ПАМЯТИ Л.В.ШЕБАРШИНА

5 апреля 2012 года на Троекуровском кладбище в Москве состоятся похороны последнего начальника могущественной в свое время советской внешней разведки, генерал-лейтенанта Леонида Владимировича Шебаршина.

Он возглавлял эту Службу с 1988 по 1991 год, а сам имел честь принадлежать к корпусу разведчиков три десятка лет, большую часть из которых он провел за рубежом работая в Индии, Пакистане, Иране, Афганистане  Мне довелось служить с ним, но часть времени мы как подводники стояли на вахте в разных отсеках: я на носу (в Западном полушарии), он на корме (в Южной Азии  и Среднем Востоке). Потом подошел срок, когда мы лично встретились уже в командирской рубке нашей «субмарины» и не расставались до конца. Сначала я был его начальником, потом он стал моим, но это не отражалось на наших счастливо сложившихся дружеских отношениях Мы дружили семьями, неистово сражались в шахматы, когда выпадало свободное время, курили, как говорят, из одного кисета.

За четыре дня до рокового выстрела в висок, в воскресенье 25 марта мы с женой были по его приглашению у него дома на праздничном ужине по случаю его 77-летия. Были там и другие гости. О многом вспоминали, что глубокими зарубками осталось в сердце. О чем бы ни заходил разговор, он редко не затрагивал тему предательства. Служебная карьера Леонида Владимировича едва не сломалась из-за предательства одного из перебежчиков, бежавшего к англичанам в Тегеране, в бытность Шебаршина там резидентом. Это сейчас начальники ни за что не отвечают, а раньше каждый резидент нес личную ответственность за ЧП, случившееся в его «точке». Из той секретной войны мы вышли с убеждением, что всякий, кто из шкурных соображений наносит ущерб Родине, своему народу, является предателем. В одну строку мы писали имена Шеварднадзе, Яковлева, Калугина и других им подобных.

Родина, Отечество были для нас самой высшей Инстанцией. Помнится, как в  начале 1991 г  мы вдвоем  пришли к тогдашнему Председателю КГБ В.А.Крючкову и поставили вопрос о департизации КГБ в целом и разведки в частности. Мы убеждали его в том, что спецслужбы созданы для национальной (государственной) безопасности, а не для решения партийных задач. КГБ  должен был остаться заслоном для всех «расхитителей социалистической собственности в особо крупных размерах», для всех оборзевших сепаратистов, для разрушительной работы западных эмиссаров, аводнявших страну. Нас слушали, но, видно было, не слышали сердцем. А на прямое неподчинение мы не были готовы пойти, это граничило с предательством воинского долга.

Л.Шебаршин был твердым противником применения силы в любом варианте с любой стороны. 21 августа 1991 г. он был назначен Председателем КГБ, вместо арестованного Крючкова В.А.. Помню как в этот день он проводил первое и последнее заседание коллегии КГБ в здании на Лубянке. Площадь была запружена возбужденной толпой. Провокаторы звали к штурму служебных зданий. Выступивший начальник Главного управления пограничных войск  жестко сказал, что пограничники с оружием в руках будут защищать служебные помещения и документацию против любых авантюристов. Повисла зловещая тишина. Л.В.Шебаршин соединился по «кремлевке» с Б.Ельциным и спокойно  сказал: «Борис Николаевич! Приезжайте срочно на Лубянскую площадь и успокойте толпу. Иначе может произойти непоправимое и вся ответственность будет лежать на Вас». Этот разговор был продублирован телеграммой. Б.Ельцин приехал и угомонил толпу, разогретую разведенным спиртом, который наливали из канистр за каждым углом. На другой день Л.Шебаршин был уволен Ельциным с поста Председателя КГБ. Его сменил предатель В.Бакатин.

Оказавшись не у дел, Л.Шебаршин в разговоре со мной сказал: «В другой, чужой для нас обстановке, мы должны доказать, что не зря носили генеральские погоны  и были руководителями разведки.» Мы создали крошечную консалтинговую  фирму  и стали помогать бизнесменам в борьбе с рэкетом и административным произволом. Принцип был один: «действовать в рамках закона». Сотням выброшенных за борт  разведчиков находили новые рабочие места  и помогали обрести «второе дыхание». Фирма сама жила в большой степени благодаря помощи друзей. Но она была спасительным домом для многих покалеченных реформами людей. Он оставался ее Президентом до последнего дыхания.

Сколько не пытались разные политики прицепить его к своему поезду, он решительно пресекал эти намеки. Ни один из вчерашних и нынешних фигурантов российской политики не вызывал у него ни малейшей симпатии. Про ГКЧПистов он частенько говорил, что они: «умудрились написать много книг и не сказать ничего правдивого» о реальной подоплеке трагических событий августа 1991 г., погубивших историческое Отечество.

Сам он написал несколько книг ( «Рука Москвы», «Один день из жизни начальника разведки». «И жизни мелочные сны», «Афоризмы» и др.), в которых есть только правда, приправленная иронией, юмором и нередко грустью.

Судьба не баловала его в земной юдоли.  Ему довелось похоронить взрослую дочь, и он заботился об оставшихся от нее двух внуках. 7 лет назад скончалась его супруга , и он жил одиноко, потому что взрослый сын и внуки разлетелись по белу свету. Горести Отечества и личные  беды  во многом изменили его взгляды на мир. Он покрестился, хотя и в прежние годы поступал всегда в соответствии с заповедями Спасителя. Узнав о кончине Леонида Владимировича я позвонил своему духовному отцу и спросил, можно ли помолиться о душе человека добровольно ушедшего из жизни. В ответ мне было сказано, что есть такая молитва Льва Оптинского: «Взыщи, Господи, погибшую душу раба твоего (имя) и,  аще возможно есть, помилуй. Неизследимы судьбы твои. Не постави мне в грех молитвы сей моей, но да будет святая воля твоя.»

Мы, кто считал себя друзьями Л.В.Шебаршина, никак не предполагали, что развязка придет в такой форме. Для этого не было никаких оснований: ни политических, на материальных, ни семейных, ни медицинских, никаких... За день до трагедии он был у врачей в своей поликлинике. Его осмотрели офтальмолог и уролог, сказавшие, что по их линии нет никаких проблем. Беда грянула внезапно вечером 29 марта, когда у него развилось, повидимому, сильное нарушение мозгового кровообращения, приведшее к полной потере зрения и частичному параличу конечнойстей. Как военный человек, привыкший к дисциплине, он сообщил по телефону о своей беде самому своему близкому человеку и успел частично написать на бумаге о непоправимой болезни. Рядом с пистолетом на полу лежал и документ, удостоверявший его право иметь оружие.

Мы часто (почти всегда) пели за столом русские песни. Его любимым диском были записи хора Сретенского монастыря — настоящего чуда хорового пения. А из этих песен самой трогательной для Л.В.Шебаршина была «Враги сожгли родную хату». Он называл ее реквиемом, написанным для русского народа. Покойный генерал и сам отождествлял себя с тем солдатом, который «три державы покорил» а приехал домой на пепелище и родную могилу. При словах: «Уж ты прости меня Прасковья, что я пришел к тебе такой, хотел я выпить за здоровье, а пить пришлось за упокой.» у него увлажнялись глаза и все мы лезли в карманы за носовыми платками. Мать генерала звали тоже Прасковьей.

Жаль, что из нашей жизни уходят благородные,талантливые, интеллигентные люди, несгибаемые патриоты Отечества . Мир  праху твоему, дорогой Леонид Владимирович!

Николай Сергеевич ЛЕОНОВ

"Русский Дом" приносит искренние соболезнования родным и близким Леонида Владимировича. Леонид Владимирович был нашим верным другом, истинным сыном России.

Молитва преподобного Льва Оптинского о самовольно живот свой скончавших: Взыщи, Господи, погибшую душу раба Твоего Леонида и, аще возможно есть, помилуй.Неизследимы судьбы Твои. Не постави мне в грех молитвы сей моей, но да будет святая воля Твоя.