около тридцати духовных лиц, а в Западной — от 300 до 400 священнослужителей.
Непростой была ситуация в северо-западных советских областях и в недавно присоединённой Прибалтике. На их территории проживало 510 000 православных, объединённых в 400 приходов, имелось 6 монастырей. К 1940 г. только Литовская Церковь под руководством митрополита Елевферия (Богоявленского) находилась под юрисдикцией Московского Патриархата. Эстонская (в 1923 г.) и Латвийская (в 1936 г.) Православные Церкви заявили о своей автономии под юрисдикцией Константинопольского Патриарха, что, однако, не было признано московскими церковными властями. Лишь в августе 1940 г., после вхождения этих республик в состав СССР, под давлением значительной части верующих и духовенства Латвийский митрополит Августин (Петерсон) и Эстонский митрополит Александр (Паулюс) ходатайствовали перед МП РПЦ о воссоединении. После оккупации летом 1941 г. Таллинский митрополит Александр заявил об отделении от РПЦ эстонских приходов.
В октябре 1941 г. по настоянию немецкого генерального комиссара Белоруссии была создана Белорусская Церковь. Однако возглавивший её в сане митрополита Минского и Белорусского Пантелеимон (Рожновский) сохранил каноническое общение с Патриаршим местоблюстителем митрополитом Сергием (Страгородским).
Оккупанты сначала благожелательно отнеслись к инициативе бывшего экзарха Латвии и Эстонии митрополита Сергия (в миру — Дмитрия Николаевича Воскресенского), в августе 1941 г. организовавшего «Псковскую миссию» («Православную миссию в освобождённых областях России»), которая занималась активной благотворительной, просветительской, издательской деятельностью в занятых немцами юго-западных районах Ленинградской, части Калининской, Новгородской и Псковской областей. Священники помогали продовольствием и отправляли культ в лагерях советских военнопленных и местных храмах, которые их усилиями превратились в детские дома. Священники «Псковской миссии» уклонялись от навязываемых им из Берлина молитв о победе Германии. Руководство «Псковской миссии» единогласно отказалось предать анафеме Сергия (Старгородского) после избрания его Патриархом Московским и всея Руси.
Весьма умелой была политика оккупантов в отношении ислама. На одной из листовок, которые разбрасывались на юге СССР, был изображён Гитлер в чалме и сообщалось, что он принял ислам и имя Гейдар, а также объявил себя защитником мусульман всего мира. Ещё до начала Второй мировой войны нацисты заручились поддержкой муфтия Иерусалима Хаджи Мухаммеда Амина аль-Хусейни, боровшегося против английской власти в Палестине и сионистского движения. Лидер пантюркистского движения Эрклит Нури-паша после войны с Советским Союзом предложил нацистскому руководству из советских военнопленных мусульман организовать 100 — 150-тысячную армию для действий против советских войск.
Уже в октябре 1941 г. стали появляться свидетельства о нелояльности крымских татар. Они дезертировали из Красной армии, служили проводниками вермахту. В Крыму и на Кавказе открывались мечети. Симферопольский мусульманский комитет делился на отделы по борьбе с бандитами (т.е. с советскими партизанами), по комплектованию добровольческих формирований, по оказанию помощи семьям добровольцев, культуры и религии, пропаганды и агитации, административно-хозяйственный и канцелярию.
В конце осени 1941 г. в Германии были созданы «национальные комитеты», которые на местах опирались на религиозных фанатиков, предателей и уголовников. Они должны были стать «пятыми колоннами» в советском тылу. Но, как известно, немецкие планы массового восстания кавказских народов провалились.
Узнав о нападении Германии, патриарший местоблюститель Сергий обратился к прихожанам после праздничной литургии в честь праздника Всех святых, в земле Русской воссиявших.
22 июня 1941 года в своём «Послании пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви» он раскрыл антихристианскую сущность фашизма и призвал верующих на защиту Отечества, благословил прихожан на «предстоящий всенародный подвиг».
Всего за годы войны митрополит Сергий обращался к православному народу с патриотическими посланиями 24 раза.
Не только словом, но и делом православное духовенство приближало победу. Будущий Патриарх Пимен, тогда ещё иеромонах, начал свой боевой путь заместителем командира роты и дослужился до звания майора. Архимандрит Алипий (Воронов), наместник Псково-Печерского монастыря в 1950 — 1960 гг., воевал четыре года, оборонял Москву, был ранен, получил государственные награды. Будущий митрополит Калининский и Кашинский Алексей (Коноплёв) на фронте был пулемётчиком, был награждён медалью «За боевые заслуги».
Находившийся в условиях несвободы епископ Лука (Войно-Ясенецкий) — выдающийся учёный-хирург — в первые дни войны направил письма руководству страны. В одном из них говорилось: «Я, епископ Лука, профессор Войно-Ясенецкий, отбываю ссылку в посёлке Большая Мурта Красноярского края. Являясь специалистом по гнойной хирургии, могу оказать помощь воинам в условиях фронта или тыла, там, где будет мне доверено. Прошу ссылку мою прервать и направить в госпиталь. По окончании войны готов вернуться в ссылку. Епископ Лука».
30 сентября 1941 года его перевели на поселение в Красноярск и назначили хирургом-консультантом эвакогоспиталя № 1515. Впоследствии епископ Лука занимал должность главного хирурга Красноярского эвакуационного госпиталя, совмещая с осени 1942 года работу военного хирурга с архиерейским служением. Приезжавший в госпиталь инспектор профессор Приоров говорил, что ни в одном из госпиталей, которые он посетил, ему не приходилось видеть таких блестящих результатов лечения инфицированных ранений суставов, как у владыки Луки, который каждый день проводил в операционной по десять-одиннадцать часов, выполняя уникальные операции. Тысячи бойцов и офицеров прошли через его руки, и большинству из них он сохранил жизнь. В 1946 году он был удостоен Сталинской премии первой степени за книги «Очерки гнойной хирургии» и «Поздние резекции при огнестрельных ранениях суставов». Бо,льшую часть премии он пожертвовал детским домам.
Глава старообрядцев Белокриницкой иерархии архиепископ Иринарх (Парфёнов) в Рождественском послании 1942 г. призвал единоверцев, немалое число которых воевало на фронтах, доблестно служить в Красной армии и оказывать противодействие врагу на оккупированной территории в рядах партизан. С патриотическими посланиями к верующим в первые дни войны обратились также Центральное мусульманское духовное управление СССР, Московская иудейская община и другие церковные организации. Они, как и Русская Православная Церковь, внесли значительный вклад в дело обороны страны и материальной помощи армии. Показательный факт: в годину войны случаи отказа от мобилизации по религиозным мотивам практически сошли на нет.
Патриотическая деятельность православного русского духовенства развернулась и в зарубежье. Некоторые принимали активное участие в движении Сопротивления. За антифашистскую деятельность нацисты казнили ряд священнослужителей Московского Патриархата в Западной Европе. Репрессиям со стороны германских властей подвергался профессор И. А. Стратонов, арестованный гестапо в Париже в 1941 году и погибший в концлагере Бухенвальд в 1942 году. В движении Сопротивления участвовал также выдающийся православный богослов В.Н.Лосский.
С началом Великой Отечественной войны претерпела существенные изменения религиозная политика советской власти. Практика репрессий по отношению к основным конфессиям сменилась поиском и расширением с ними контактов. Им способствовали как последовательная патриотическая позиция церковных деятелей, так и необходимость улучшения облика перед союзниками по антигитлеровской коалиции. Уже с осени 1941 г. репрессии против представителей основных конфессий несколько сократились.
Большинство конфессий и верующих твёрдо заняли патриотическую позицию. Союз Церкви и атеистического режима, немыслимый в любых других условиях, становился законным и необходимым в войне, угрожавшей самому существованию нашего Отечества. Руководители большинства религиозных объединений СССР осудили тех представителей духовенства, которые осознанно перешли на сторону врага, помогали насаждать «новый порядок» на оккупированной территории. Вспоминая впоследствии о первых днях войны, митрополит Сергий (Страгородский) в своём докладе, сделанном на Архиерейском Соборе, избравшем его Патриархом и проходившем в Москве 8 сентября 1943 года, говорил: «О том, какую позицию должна занять наша Церковь во время войны, нам не приходилось задумываться, потому что, прежде чем мы успели определить как-нибудь своё положение, оно уже определилось — фашисты напали на нашу страну, её опустошали, уводили в плен наших соотечественников, всячески их там мучили, грабили… Так что даже простое приличие не позволило бы нам занять какую-нибудь другую позицию, кроме той, какую мы заняли, то есть безусловно отрицательную ко всему, что носит на себе печать фашизма, печать враждебности к нашей стране. ‹…› Наш народ охотно откликался на наш призыв. Призывали мы его к жертвам на нужды войны. Пожертвования шли непрерывным потоком и составили очень значительную сумму. Причём это были не жертвы каких-нибудь богатых людей, которые от многого нечто уделяли на нужды войны, а это были жертвы простых богомольцев, которые вносили обычную свою лепту, но с особым её назначением. Из этих случайных пожертвований составились миллионы; наши богомольцы были исполнены желанием чем-нибудь прийти на помощь воинам, отдающим свою жизнь за Отечество».
Позиция, занятая религиозными организациями в июне 1941 года, оставалась неизменной до конца войны и существенно препятствовала попыткам нацистских идеологов разыграть «церковную карту» в целях ослабления и раскола советского общества в условиях военного противостояния. О значимости их призывов к борьбе с захватчиками говорит тот факт, что начальник РСХА Р.Гейдрих приказал незамедлительно арестовать митрополита Сергия в случае занятия Москвы.
Сильная патриотическая позиция Русской Православной Церкви сыграла большую роль в мобилизации советского населения на отпор врагу. Вне зависимости от того, как складывались их личные взаимоотношения с властями предержащими, церковные иерархи на советской земле делали максимально возможное, чтобы улучшить образ СССР у союзников и помочь раненым красноармейцам, а также восполнить социальные функции государства в советском тылу.
Дмитрий Викторович СУРЖИК, г. Москва