Кажется, нет более жизнерадостного — по своим высказываниям — святого, нежели святой Амвросий Оптинский. Однажды в ответ на вопрос «Как жить?» он ответил: «Жить — не тужить, никого не обижать, никому не досаждать, и всем моё почтение».
23 октября 1891 года, 120 лет назад отошёл ко Господу прп. Амвросий Оптинский
Но многие ли ведают, что старец Амвросий всю жизнь был настолько больной, что с трудом поднимался с постели? В чём секрет? В его могучем духе, в его высочайшей молитвенности
Тяготение к наукам
Более бойкого, весёлого и смекалистого мальчика, чем Саша Гренков, кажется, не было во всей Тамбовской губернии. А уж в его родном селе Большая Липовица — точно. Саша рос в семье священника, помогал отцу пономарю Михаилу и дедушке, священнику отцу Феодору, в церковных службах. Он не ходил, а летал по церкви. Кадило раздувал так, что рассыпались искры. Всюду успевал. И дрова таскал для печей, и снег разметал у крыльца, а летом орудовал метлой. Приходилось даже сдерживать его усердие.
В 12 лет он — ученик первого класса Тамбовского духовного училища. Класс-то училища первый, а Саша к этому времени прекрасно читает по-церковнославянски, знает Священное Писание, а Евангелие и Псалтирь — чуть ли не наизусть. Учится он легко и весело. Его соученики вспоминали потом о его огромной одарённости: «Гренков вообще, кажется, не занимался, а спросят его — станет отвечать точно, как по писаному, лучше всех».
«У нас его звали "душа общества", — вспоминает другой товарищ. — Заводила во всех играх. Всегда заступался за слабых, всегда всем делился, отдавал последнюю копейку бедным».
Александр любил не только Священное Писание, уроки церковной истории, но и светские науки: иностранные языки, словесность, математику. Скажи ему кто-либо тогда: будет он монахом — первый не поверил бы. При его общительности — и вдруг в монастырь?
За год до окончания училища он тяжко заболел. Доктора терялись, не могли понять, что за болезнь. Юноша на глазах угасал. Пригласили священника, соборовали. Старец Амвросий потом вспоминал, что именно эта болезнь помогла ему избрать жизненный путь: «Тогда я дал обет: если выздоровею, уйду в монастырь».
Александр выздоровел, но до монастыря было ещё далеко. Окончил с отличием училище, был принят без экзаменов в семинарию. И в ней отличался успехами, был любимцем и преподавателей, и семинаристов.
Но часто, вспоминая наедине с собою о данном обете, юноша чувствовал угрызения совести. Он вспоминал: «После выздоровления я целых четыре года всё жался, не решался сразу покончить с миром, а продолжал по-прежнему посещать знакомых и не оставлял своей словоохотливости… Придёшь домой — на душе неспокойно, и подумаешь: «Ну, теперь уже всё покончено навсегда, перестану болтать». Смотришь — опять позвали в гости, и опять поболтаешь. И так я мучился целых четыре года».
Чтобы успокоить совесть, стал уединяться для молитвы. Но товарищи совсем не воспринимали его такого, начали насмехаться над ним. Стал уходить за город.
Главное — быть нужным людям
Выпускник семинарии Александр Гренков даёт частные уроки в помещичьих домах, становится наставником духовного училища.
Наступает год перемены в его жизни — 1839-й. С другом своим Петром Покровским они из Тамбова отправились в Троице-Сергиеву Лавру. По дороге заехали в село Троеруково к известному всей России старцу Илариону. И над головой Александра как гром грянул, старец говорит ему: «Иди в Оптину, ты там нужен».
У гробницы преподобного Сергия, в сердечной молитве испрашивая благословение на дальнейшую жизнь, он испытал предчувствие огромного счастья.
Однако, вернувшись в Тамбов, он оказывается к вечеру в одних гостях, назавтра — в других. И в те минуты, когда он особенно был в ударе, смешил собравшихся, вдруг представились ему слова старца Илариона и его молитва у преподобного Сергия.
Неожиданно замолчав, он вышел.
В ту ночь, никому не сказавшись, как из плена, побежал в Оптину Пустынь — будто на свою единственную родину.
Его приняли в Оптиной. Но он же пришёл туда не паломником, не на три дня, а просился в монахи. А для этого нужно было разрешение епархиального начальства, архиерея. Александр подаёт прошение Тамбовскому архиерею. И получает его благословение.
Цвет русского монашества
Оптина Пустынь середины XIX века была твердыней православия в России. Каких же великих старцев ещё при жизни застал будущий светильник Оптиной? Ещё были живы игумен Моисей, старец Лев (Леонид), Макарий. Начальником скита был иеросхимонах Антоний, подвижник и прозорливец.
Вообще всех монахов Оптиной отличали черты простоты, доброты, незлобия, кротости и смирения. Младшие братья смирялись перед старшими, боясь в чём-либо обидеть друг друга.
В семью монахов вступил жизнерадостный, весёлый, остроумный, общительный человек. Казалось бы, это качества светского, мирского человека. Но разве монах должен быть уныл, безрадостен, замкнут? Качества натуры будущего старца Амвросия преображались и, что главное, одухотворялись, проникались Божией благодатью.
Начало монашеской жизни
Полгода — это очень много для жаждущего монашества Александра. Теперь ждал он решения уже не Тамбовского, а Калужского архиерея о своей судьбе. И только 2 апреля 1840 года последовал указ Калужской духовной консистории о назначении Александра Михайловича Гренкова в число оптинского братства, и он был облачён в монашеское платье.
Старец Лев (Леонид) своим духовным зрением видел в монахе Амвросии будущего старца. Перед своей кончиной он передал своего духовного сына старцу Макарию, как он выразился, «из полы в полу», проще говоря — из рук в руки.
Пробыв четыре года келейником у старца Макария, монах Александр поехал в Калугу, чтобы быть там посвящённым в иеромонахи. Был сильный мороз, время поста. Ослабленный организм не мог по-настоящему выздороветь. С великим мужеством он переносил недомогание, шутил, говорил, что монаху полезно прибаливать, чтобы легче бороться с помыслами.
Всего-то ему было тридцать четыре года, а он еле двигался, покрывался испариной, приходилось часто переодеваться в сухое. Ноги не держали. В 1846 году его вывели за штат, стали числить на иждивении обители. Только какое же это иждивение, если паломники и посетители Оптиной Пустыни шли именно к отцу Амвросию?
Воистину, по словам старцев, никто не получает спасения без бед и скорбей. Преодолевая боль, отец Амвросий учил других бороться с искушениями и скорбями.
В келье и хибарке
Перед входом в скит с правой стороны колокольни доныне сохранилась келья старца Амвросия. Конечно, она перестраивалась, переходила из рук в руки, особенно натерпелась в годы большевистского безбожия, когда в ней жили случайные люди. Но она сохранилась. Это то место, куда в течение тридцати лет притекала вся Россия: слушала советы старца Амвросия. Женщинам нельзя было входить в скит, поэтому для их приёма к келье старца была приделана так называемая хибарка.
Тридцать лет изо дня в день старец вставал в четыре утра, свершал келейное молитвенное правило: утренние молитвы, двенадцать избранных псалмов. В перерывах старец пребывал в умной молитве, то есть постоянно умом и сердцем творил Иисусову молитву: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного».
Затем слушал «часы», третий и шестой, слушал чтение келейниками канонов Божией Матери и Спасителю и акафистов, смотря по святцам.
Все эти службы не краткие. Старец старался все службы стоять, а не сидеть. Хотя иногда сильные боли заставляли его даже прилечь.
Ел старец мало. Днём принимал посетителей, отвечал на многочисленные письма. Сколько он спал, Бог знает.
Сила Божия в немощи свершается
Что же давало силы старцу? Молитва, помощь Господа, Дух Святой. Привычно говорим мы о ком-то слабом и немощном: «И чем только живёт? Духом Святым». А ведь это верно. Бывает, физически сильный человек оказывается слабым в каких-то трудных обстоятельствах, а слабый, болезненный удивляет всех твёрдостью поведения, силой воли.
Это сказано к тому, что ещё большая болезнь постигла старца. И без того слабый, он ещё сильнее ослабел. И продолжал принимать десятки людей, отвечать на множество писем ежедневно. Вот свидетельство его духовной дочери: «Как легко на душе, когда сидишь в этой тесной и душной хибарке, и как светло кажется при её таинственном полусвете! Сколько людей перебывало здесь!
Приходили сюда, обливаясь слезами скорби, а выходили со слезами радости: отчаявшиеся — утешенными и ободрёнными, неверующие и сомневающиеся — верными чадами Церкви. Здесь жил батюшка — источник стольких благодеяний и утешений. Ни звание человека, ни его состояние не имели никакого значения в его глазах. Ему нужна была только душа человека, которая настолько была дорога для него, что он, забывая себя, всеми силами старался спасти её, наставить на истинный путь».
Не будем забывать, старец Амвросий был человек широкообразованный. К нему шли не только простые люди, но и важные господа, учёные. Зачастую — сомневающиеся, пытающиеся преподнести беседы старца с народом как обычные разговоры на религиозные темы. И скольких же скептиков наставил старец на путь истинный! Они видели его духоносность, проницательность, их поражало, что ещё прежде их рассказа о себе старец знал о них всё, как будто знаком был с ними давно.
Вдохновивший писателя
Старец Амвросий является прототипом старца Зосимы, описанного Фёдором Михайловичем Достоевским в романе «Братья Карамазовы» (1879 — 1880). Вспомним, как старец посылает младшего из братьев, Алёшу, в мир, хотя тот стремится уйти из мирской жизни в монастырь. Старец говорит, что надо спасать людей в их повседневной жизни, среди её трудностей и искушений.
Достоевский бывал в Оптиной. Беседовал со старцами, преклонялся перед старцем Амвросием.
Любимый всеми батюшка часто плакал, особенно во время чтения акафистов Божией Матери. Вставал с чьей-либо помощью, прислонялся к дверям, и все могли видеть, как слезы текут по его исхудалым щекам.
Он постоянно молился за наше любимое русское Отечество. Он вникал в нужды каждого, кто приходил. Однажды важные господа упрекнули его, что он, по их мнению, очень долго говорил с одной крестьянкой, которая всё спрашивала, как ей держать индюшек. Старец подробно говорил ей о содержании этих птиц, а господам сказал: «Как вы не понимаете, ведь для неё это очень важно».
Как жить ?
— Как жить? — спрашивали старца. — Как жить, когда так трудно жить?
Вопрос этот и сейчас звучит очень злободневно. Ведь как бы ни менялись всякие предметы вокруг нас — машины, здания, марки холодильников и телевизоров, — человек остаётся всё тем же, сотворённым Господом по Его образу и подобию. Чувства человека, его переживания, периоды его жизни: детства, взросления, старения, умирания — всё это такое же, каким было от века.
— Как жить? — отвечал старец. — Нужно жить нелицемерно и вести себя примерно, тогда наше дело будет верно, а иначе выйдет скверно. — И продолжал: — Жить можно и в миру, только не на юру, а жить тихо.
«Насильно никого не приведёшь к спасению», — говорил старец. То есть непременно должна быть воля человека к исправлению своих недостатков. «Нечистый, враг нашего спасения, делает всё, чтобы помешать нам прийти к Господу», — поучал старец и напоминал слова из Священного Писания о том, что Царство Божие нудится, то есть насильно берётся, завоёвывается.
Шамординская обитель
Одним из главных и последних дел в своей жизни для старца Амвросия было содействие в создании Шамординской Казанской женской обители.
В Шамордино старец направлял богобоязненных вдов, сироток. Братолюбие и забота друг о друге были так высоки в Шамординском монастыре, что желающих поступить в него было очень много. Жизнь монахини — постоянный молитвенный и физический труд, но труд во славу Божию, поэтому и труд радостен. И спасителен. Тем более по благословению старца Амвросия.
Старца очень любили в Шамордино. Когда его привозили на лошадке из Оптиной Пустыни (примерно 12 вёрст), то встречали его молитвами и песнями. При обители был приют, где воспитывались сиротки. Они сами сложили и пели сочинённый в честь любимого батюшки стих:
«Отец родной, отец святой! Как благодарить тебя, не знаем. Ты нас призрел, ты нас одел, ты нас от бедности избавил. Быть может, мы теперь бы все скитались по миру с сумой, не знали б крова бы нигде и враждовали бы с судьбой. А здесь мы молим лишь Творца, и за тебя Его мы славим. Мы молим Господа Отца, что нас, сироток, не оставил».
Уже более пятисот сестёр было в обители, когда именно там настали последние дни великого старца.
В Шамордино должен был приехать Калужский архиерей. Монахини волновались: «Как будем его встречать?» Спросили батюшку. Отец Амвросий ответил: «Вы его встретите пением "Аллилуйя"».
И в самом деле, когда архиерей вошёл в церковь, то в церкви стоял гроб с телом старца Амвросия, и монахини пели: «Аллилуйя». Он скончался при большом стечении народа, сказав заранее: «Всю жизнь я на народе, на народе и умру».
Почти десять тысяч человек было на отпевании. Отпевал епископ в сослужении тридцати священников. В Оптину Пустынь Амвросия несли на руках семь часов. Ни одна свеча в руках не угасла. Воистину свечи как будто говорили, что светильник Господень старец Амвросий и после смерти светит всем нам.
Владимир Николаевич КРУПИН