Дорогой отец Александр! Хочется, чтобы Вы продолжили начатую Вами тему в ответах на вопросы в прежних номерах «Русского Дома» о навязываемой всем сегодня «прозрачности». А на деле, как написала одна читательница, — предельно безстыдной откровенности. Вы справедливо говорите, что даже инстинктивно мы ощущаем в этой «прозрачности» некую неопределённую угрозу. Несомненно, здесь — “непрерывная осада со всех сторон” бастиона человеческой души», крепости нашей внутренней жизни. Попытка создания нового антропологического типа — человека без стержня и без сущности». При этом — безкрайний плюрализм. Одни говорят одно, другие — другое. Не для того ли эта «прозрачность» существует, чтобы создать иллюзию обретения «высшей ценности» — свободы? И чтобы человеческие слова потеряли смысл? Не для того ли существуют и средства массовой информации?
Раиса Ивлева, г. Челябинск
Средства массовой информации надёжно обеспечивают «новый порядок». В самом деле, иногда кажется, что они только для того и существуют, чтобы быть всеобщим разоблачителем всякого рода «непрозрачности». Скандалы, обвинения, сенсации — их постоянная питательная среда.
Существует система СМИ, выражающая «коллективное безсознательное». Как будто полная свобода мнений и в то же время слепое послушание, напоминающее секту с драконовскими правилами, не содержащими никакой апелляции к морали. Эта мутация — неуловимый феномен, его трудно определить. На смену прямым идеологическим войнам, которые были позавчера, приходит странная гражданская война с тысячью ликов. Нас всё более убеждают, что нынешним переменам нет альтернативы и что невозможна никакая другая политика, кроме политики соглашения с «новым порядком». Нет альтернативы? Не потому ли, что она предлагается в тысячах вариантов?
Все говорят о пропаганде разврата на телевидении. И сколько бы ни говорили, ничто не меняется. Но есть в постоянно насаждаемом сегодня «плюрализме» нечто не менее ужасное. Порой кажется, что информация, которую передают, направлена прежде всего на то, чтобы свести простого человека с ума. Известно необыкновенное легковерие русских людей по отношению к печатному слову, о котором писал ещё Пушкин.
История показала, как искусно разного рода негодяи могут манипулировать нашим народом, пользуясь этим легковерием. Возьмём типичный, хотя, несомненно, не самый примечательный пример. По одной программе телевидения нам сообщают о страшном вирусе «свиного гриппа», и мы видим, как людям делают прививки, и нас заверяют, что наше правительство не пожалело миллионов долларов на приобретение вакцины. По другой программе в этот же день учёные объясняют, что прививки от гриппа в лучшем случае безполезны, а в худшем — имеют тяжёлые последствия, и вообще «свиного гриппа» как такового не существует. Разве не такая же паника была в связи с «птичьим гриппом»? А где он сейчас? И демонстрируют дохлого дятла из Австралии, в теле которого был обнаружен чип с вирусом «птичьего гриппа». Оказывается, все эти вирусы, включая СПИД, выведены американскими учёными. В конце концов, любое сезонное ОРЗ можно объявить «свиным гриппом». Разве вы не знаете, что это международный сговор с фармакологическими компаниями, которые наживаются на продаже дорогих безполезных лекарств? При этом ни одна, ни другая версия официально не опровергается. Примеров такого рода можно привести сколько угодно. Какую цель преследуют подобные передачи? Убедить нас, что мы живём в свободном мире, где каждый может выражать какое угодно мнение, или создать атмосферу полного хаоса, в котором истины как бы и не существует?
Ещё Сенека писал, что человек, живущий только внешним, меняет свои взгляды безпрерывно, он — без памяти, без воли, без внутренней жизни. Этот человек, над которым смеётся Сенека, — современный нам человек.
«С Новым годом, с новым счастьем!» — говорим мы друг другу, тревожно всматриваясь в будущее. А «волны житейского моря» захлёстывают нас уже с головой. Всё у нас отняли — одна надежда на Церковь. Но многие ли на самом деле обращаются к Богу? Да, приходят в храм поставить свечку, когда совсем прижмёт. Но едва выйдут из храма, с раскрытым ртом внимают всяким небылицам о Православии, на которые так щедры наши СМИ. И даже среди верующих, насколько мне известно, распространяются время от времени разного рода будоражащие слухи о том, что и внутри Церкви далеко не всё идеально. Конечно, как же может быть идеально, если мы сами — христиане только по имени? А казалось, вот-вот начнутся великие перемены. Все получили свободу верить или не верить. Невозможно нам было не воспользоваться этой свободой. Разве тьма может быть сильнее света, если с нами Бог? Как хотелось бы, чтобы именно теперь Церковь показала свою духовную силу, чтобы все увидели, что есть надежда! Я не сомневаюсь, что на всё Промысл Божий, но почему порой хочется воскликнуть, обращаясь ко Христу словами апостолов, оказавшихся среди бури на море: «Неужели Тебе нужды нет, что мы погибаем? Что погибает наша Россия, наши дети?» Или Бог оставил нас за нашу теплохладность, за наши грехи?
И.С.Торопов, г. Одесса
Когда мы читаем евангельское повествование об утишении бури, мы, естественно, думаем не только о том, что пережили апостолы со Христом на озере Тивериадском. Мы думаем также и прежде всего о том, что предстояло пережить Церкви в течение истории. Пребывание верующих со Христом не было всегда покоем. Далеко не так! Встречи с бурями были постоянно. Они происходили внутри и вовне христианских общин. Внутри трудности нередко возникали между людьми, которые пришли в Церковь из разной среды, имели различные дарования, а самое главное — различную глубину любви и верности Господу и потому неодинаково понимали заветы, оставленные Им. Так образовывались группы или даже объединения, противостоящие друг другу. Бури вовне были связаны с проповедью Благой Вести, которая вызывала порой явное противостояние. Многие восставали на христиан. Преследования, гонения, за которыми могла следовать мученическая смерть, были с самого начала христианства. А что пережила наша Русская Православная Церковь в минувшем двадцатом веке!
Размышляя о плавании учеников с Господом по Тивериадскому озеру и о том, что оно прообразовало, мы должны помнить, что воскресший Христос присутствует в самом центре всех наших бурь. Сегодня положение Церкви как будто отличается от того, что было в первом или в двадцатом веке. Хотя время от времени Господь напоминает, что прошлое может вернуться, и с ещё большей силой. Ибо волны зла в окружающем нас мире действительно вздымаются всё грозней. Но в целом, кажется, никто, исповедуя свою веру, не рискует жизнью. Нет сегодня тех бурь, которые Церковь пережила в древности и в недавние времена. Однако в мире, где зло становится всё более наступательным, требуется не меньшее мужество, чем тогда, в хранении чистоты нашей веры и в следовании жизни по вере. И нам известны другие бури, которым тоже трудно противостоять: личные бури, когда враг пытается поколебать наши самые драгоценные отношения друг с другом, бури, угрожающие единству супругов или их взаимопониманию с детьми, бури на работе, делающие жизнь невыносимой, бури внутри прихода, в которые мы оказываемся глубоко вовлечены. Не говоря уже о безчисленных бурях всякого рода, которые в последнее время постоянно сотрясают нашу Церковь. Поистине, как внутри, так и вовне нет недостатка в бурях.
Но какие бы ни были бури, мы никогда не бываем оставлены одни. Воскресший Христос присутствует среди нас. Он исполняет обещание быть с нами «во все дни до скончания века» и одного желает: чтобы бури, через которые мы проходим, не потопили нас, а послужили нашему духовному возрастанию.
Но вот здесь у кого-то из нас как буря проносится в мыслях вопрос: если Христос — в самом центре наших бурь, почему Он спит? Почему Он безмолвствует? Почему не проснётся и не возвысит Свой голос, чтобы ветер стих и успокоились волны, как Он это сделал на озере Тивериадском? Разве Он, воскресший из мёртвых, не всемогущ? Разве не повелевает Он уже ветрам и морю? Мы должны понять, что сила, которую Господь являет в евангельском повествовании о буре, имеет прежде всего пророческий смысл. Это возвещение о конечной победе Христа над злом и над силами смерти, действующими в нас и в мире. Господь утишает ветер и волны на озере Тивериадском, но это не означает, что Он будет каждое мгновение вмешиваться в нашу жизнь, чтобы чудесно утишить бури, угрожающие нам и пугающие нас. Но Он уверяет нас в Своём близком присутствии, призывая нас никогда не терять доверия Ему и твёрдо держаться курса в нашем плавании в направлении к другому берегу, где Он хочет, чтобы мы высадились с Ним.
Какие бури предстоит нам встретить завтра? Послезавтра? Никто не может сказать. Единственное, что мы можем сказать, — Христос будет с нами молчаливо и непоколебимо верно. Когда порой касается Он нас Своей сугубой благодатью, это не значит, что теперь мы будем ощущать эту благодать всегда. Но это значит, что нам даётся узнать о Его неотступном присутствии с нами. Христос вчера, сегодня и вовеки Тот же. Он всё совершает и всё совершит до конца в полноте для нас — только бы мы научились, что бы с нами ни происходило, приносить Ему нашей жизнью за всё благодарение.
Христос заповедует в Евангелии: просите, ищите, стучите — то есть молитесь, молитесь, молитесь, — и всё будет дано вам. И Он говорит, что молитва движет горами. Но вот, сколько я ни молился за умирающего от рака друга, ничего не помогло.
Пётр Мойкин, г. Рязань
Если мы будем помнить, что вся наша жизнь проходит в присутствии Божием, молитва откроет нам, что речь идёт не о том, чтобы мы сделались способными слушать, а о том, чтобы мы сделались способными слышать. Человек, живущий преходящим мгновением, умножает слова. Но тот, кто истинно молится, слушает.
Кто будет спорить о том, что Христос в Евангелии заповедует просить неотступно и что Он Сам именно так и молился. Но Его прошение всегда подчинялось принятию воли Отчей. Он учит нас, что обращение к Богу всегда означает нечто более глубокое, чем выпрошенное благодеяние: это выражение сыновнего доверия — всецелого, всеохватного, которое в конечном счёте абсолютно отличается от облегчения такой-то особенной нужды, такого-то скорбного обстоятельства.
Наша молитва за других в особенности даёт нам возможность вступить с ними в истинное общение в Боге. Она есть выражение нашего единения с ними, нашего сострадания к ним, лучше сказать, нашей любви. Во всяком случае, оттого что мы предстоим пред Богом, прося за себя и за других, молитва осуществляет в нас в предельной степени единство человека с Богом, то есть спасение.
Мне кажется, то, что произошло с вами, должно послужить для вас уроком на всю жизнь. Богу нетрудно дать нам всё, о чем бы мы ни просили, и Он действительно всё даёт, не презирая даже наших малейших материальных нужд. Но дело в том, что наша жизнь несоизмеримо значительней, и Богу надо дать нам несоизмеримо большее. Молиться — значит так предавать себя Богу, чтобы Он мог совершить в нас то, что Он от века хочет в нас совершить, а мы, настаивая во что бы то ни стало на исполнении наших желаний, препятствуем Ему в этом. Будем учиться молиться. Попытаемся содействовать преображающей силе Господней, и мы почувствуем в себе изменение под влиянием молитвы. Мы живём, отягощённые многими бременами, сокрушённые горами забот, уныния, злопамятства, страха. Никогда нам не одолеть их одним. Они прижимают нас к земле, и мы задыхаемся.
Но вот во время молитвы Бог внезапно даёт нам узнать, что Он участвует в нашей жизни. Бог действует в ней, Бог являет Себя нам. Бог становится перед нами Богом. И все узлы распутываются, горы исчезают, зыбко колеблясь, как миражи в пустыне. Непонятно, как это происходит, но это так. Поистине, молитва движет горами. Самое удивительное, что, когда Бог вновь становится Богом перед нами, всё меняется и в то же время может оставаться таким же, как было. Но все наши вопрошания получают ответ — единственно потому что Бог вновь обрёл Своё место,