Не проходит и дня, чтобы какой-то депутат, министр или общественник Свердловской области не поделился своими впечатлениями от разговора с новым главой Екатеринбургской епархии митрополитом Кириллом. Накануне Дня Народного единства Михаил Сергеевич Вьюгин, зам гл. редактора «URA.Ru» посетил епархиальное управление, решив лично установить, что в словах прихожан правда, а что — нет.
Корр.: Владыка, какой Вы нашли епархию в плане отношений с обществом? Не столько с прихожанами, сколько в самом широком понимании?
Владыка Кирилл: Немного напряжённо. Может быть, это связано с событиями, которые произошли полтора года назад в отношении храма святой Екатерины. Может быть, есть какие-то иные причины. Эта напряжённость никому не была на пользу — ни епархии, ни обществу, ни даже власти. А в целом с обществом у епархии сложились очень хорошие отношения, мы по многим вопросам взаимодействуем.
Корр.: Мои знакомые, как госчиновники, так и священнослужители, утверждают, что причина напряжения в особости Екатеринбурга. В других регионах после развала СССР церковные настроения оказались сильны, а у нас их не поддерживали ни областные, ни городские власти. Иногда говорят даже о поддержке атеистических настроений. Вы здесь уже два месяца, есть ощущение политической подоплёки?
Владыка Кирилл: Не моё дело смотреть на политические подоплёки, моё дело заниматься организацией церковной жизни. Но я и не вижу объективных причин для того, чтобы были конфликты между епархией и властью, епархией и обществом. С самого начала я говорил, что у нас всех сегодня столько проблем, что нужно искать не поводы для конфронтации, а точки соприкосновения.
Корр.: А в чём они общие?
Владыка Кирилл: Куда вы ни посмотрите, народ везде страдает, людям везде живётся плохо, уверенности в будущем нет. Сегодня люди озлоблены. Они думают о будущей жизни, но она представляется туманной, не такой ясной, как было раньше у нас самих или у наших родителей, живших в Советском Союзе. Отсутствие уверенности в завтрашнем дне выбивает людей, и нужно прививать эту уверенность: народ должен жить лучше, он имеет право жить лучше, но это отнюдь не значит только торговать и веселиться.
Я боюсь впасть в восторженный тон, но меня восхитили труды Екатеринбургской епархии в социальной деятельности. Понимаете, всё, что делалось в учебном плане, — известно на всю страну; учебники местного отдела религиозного образования используются всеми, мы в Ярославле их получали. Но то, что делается в социальной сфере, — грандиозно. Людей, нуждающихся во внимании, всегда было много, а сейчас их особенно много.
Много раз я был и в колониях, и в детских домах, в домах престарелых и каждый раз чувствовал себя виноватым за всё: за то, что бабушки при живых детях или внуках находятся в отвратительном состоянии, хотя это государственное учреждение. Недавно же я посещал Обитель милосердия епархии и был приятно удивлён атмосферой: там физически нет гнетущего запаха старости, нет ощущения безперспективности, заброшенности, свойственной большинству социальных заведений. Там живут старушки до 105 лет, 102 лет, 98 лет — они почти все недвижимые, но лежат в чистоте, всё прибрано. И это не ко мне готовились: я сказал лишь накануне, что приеду, — за это время грязное помещение так никто бы не прибрал.
Тут уже я испытал чувство угнетённости за самого себя: сёстры милосердия, священники, добровольцы находят время убрать утку, помочь старушкам, а я не нахожу.
Корр.: С каким отношением, знанием о Екатеринбургской епархии Вы ехали сюда?
Владыка Кирилл: Когда я ехал в Екатеринбург, то знал, что это одна из самых развитых епархий нашей Церкви, ориентир для многих. Здесь сделано столько, столько не сделано во многих епархиях вместе взятых. Я бы сравнил её с Московской областью, где делается много, и с Белгородской, где развито взаимодействие Церкви с обществом.
Корр.: Но, по моим ощущениям, в последние несколько лет епархия была загнана в угол, из которого лишь оборонялась.
Владыка Кирилл: У меня этого ощущения не возникло.
Корр.: Вы встречались с местными властями?
Владыка Кирилл: Конечно, в первые же дни я встретился с губернатором Александром Сергеевичем Мишариным, с мэром города Евгением Николаевичем Поруновым. Мы должны взаимодействовать, у нас общие задачи: они должны заботиться о народе, и мы должны заботиться о народе. Только у них ЖКХ, а у нас немножко другое.
Корр.: Вы можете назвать магистральную тему, которую выбрали для епархии?
Владыка Кирилл: Миссия Церкви — спасение человеческой души, для этого и строятся храмы, и оказывается благотворительная помощь. Разделять эти направления неправильно. Из тех забот, что у меня есть сегодня, могу озвучить одну — развитие духовного образования, то есть развитие духовной семинарии как научного духовного центра Урала. Необходимо, чтобы она была в хорошем месте, обладала сильными кадрами и чтобы попасть в неё было престижно для любого абитуриента. Для этого мы переводим семинарию с Уралмаша в центр, к Троицкому собору, попытаемся создать отличные условия для воспитания, жизни и преподавания.
Корр.: Какая у Вас позиция по преподаванию основ православия в светских школах?
Владыка Кирилл: Моё искреннее убеждение, что «Основы православной культуры» — это забота государства. Все почему-то боятся, что это будет Закон Божий. Нет. Нужны именно основы православия как основа для воспитания патриота своей родины. Православие сформировало национальный менталитет, нашу государственность, и невозможно представить будущее нашей страны без православной культуры. Поэтому я считаю, что предмет «Основы православной культуры» должен вводиться как можно шире, но для этого должны быть подготовлены хорошие настоящие преподаватели, которые бы знали предмет не переквалифицировавшись из учителей научного атеизма, а были идеологически готовыми любить свою Родину и свою культуру.
Корр.: Страх, что обучение превратится в предмет Закон Божий, связан с общественным ожиданием, что Церковь заставит прихожан слепо следовать за той или иной партией?
Владыка Кирилл: Наш народ — он гораздо более здоровый и умный, чем привыкли к нему относиться, и он сам разберётся, с какой партией ему идти по жизни.
Вообще любая партия — она разъединяет, и для меня как человека русского и национально ориентированного не имеет никакого значения, к какой партии человек принадлежит (кроме как к античеловеческим). Наша задача — укреплять нравственность и духовный взгляд человека в этом мире, любить родину.
Меня поразило общение с одним местным чиновником достаточно большого уровня, который на днях очень осторожно обсуждал со мной День народного единства, в том смысле, что это новый праздник, к нему надо готовиться. Когда было 7 ноября, всех спокойно строили в отряды и привозили, когда был День города (я был на нём), точно так же все районы одели в специальные одежды, выдали древки с названиями районов и привели. Ничего страшного в этом нет.
Но к Дню народного единства, сказал он мне, должно быть иное, осторожное отношение. Почему? Церковь дважды выступала инициатором народного освобождения страны: при преподобном Сергии, по сути, заставившем Дмитрия Донского пойти против захватчиков, и при известных событиях 1612 года при патриархе Гермогене и преподобном Иринархе Ростовском, Затворнике, когда ополчение было обязано освобождать Москву. Это было в момент, когда элита сдалась: она себя дискредитировала, отступившись от национальной идеи, от веры.
И сейчас мы обязаны прислушиваться к Церкви, которая сохранила страну.
Корр.: У Вас на 4 ноября особые планы?
Владыка Кирилл: Я приглашаю на праздник и на крестный ход, который мы собираемся провести от Троицкого собора до площади Труда.
Корр.: Почему именно до этой площади?
Владыка Кирилл: А куда?
Корр.: К Храму-на-Крови.
Владыка Кирилл: А какой в этом смысл? Площадь Труда — это центр Екатеринбурга, отсюда начинался город.
4 ноября мы идём из главного храма Екатеринбурга на место основания города. В этом есть смысл. Кроме того, мы идём в выходной день и не загрузим общественный транспорт. Это будет торжество народного духа, шествие, подобное тому, что идёт в Москве от Казанского собора к Васильевскому спуску. В Ярославле у нас в таком шествии идут и коммунисты, и единороссы, и ЛДПР.
Я и здесь пригласил всех. И знаете, мне вообще удивительно, что всё это делает Церковь, а не власти. В принципе это их дело.
Корр.: Что епархия готовит в день святой Екатерины?
Владыка Кирилл: Будет служба. Сейчас нет разговора о том, где храм должен быть. Сейчас в сознании жителей должна быть мысль о том, что храм вообще должен появиться. Но это понимание не должно раскалывать общество, напротив, оно должно объединять. Поэтому я думаю, что сейчас не время к этому подходить. Переживём сложный период, будет понимание — будет встреча с губернатором, главой города, городской общественностью.
На последней встрече с Поруновым я предложил закладывать не только храм, но и рядом — детский сад. Людям это понравится. А вообще я не понимаю ажиотажа по поводу собора святой Екатерины.
Корр.: Не понимаете, почему был протест?
Владыка Кирилл: Да.
Корр.: Это была проверка для губернатора. Политическая история.
Владыка Кирилл: Есть вещи, которых нельзя касаться: нельзя смеяться над Родиной, над родителями, нельзя их уничижать. Есть вещи, которые должны быть закрыты от осмеяния.
Корр.: Но Церковь тоже нехорошо себя вела — что это за проклятия всех противников до седьмого колена? Вы такие проклятия когда-нибудь накладывали?
Владыка Кирилл: Нет. Я слышал об этом. Могу привести вам одну историю. В Ярославле долгие годы шли споры вокруг Толгской иконы Божией Матери — это главная святыня города, она была явлена в 1314 году, рядом построен монастырь. В 1987 году он был открыт как первый женский монастырь в Российской Федерации, который быстро развивался. Встал вопрос о возвращении иконы.
Директор музея, где находилась икона, была категорически против. Потом договорились, что за день до праздника и на сам праздник икону доставляют в монастырь, после забирают обратно в музей. А монастырь женский, и каждый раз там стояли слёзы, вопли. Всё это ужасно. Попытались договориться о создании в монастыре условий для хранения иконы, и в какой-то момент директор музея говорит: «Только через мой труп». Истинный крест, через месяц она умерла. Её никто не тянул за язык — она сама на себя нарекла.
Потом мы с губернатором и министром культуры договорились, и образ вернулся в монастырь, а система совместной работы — пример для других регионов, потому что при монастыре есть смотрительницы, которые работают в музее и отвечают за сохранность иконы — собственности Российского государства. Весь вопрос в решаемости, готовности пойти на решения. Мы живём в одной стране.
Корр.: До Вашего появления в Екатеринбурге была такая позиция: нужно восстанавливать старые храмы на месте их прежнего пребывания. Расчёт на то, что люди случайно зайдут, возможно, прикипят сердцем и будут ходить постоянно. Достаточно маркетинговый подход. Вы с ним согласны?
Владыка Кирилл: Понимаете, даже в предреволюционный период прохладного отношения общества к Церкви храмы были центром жизни, для их строительства выбирали самые лучшие места, делали лучшие проекты, храм строили сообща. Сейчас рядом нужен транспорт, чтобы людям было удобно. Торговые центры строятся с учётом транспортных потоков, с учётом удобства, а чем храмы хуже? Почему храм должен быть далеко? Необходимо учитывать возраст прихожан, часть которых всегда будет в пожилом возрасте. Хотите строить на задворках? Такое тоже было, и люди туда ходили. Но сейчас нет запрета на Церковь, почему нужно скрываться?
Корр.: Те, кто с Вами уже встречался, рассказывают, что Вы спрашиваете рецензии на священников.
Владыка Кирилл: Я спрашиваю мнения. Вот сейчас перед вами мне предложили священника на одно из направлений — в реабилитационный центр. Мне говорят, что он — хороший. Но должно быть и мнение других людей. Мне сегодня реально нужен совет. А как я без этого? Мне с потолка брать людей?
Корр.: То есть Вы максимально открыты. А есть люди одиозные, которых Вы бы не хотели видеть в епархии?
Владыка Кирилл: Нет. Меня самого, может быть, кто-то не хочет видеть в епархии.
Корр.: Почему?
Владыка Кирилл: Я же не местный, меня отправили сюда. Но хочу заметить, что те священники, что приехали со мной, не заняли чужого места. У меня есть претензии к двум священникам, и я их озвучил на епархиальном собрании. Это самые худшие приходы в нашей епархии из тех, которые я посетил. У них есть год на исправление ситуации.
Корр.: По каким критериям Вы оцениваете худший и лучший приходы?
Владыка Кирилл: Я приезжаю на приход, который открыт в 1990 году. Прошло 20 лет — там ничего не изменилось. Вместо икон — до сих пор фотографии. Уже выцветшие. Строительная грязь. Это возмутительно. В такой храм ходить неприлично. Вот это — проблема.
Корр.: Я знаю, что в Верхотурье местное население недовольно приезжими батюшками. Приезжий интересуется не их проблемами, а хочет поскорее перебраться в другое место. Есть и опросы общественного мнения, удивившие наше правительство: зафиксирована озлобленность по отношению к Церкви в Верхотурье.
Владыка Кирилл: Проблема неприятия священнослужителей может возникнуть. Священнослужитель — он же инженер человеческих душ, должен любить людей вне зависимости от того, пришёл к нему бомж или директор завода, любить всех одинаково и жалеть одинаково. Обстановка в Верхотурье имеет другие объяснения. Если я правильно понимаю ситуацию, там существовала детская колония, в которой работали местные жители, — это было основное место работы многих людей, по сути, градообразующее предприятие. Когда колонию упразднили, открыли монастырь, многие вольнонаёмные люди остались без работы, на улице. Мы уже дали задание, чтобы привлекали местных жителей на разные работы.
Корр.: Есть и замечания в адрес проекта Духовного центра Урала. Насколько это святое место для Русской Православной Церкви?
Владыка Кирилл: Авторитет Симеона Верхотурского непререкаем, его любили все. У верующих людей моего поколения это был самый почитаемый святой, очень массовыми были его иконки.
Корр.: Но отношение к самой Церкви в Верхотурье неоднозначное. Из протокола последнего попечительского совета Патриарх вычеркнул строку об открытии в Верхотурье лавры…
Владыка Кирилл: Верхотурский монастырь — место естественного притяжения православных паломников. Чтобы создать там лавру, нужно развить монастырь, чтобы люди приезжали не просто так, но и исповедаться, пообщаться с монахами и священниками, остаться переночевать, задуматься. Да просто выйти в лес, походить по этим местам, остановиться на Туре… Место к этому располагает. За два месяца ко мне приехали человек тридцать друзей, и ни один не остался равнодушен, у всех это самое яркое впечатление. Как и у меня самого. Поэтому нужно развивать духовную жизнь. Материальную базу сделать намного проще.
Корр.: Ваши друзья — это священнослужители?
Владыка Кирилл: Нет, они самые разные.
Корр.: А возможно, что появятся друзья-свердловчане?
Владыка Кирилл: У меня они уже есть.
Корр.: Вы знаете, что многие хотят крестить ребёнка именно у правящего архиерея. Как Вы к этому относитесь?
Владыка Кирилл: Один раз я здесь уже крестил. А в Ярославле я и крестил, и венчал своих студентов, друзей, их детей и внуков. Это зависит от общения, от того, насколько ты близок с человеком. Если мои друзья хотят повенчаться, почему я не должен этого делать?
Корр.: Чьим-то духовником можете стать?
Владыка Кирилл: Для этого есть более духовные люди.
Корр.: Для Вас пребывание на Урале — это командировка или приезд на новую родину?
Владыка Кирилл: Хороший вопрос. Чтобы Урал стал новой родиной, мне надо ещё вжиться здесь. Но могу точно сказать, что это моя, не чужая, епархия, я сродняюсь сердцем с этим местом, с людьми, с которыми я работаю. Многих я успел полюбить.
Корр.: Мой редактор просила передать её вопрос: она не верит в Бога и хочет знать, как понять, что Бог есть?
Владыка Кирилл: Пусть посмотрит на людей, которые верят, и сравнит с теми, кто не верит. Сама жизнь подводит людей к какой-то грани, рубежу, когда человек открывается перед Господом. Я подарю вам книгу архимандрита Тихона (Шевкунова) («Несвятые святые» — ред.), там очень интересный рассказ о том, как крестился поэт Булат Окуджава. Главное понять, что Бог — это не картинка на стене, а выражение «Бог в душе» — это тоже абстрактное понятие. Бог — это конкретика, это Абсолют.
Корр.: А как Вы пришли к этому?
Владыка Кирилл: Я родился в церковной среде, у меня другого понимания не было. Просто у меня был период борения между церковными и нецерковными настроениями на заре ранней юности, но прошло время, и я понял, что без Церкви мне не жить.
В своё время я уехал с Урала не по своей воле и сначала страшно загрустил по друзьям, почувствовал себя сиротой. Потом мне стало грустно без родителей, чего раньше не ощущал: убежал от родителей — вот он, верх счастья. Потом я почувствовал острую нехватку Родины, русских людей — это было пронзительное чувство. И через эти этапы я понял, что не могу без Церкви. А там, на чужбине, я физически не мог туда идти, мне старший брат сказал: «Ты можешь ходить куда хочешь и когда хочешь, но помни: если в воскресенье ты сходишь на службу, то в понедельник я буду уволен». И мне приходилось ездить в далёкий храм, прятаться.
Корр.: С Вашим нынешним приездом на Урал связана ещё одна тема — дробление епархии, которое воспринимается как желание Патриарха расширить круг своего влияния, разбавить консервативное течение.
Владыка Кирилл: Патриарх — признанный лидер, и у него нет необходимости укреплять свой авторитет.
Корр.: Но деление на консерваторов и модернизаторов существует.
Владыка Кирилл: В Церкви всегда существует две позиции: одна более активного вхождения в жизнь общества, а другая — более закрытого, молитвенного склада. Но они не конфликтуют между собой. Вот все, кто в этом здании епархиального управления, — они ведут невероятно активный образ церковной жизни, участвуют во всём, помогают больным, бедным и так далее. А есть те, кому это не нужно, — они могут создать свой приход или вообще уйти в монастырь. У нас есть епископы, которые уходили со своих постов и живут в монастырях. Есть известные имена: святители Феофан Затворник, Тихон Задонский, они уходили от активной общественной жизни. Свт. Тихон Задонский, например, ушёл с Воронежской кафедры, а потом подал прошение о возвращении на кафедру, но ему отказали, и он другим людям давал совет: прежде чем откажешься, подумай много раз. Так что возможности есть, а вот конфликта я как раз не вижу.
Корр.: Скажите, действительно ли у приходов есть план сбора средств, которые они должны направить в епархию, а епархия — в РПЦ?
Владыка Кирилл: Приход сам свидетельствует о своих доходах, и некоторая их часть уходит на общецерковные нужды. Когда мы говорим, что вы можете дать больше, и если священник согласен — то дает, если не согласен — обсуждаем.
Корр.: То есть ситуации, как в корпорациях, когда объявляется о ежегодном повышении сбора на уровень инфляции, у вас нет?
Владыка Кирилл: На сегодня, например, если говорить о финансовой составляющей Екатеринбургской епархии, то на ней — в нынешних границах — лежит нагрузка, практически аналогичная той, что была до её умножения в три раза. У нас остались практически все отделы, и работа по миссионерскому, молодёжному, социальному направлениям в приходах.
Корр.: И это правда, что Вы дали распоряжение убрать все кружки для сбора пожертвований из Храма-на-Крови?
Владыка Кирилл: Действительно. Я могу ошибиться в цифре, но, кажется, там было 22 кружки, происхождение которых непонятно. При этом, например, мы сказали Обществу милосердия, что их кружку не поставим, но с этого месяца стабильно выделяем им оговоренную сумму. Мне нужна ясная финансовая система, а все эти непонятности, когда пришёл один, потом другой, каждый поставил по кружке, — они ни к чему. Надо понимать, кому и на что мы передаём средства.
Корр.: А зачем Вам митрополия?
Владыка Кирилл: Мне?
Корр.: Да, с момента Вашего назначения говорили, что раз на территории области три епархии — быть митрополии. Так и случилось.
Владыка Кирилл: Патриарх об этом неоднократно заявлял. Документ об этом должен был выйти в июле, но в нём нашли недоработки, и он вышел в октябре.
Корр.: Но Вы же не будете спорить, что Вы и владыка Викентий — два совершенно разных человека?
Владыка Кирилл: Буду. Мы с ним знакомы лет 25, если не больше, и я не вижу большой разницы. Мы общаемся так же, как и раньше, на те же темы, что и 20 лет назад. Я абсолютно убеждён в верности решения Священного Синода в отношении владыки Викентия по Среднеазиатскому округу в том плане, что для укрепления государственной позиции России, позиций Русской Православной Церкви нужен именно такой человек.
Корр.: Подвижник?
Владыка Кирилл: Подвижник, мудрый, тихий, умный, благодатный, благоговейный, человек, который может привлечь к себе. Русские сейчас разбегаются, а Церковь является нашим оплотом в Средней Азии, и присутствие владыки Викентия цементирует эту ситуацию.
Корр.: Вы тоже подвижник?
Владыка Кирилл: Нет, что вы.
Корр.: А каков Ваш быт?
Владыка Кирилл: Хотите посмотреть?
Корр.: А Вы здесь живёте?
Владыка Кирилл: Да, в соседнем доме, где жил владыка, там и я.
Корр.: Часы у Вас дорогие?
Владыка Кирилл: Часы — самая популярная бытовая тема, касающаяся Церкви. Мне их подарили священники из Ярославля на прощание. Часы российские, механизм швейцарский, я думаю.
Корр.: Когда только появились сообщения о Вашем назначении, были замечания, что Вы поддерживаете байкеров. Скажите, летом можно будет увидеть Вас на мотоцикле?
Владыка Кирилл: Нет. Это перебор, у меня приятель-священник этим делом балуется.
Корр.: Но сотрудничество с подобными субкультурами Вы поддерживаете?
Владыка Кирилл: Конечно. Если люди признают Бога, не отвергают Христа, почему мы не должны с ними общаться? У нас байкерский клуб в Ярославле был сплошь из православных, их лидер — староста в храме. У нас был крестный ход, точнее, крестный езд — на праздник Толгской иконы Божией Матери служба заканчивалась, я благословлял этот клуб, и они ехали по городу. У всех было хорошее настроение.
Главное, чтобы перебора не было. Если батюшка увлекается байкерством больше, чем службой, — это перебор. А если приоритеты расставлены правильно, батюшка общается с этими людьми, они через него узнают Церковь, приходят к Богу.
Корр.: А Ваши контакты со светской жизнью… Какие они? Вы смотрите телевизор, качаете сериалы в торрентах?
Владыка Кирилл: Что-что?
Корр.: Ну, сериалы.
Владыка Кирилл: Никогда. Я в жизни смотрел два сериала: «Семнадцать мгновений весны» и «Ликвидацию». Мне очень понравилось.
Корр.: В магазины ходите?
Владыка Кирилл: Хожу. Я иногда покупаю продукты, удивляюсь, как современный человек умудряется прожить, имея семью, детей.
Корр.: У меня последний вопрос. Что Вы думаете о необходимости переименования Свердловской области?
Владыка Кирилл: Тогда пусть и Ленинградскую заодно переименуют.