Жизнеописание Алексея Михайловича Ридигира – Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II (Продолжение)
МИХАИЛ И ЕЛЕНА. РОДИТЕЛИ ПАТРИАРХА
Чижики-пыжики — так дразнили их в Петербурге за мундирчики, напоминавшие оперение чижа, и за пыжиковую шапку, которую им полагалось носить зимой. И знаменитая песенка тоже про них пелась: «Чижик-пыжик, где ты был? — На Фонтанке водку пил. Выпил рюмку, выпил две, закружилось в голове». В 1994 году на Фонтанке напротив здания, где располагалось училище правоведения, чижику-пыжику установили памятник. Училище предполагало семь лет обучения, четыре — по общему гимназическом курсу, затем три — по специальному.
Михаил Александрович Ридигер стал чижиком-пыжиком в 1914 году и до спецкурса не доучился. По воспоминаниям своего единственного сына, он с юных лет мечтал о священничестве, но не шёл против воли родителей, полагая, что недурно получить юридическое образование, поработать в юриспруденции, а уж потом, лучше изучив нравы людей, готовить себя к пастырскому служению.
Грянул 1917 год, сначала гнилой либеральный февраль, потом — яростный большевистский октябрь. Александр Александрович не был адвокатом, он был судьёй и, судя по всему, имел причины опасаться расправ со стороны полууголовного, а нередко и уголовного сброда, захватившего власть в России. Вот почему он сразу принял твёрдое решение немедленно бежать из Петрограда.
— Всё нажитое годами имущество пришлось бросить, Родину покидали спешно, что удалось в руках унести, то и взяли с собой. Но это не золото было и не бриллианты — ничем таким, насколько мне известно, дедушка с бабушкой не обладали. Главное, конечно, не в этом: семье удалось пережить опасные смутные времена без потерь, и всё это стало возможным лишь благодаря своевременным и решительным действиям деда… — вспоминал Святейший в 2001 году в беседе с православными журналистами Валерием Коноваловым и Михаилом Сердюковым, выпустившими после его кончины замечательную книгу-интервью «Патриарх Алексий II. Жизнь и служение».
Осиновая Роща или, по-эстонски, Хаапсалу — так называется небольшой курортный городок на берегу Балтийского моря на северо-западе Ливонии, в котором Ридигеры нашли спасение от революции. И поначалу можно было вздохнуть с облегчением. Но отношение к русским в Эстонии стремительно менялось. Страну оккупировали германские войска, теперь здесь стали заправлять остзейские немцы, к которым, собственно говоря, вполне могли себя причислить и Ридигеры. Но они остались русскими! Дороги назад, в лютеранство, для них не было. А оставаясь русскими в националистической Эстонии, они обрекали себя на статус людей второго сорта: «vene tibla» — «русское быдло».
Немецкая оккупация продолжалась до конца 1918 года. Поражение Германии в Первой мировой войне, Версальский мир, и немцы вынуждены были покидать Ливонию. Далее начались трагические для десятков тысяч русских людей события 1919—1920 годов. Красная армия стремилась захватить Эстонию, ей противостояла белогвардейская Северо-Западная армия Николая Николаевича Юденича, одного из самых успешных генералов Первой мировой войны, талантливого полководца и честнейшего человека, сохранявшего в душе православную веру и преданность монархии. Надеясь на помощь генерала Маннергейма, он рассчитывал не только сдержать натиск Красной армии, но и взять Петроград. Но ни эстонцы, ни финны ему не помогли. Даже несмотря на то, что он признал независимость и Финляндии, и Эстонии. В итоге Северо-Западная армия потерпела поражение, а Эстония стала самостоятельным государством и отплатила армии Юденича самым подлым образом.
Эстонские власти дали согласие впускать в страну части белых только при том условии, что они сдадут оружие, всё военное имущество, сорвут с себя погоны и остальные знаки различия. Измотанных боями белогвардейцев селили в заранее нарочно завшивленных бараках, где их ждал неизбежный тиф. Их ничем не кормили, гоняли на работу, как рабов, и очень быстро от физического истощения, обморожений, тифа и голода эти люди истаяли. Лишь через несколько лет немногочисленные выжившие смогли получить нансеновские паспорта и уехать из «гостеприимной» Эстонии.
Бывший министр Временного правительства Гучков жаловался Черчиллю: «Из Эстонии производятся массовые выселения русских подданных без объяснения причин и даже без предупреждения… Русские люди в этих провинциях безправные, беззащитные и безпомощные. Народы и правительства молодых балтийских государств совершенно опьянены вином национальной независимости и политической свободы».
А вот цитата из секретного доклада Северо-Западного фронта, опубликованного в Берлине в 1921 году: «Русских начали убивать прямо на улице, запирать в тюрьмы и концентрационные лагеря, вообще всячески притеснять всякими способами. С беженцами из Петроградской губернии, число коих было более 10 000, обращались хуже, чем со скотом. Их заставляли сутками лежать на трескучем морозе на шпалах железной дороги. Масса детей и женщин умерли».
Спасённая от угрозы большевизма независимая Эстония 2 февраля 1 920 года заключила с Советами мирный Юрьевский договор, согласно которому обе стороны официально признали друг друга, а Эстонии ещё достались немалые территории с преобладанием русского населения — районы Печорского края, Причудья и земли к востоку от реки Нарва. Эстонские националисты воспользовались таким двойным унижением России для раздувания мифа о своём расовом превосходстве. Нацизм здесь начался задолго до Гитлера. Именно тогда и появилось это мерзкое выражение «vene tibla». Найти работу по специальности для русских стало невозможно, а кое-где на дверях било по глазам объявление: «Tiblasi venelasi me ei teeninda!» — «Русское быдло не обслуживается!».
Александр и Михаил Ридигеры поступили в Хаапсалу в местную гимназию, выучили эстонский язык, перетерпели множество издевательств, но окончили курс. Однако достойной работы для молодых «tiblasi venelasi» не было, приходилось подрабатывать там и сям.
— Отец, например, когда окончил учёбу в гимназии, вынужден был рыть лопатой канавы, чтобы зарабатывать хотя бы немного денег и тем самым вносить посильную лепту в семейный котёл. Случалось, что жили они и впроголодь, — рассказывал Святейший.
Нужно было искать новое место жительства, иначе они бы так и зачахли в неприветливой Осиновой Роще. И Ридигеры переселились в Таллин. Ирония судьбы: здесь Михаилу Александровичу, представителю рода, простившегося с лютеранством ради Православия, пришлось пятнадцать лет проработать бухгалтером на фанерной фабрике… Лютера!
Акционерное общество механической обработки древесины «А. М. Лютер и Ко» было основано в Ревеле (Таллине) ещё в 1841 году, и фанерная фабрика слыла хорошим, устойчивым предприятием. Работая на ней, Михаил Александрович мог поправить тяжкое семейное положение. Конечно, выходец из славного рода, где все мужчины были или храбрыми военными, или блестящими юристами, и — бухгалтер… Но что делать, если надобно выживать!
— Мой отец с юных лет рос православным христианином, так что впасть в уныние ему не грозило, — вспоминал Святейший. — К тому же, попав в столицу Эстонии, он с первых же дней оказался в водовороте православной церковной жизни, которая благодаря настоящим русским священникам там в начале двадцатых годов просто бурлила. Церковь стала главной опорой для бедствующих эмигрантов, она наполняла смыслом их жизнь, становилась центром бытия. Именно тогда в нём с новой силой вспыхнуло желание стать священником.
В двадцатые годы Эстонская Церковь перешла под юрисдикцию Константинопольского Патриарха. Вот как об этом написано в книге Патриарха Алексия II «Православие в Эстонии»: «…каноническое устроение Автономной Православной Церкви в Эстонии, осуществлённое священноначалием Русской Православной Церкви в мае 1920 года, учитывало возможное ухудшение положения Церкви в Советской России и возникновение серьёзных трудностей для нормального осуществления Святейшим Патриархом Тихоном своего первосвятительского служения, как это и произошло позднее. Однако ко времени вручения Патриархом Мелетием IV томоса архиепископу Александру Святейший Патриарх Тихон был уже освобождён из-под ареста и приступил к исполнению обязанностей по управлению Русской Православной Церковью, включая и сферу межправославных отношений, о чём, несомненно, через представителя Константинопольского Патриарха в Москве архимандрита Димопулоса сразу стало известно Патриарху Мелетию IV. Мировые информационные агентства самым деятельным образом участвовали в защите Святейшего Патриарха Тихона от репрессий советских властей, и сообщение об освобождении предстоятеля Русской Православной Церкви немедленно появилось во всех печатных изданиях.
Таким образом, самовольное отторжение предстоятелем Константинопольской Церкви части канонической территории Русской Православной Церкви усугублялось игнорированием законной и действующей власти братской Автокефальной Православной Церкви, с которой следовало бы Константинополю войти в сношение, прежде чем принимать столь ответственное решение, тем более что Патриарху Мелетию IV не могла остаться неизвестной политическая подоплёка обращения к нему архиепископа Александра.
12 декабря 1923 года возведённый в сан митрополита Таллинского и всея Эстонии Александр и Синод Православной Церкви в Эстонии направили Святейшему Патриарху Тихону доклад с описанием и объяснением вхождения их Церкви в юрисдикцию Константинопольского Патриархата. В докладе отмечалось, что и в дальнейшем имя Святейшего Патриарха Тихона будет возноситься за богослужениями в их Церкви и Патриархам Российскому и Константинопольскому будет своевременно сообщаться о вступлении в должность каждого нового митрополита всей Эстонии… Полагаю, что отношение Святейшего Патриарха Тихона к самовольному отторжению Патриархом Константинопольским Мелетием IV Автономной Православной Церкви в Эстонии от канонической территории Русской Православной Церкви в свою юрисдикцию не могло не быть резко отрицательным. Государственная власть Эстонии, инициатор этой акции, ставила целью любым путём добиться полного разрыва взаимоотношений между АПЦЭ и Русской Православной Церковью, чтобы исключить влияние Советской России на Эстонию по церковным каналам. Представители этой власти принадлежали по преимуществу к лютеранскому исповеданию, и их не интересовали основы устройства поместных Православных Церквей и характер канонического регулирования их взаимоотношений, принципиально отличный от установленных среди евангелическо-лютеранских Церквей… Митрополит Таллинский и всея Эстонии Александр, не получив автокефалии от Константинопольского Патриарха, продолжал руководить своей Церковью на автономных началах…»
Более трёх миллионов жителей Российской империи оказались выброшены за её пределы революцией и гражданской войной. Подавляющему большинству из них пришлось хлебнуть горя, лишений, неприютности, безденежья, полуголодного существования. Они были чужие в огромном мире, равнодушном к их участи. Единственное спасение — держаться вместе, объединяться, создавать русские общества. Для православных эмигрантов таким объединяющим обществом стало РСХД — Русское студенческое христианское движение, созданное по примеру всемирной Ассоциации молодых христиан YMCA (Young Men Christian Association). К 1923 году во многих европейских столицах образовались объединения под предводительством известных философов, священнослужителей, писателей, которые и приняли решение создать РСХД. Учредительный съезд прошёл в Чехословакии с 1 по 8 октября 1923 года, в его работе участвовали известные деятели религиозного русского зарубежья — С. Н. Булгаков, епископ Вениамин (Федченков), А.В.Карташёв, В.Ф.Марцинковский, Н.Н Афанасьев и другие. Главной объединительной силой они провозгласили Православие, целью движения — оцерковление культуры и жизни, а основной структурной единицей — православное братство.
В Таллине такое братство появилось уже в 1924 году, и в Эстонии деятельность РСХД имела свой особый привкус. Во-первых, здесь русские люди особенно ощущали свою ненужность местным властям и были одновременно и против советской власти в России, и против нового мелкобуржуазного, да к тому же националистического мироустройства в Прибалтике. Православная вера крепко объединяла их, давала сил выжить в непростых условиях. Во-вторых, среди членов братства очень скоро стало появляться и много православных эстонцев. Далеко не все эстонцы держали в своём лексиконе выражение «vene tibla», да и любой народ состоит не из подонков, а из нормальных порядочных людей, просто иногда в истории мразь приходит к власти и начинает диктовать, как жить остальным.
Конечно, православных эстонцев было не слишком много, но как впоследствии говорил Святейший:
— Значение Православия для Прибалтики выходит далеко за рамки простой статистики. Определяющим, как мне кажется, следует считать не число верующих, а то глубокое воздействие, которое Православие оказывало на духовность эстонцев независимо от их вероисповедания. Православию принадлежит особая роль в исторических судьбах всего Прибалтийского края. В этих землях оно вступило в прямое соприкосновение, а порой и в борьбу с католичеством и протестантством. Здесь в течение нескольких веков решались многие вопросы, которые в наши дни приобрели особую актуальность и остроту, но уже в масштабах всей ойкумены. Православие всегда способствовало просвещению и поддерживало национальные интересы. Благодаря Православию эстонцы впервые осознали себя не просто «maarahvas» — деревенщиной, не заслуживающей уважения, но народом, имеющим равные с другими права.
И можно добавить, что православные эстонцы никогда не возвеличивались перед другими народами, живущими в их стране.
Кружки РСХД для многих, кто в них входил, стали основой жизни. Здесь люди могли стряхнуть с себя груз житейских забот, поговорить о вечном, о духовном, обсудить новости мировой жизни и происходящее в родном Отечестве. Да к тому же здесь обычно бывало просто весело. Молодые люди знакомились с хорошими православными девушками и находили себе пару, нередко — на всю жизнь. Так случилось и с молодым Ридигером. Он самым деятельным образом участвовал в работе таллинского кружка, быстро выдвинулся в число его руководителей. А однажды здесь появилась она — Лена Писарева, его ровесница, дочь полковника Белой армии. Её отец под знамёнами Юденича наступал на Петроград, был взят в плен большевиками и расстрелян. Миша и Лена полюбили друг друга и в 1926 году поженились. Перед свадьбой Михаил предупредил невесту, что в будущем намерен стать священником, но она только обрадовалась.
Венчание происходило в деревянной церкви Рождества Иоанна Предтечи в городке Нымме, построенной и освящённой за три года до события. Небольшая и очень нарядная, белостенная, с голубыми куполами, она и по сей день стоит там, где в 1923 году её освятил митрополит Таллинский и всея Эстонии Александр (Паулус). Только теперь Нымме входит в городскую черту Таллина, став его юго-западным районом.
Отделения РСХД создавались и в других городах Эстонии — в Тарту, Нарве, Валге, Печоре. Молодая чета Ридигеров принимала самое живое участие. Помимо духовных целей создание общеэстонского отделения христианской организации гарантировало русским православным людям хоть какую-то защиту от произвола властей — можно было пожаловаться мировой общественности не просто так, а от лица крупного общественного движения. И власти не могли не считаться с этим.
— Безусловно, страшные гонения на Церковь, происходившие в Советской России, а затем — с декабря 1922 года — в Советском Союзе, — утверждал впоследствии Святейший Патриарх Алексий II, — побуждали руководителей новых суверенных государств к усилиям по обособлению находившихся в них епархий Русской Православной Церкви от канонического духовного и административного центра в Москве. Западные политики делали всё, чтобы усилить эту тенденцию и сделать новосозданные независимые республики своеобразным «санитарным кордоном» на пути коммунистической идеологии. В такой обстановке и довелось вступать в самостоятельную взрослую жизнь моему отцу, Михаилу Александровичу Ридигеру, и моей милой матушке Елене Иосифовне Писаревой. Активная духовная жизнь не просто свела их вместе, но и в дальнейшей жизни помогла преодолеть все мирские испытания и невзгоды.
Александр Юрьевич СЕГЕНЬ
(Продолжение следует.)