Разрушив быт и хозяйство России, большевицкое правительство к концу гражданской войны вызвало в стране небывалый голод. Православная Церковь сразу откликнулась на бедствие и основала Всероссийский Церковный Комитет помощи голодающим для сбора средств, в том числе ценного церковного имущества.
15 марта 1922 года, 90 лет назад большевики расстреляли верующих в г. Шуя.
Однако большевики запретили деятельность этого Комитета и решили сами изъять из храмов все драгоценные предметы, в том числе богослужебные. Патриарх Тихон в воззвании от 15/28 февраля 1922 г. заявил, что Церковь не может позволить этого, ибо это «воспрещается канонами Церкви как святотатство».
Тем не менее спецотряды большевиков приступили к насильственному изъятию из храмов всех ценностей, что вызвало массовые протесты. Во многих городах народ выступил в защиту храмов, забастовали рабочие заводов и железной дороги; по сообщению ГПУ, «велась погромная антисемитская агитация». Особенно кровопролитными были столкновения 15 марта 1922 г. в Шуе, где большевики открыли огонь по верующим: убиты 6 человек, ранены 8 и был избит толпой один красноармеец (его ложно объявили как «убитого»).
Инициатива в насильственном изъятии церковных ценностей исходила от Л.Троцкого, которого Совнарком ещё 12 ноября 1921 г. назначил председателем особой «Комиссии Совнаркома по учёту и сосредоточению ценностей» (заместитель — Г.Д.Базилевич).
После событий в Шуе Троцкий 17—20 марта 1922 г. изложил для Политбюро следующий план войны против Церкви: «В центре и в губерниях создать секретные руководящие комиссии по изъятию ценностей. В состав комиссии привлекаются комиссар дивизии, бригады или начальник политотдела.
Наряду с этими секретными подготовительными комиссиями имеются официальные комиссии или столы при комитетах помощи голодающим для формальной приёмки ценностей, переговоров с группами верующих и пр. Строго соблюдать, чтобы национальный состав этих официальных комиссий не давал повода для шовинистической агитации. […]
Одновременно с этим внести раскол в духовенство, проявляя в этом отношении решительную инициативу и взяв под защиту государственной власти тех священников, которые открыто выступают в пользу изъятия.
Разумеется, наша агитация и агитация лояльных священников ни в коем случае не должны сливаться, но в нашей агитации мы ссылаемся на то, что значительная часть духовенства открыла борьбу против преступного скаредного отношения к ценностям со стороны безчеловечных и жадных "князей церкви". […]
Наряду с агитационной работой должна идти организационная: подготовить соответственный аппарат для самого учёта и изъятия с таким расчётом, чтобы эта работа была проведена в кратчайший срок. Изъятие лучше всего начинать с какой-либо церкви, во главе которой стоит лояльный поп. Если такой нет, начинать с наиболее значительного храма, тщательно подготовив все детали. (Коммунисты должны быть на всех соседних улицах, не допуская скопления, надёжная часть, лучше всего ЧОН, должна быть поблизости и пр.)
Везде, где возможно, выпускать в церквях, на собраниях, в казармах представителей голодающих с требованием скорейшего изъятия ценностей. […]».
Приведём в этой связи также отрывки из строго секретного письма Ленина членам Политбюро от 19 марта 1922 г. о необходимости разгрома Церкви под предлогом голода: «Для нас именно данный момент представляет из себя не только исключительно благоприятный, но и вообще единственный момент, когда мы можем 99 из 100 шансов на полный успех разбить неприятеля на голову и обеспечить за собой необходимые для нас позиции на много десятилетий. Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей, и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и безпощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления. Именно теперь и только теперь громадное большинство крестьянской массы будет либо за нас, либо во всяком случае будет не в состоянии поддержать сколько-нибудь решительно ту горстку черносотенного духовенства и реакционного городского мещанства, которые могут и хотят испытать политику насильственного сопротивления советскому декрету.
Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и самым быстрым образом, чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (надо вспомнить гигантские богатства некоторых монастырей и лавр). Без этого фонда никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство, в частности, и никакое отстаивание своей позиции в Генуе, в особенности, совершенно немыслимы. […]
Кроме того, главной части наших заграничных противников среди русских эмигрантов за границей […] борьба против нас будет затруднена, если мы, именно в данный момент, именно в связи с голодом, проведём с максимальной быстротой и безпощадностью подавление реакционного духовенства.
Поэтому я прихожу к безусловному выводу, что мы должны именно теперь дать самое решительное и безпощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий…
Официально выступать с какими то ни было мероприятиями должен только тов. Калинин — никогда и ни в каком случае не должен выступать ни в печати, ни иным образом перед публикой тов. Троцкий…
Изъятие ценностей должно быть проведено с безпощадной решительностью, безусловно ни перед чем не останавливаясь и в самый кратчайший срок. Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. […]».
22—23 марта Троцкий конкретизирует свои директивы в следующих тезисах: «Арест Синода и патриарха признать необходимым, но не сейчас, а примерно через 10—15 дней… В течение этой же недели поставить процесс попов за расхищение церковных ценностей (фактов таких немало)… Печати взять бешеный тон, дав сводку мятежных поповских попыток в Смоленске, Питере и пр. После этого арестовать Синод…»
«Ассигновать немедленно миллион рублей в счёт изъятых церковных ценностей для получения хлеба для голодающих. Широко оповестить об этом как о первом ассигновании. […] Тов. Калинину дать интервью такого содержания: …изъятие ценностей ни в коем случае не является борьбой с религией и церковью… Декрет об изъятии ценностей возник по инициативе крестьян голодающих губерний… Ассигновать 10 миллиардов советскими деньгами на расходы по изъятию…»
Энтони САТТОН
из книги «Уолл-стрит и большевицкая революция»
Из всего этого можно сделать следующие выводы.
1) Большевики не стремились помочь голодающим, о чём свидетельствуют уже предлагаемые Троцким суммы: «Ассигновать миллион рублей в счёт изъятых церковных ценностей для получения хлеба для голодающих» — и «ассигновать 10 миллиардов советскими деньгами на расходы по изъятию». (Даже если в первом случае речь идёт о миллионе золотых рублей — это символическая сумма в сравнении с масштабом голода.)
2) Как откровенно заявил Ленин, они прежде всего стремились под предлогом голода использовать «исключительно благоприятный момент» для удара по Церкви «с самой бешеной и безпощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления».
3) Тем не менее у этого ограбления была и внешнеторговая причина: «Без этого фонда… никакое отстаивание своей позиции в Генуе, в особенности, совершенно немыслимы».
4) Обратим также внимание на указание Троцкого: «Строго соблюдать, чтобы национальный состав этих официальных комиссий не давал повода для шовинистической агитации». Ленин тоже подчеркнул, что публично должен выступать только Калинин, «никогда и ни в каком случае тов. Троцкий» — глава всей Комиссии. Судя по этим оговоркам, инициаторы антицерковной кампании вполне сознавали, как она выглядит в глазах русского народа, и только «бешеным» террором им удалось сломить сопротивление верующих.