В одной из своих статей Вы упоминаете о Пелагии и пелагианстве. Что такое пелагианство? Почему постхристианская Европа называет себя пелагианской? В.Мочалов, г. Москва
Вследствие непослушания (падения) Адам дал войти в него закону плоти, противоположному закону духа. Плоть не повинуется духу. Это восстание, это непослушание именуется похотью. Таким образом, мы с самого своего рождения отягощены «греховной массой», накапливаемой, начиная с Адама, похотью плоти, общей всем людям. С самого начала человек — грешник. Для победы над грехом недостаточно ни его воли, ни его свободного произволения. Предоставленная себе, мораль безсильна. Для неё требуется благодать. Зло — род невольного делания, которое становится вольным.
По этому пункту блаженный Августин вошёл в противостояние с Пелагием — бретонским подвижником, прибывшим в Рим в 390 году. Пелагий утверждал, что человек может спастись сам, употребляя во благо свою свободу и своё произволение. Коротко говоря, простой человеческой решимости достаточно, чтобы избежать неизбежной гибели. В этом по сути и заключается пелагианство. В конце V века и в VI веке в Церкви произошло настоящее разделение по этому вопросу. Это было разделение на «пессимистов», к которым пелагиане причисляли сторонников блаженного Августина, и «оптимистов», к которым они причисляли себя.
Хотя пелагианство решительно было осуждено Церковью как злейшая ересь, время от времени в различные периоды истории оно напоминало о себе. С этой точки зрения не будет ошибкой видеть в упразднении учения о первородном грехе, совершённом эпохой Просвещения, запоздалый реванш пелагианства против блаженного Августина. И сегодняшние её наследники, выразители последних достижений в области мысли постхристианской Европы, гордо заявляют: «Мы, естественно, пелагиане, мы полагаем, что наша воля может творить добро».
Но разве они останавливаются на этом? Ничего подобного! Современное общество начинает с новой силой на новой глубине входить в то, что можно назвать ловушкой учения о «невиновности человека». При всей его кажущейся доброте по отношению к человеку, потенциально оно — истребитель. Тоталитарный опыт одного только прошлого века, кажется, дал нам достаточно доказательств. Пытаясь поставить зло как то, что вне нас, иллюзорно убеждая себя, что «я могу избежать его влияния», «я борюсь с ним только вовне», освобождая себя от первородного греха — от чувства вины, занимаясь самооправданием, я не замечаю, как это укрепляет во мне безстрашное сознание моей полной невиновности, которое, как известно, может стать нетерпимостью к любому мнению, несогласному с моим, и даже готовностью к преступлению.
Что касается вопроса об антропологическом (или богословском) смысле догмата о первородном грехе, самое малое, что можно сказать — это не есть всё упрощающая несгибаемая твёрдость позавчерашнего дня. В учении Церкви о первородном грехе есть не просто предчувствие, а утверждение сложности вопроса зла, которое не следует сводить только к моральному или морализующему подходу. С этой точки зрения современная победа «невиновности человека» должна быть увидена более опасной, чем это можно представить. Следует добавить, что она основана на фундаментальной безсмыслице Пелагия.
Ошибочно думать, что его оптимизм и отрицание того, что христиане называют благодатью, ведут к некоему гедонизму без комплексов и прежде всего без чувства вины. Некоторые говорят, что Пелагий в каком-то смысле больше устраивает, чем блаженный Августин, поскольку он оставляет человеку возможность выбирать и самому созидать свое спасение. Но при более внимательном рассмотрении можно ясно видеть, что всё наоборот. Пелагий отвергает фатальность первородного греха, утверждая собственные безжалостные по отношению к себе усилия, можно даже сказать, аскетизм каждого мгновения. Освобожденный от первородного греха и необходимости благодати, человек оказывается обязанным лишь самому себе за зло, которое он совершает. Потому своими усилиями и одними ими он может достигнуть спасения. Пелагий показывает себя апологетом самоуверенной и прямолинейной морали. Современной постхристианской Европе нравится называть себя пелагианской. Не оттого ли её жизнь отмечена странным соединением ужасающей вседозволенности и всякого рода «политически корректных предписаний» и мрачного морализаторства, мало кем воспринимаемого? Последователи Пелагия просто сменили объект и главным образом способы выражения.
Где же выход? Прежде всего в осознании, что отвержение первородного греха есть отвержение Креста Христова и Воскресения, которыми всему миру даётся покаяние и спасение, дар подлинной невинности. Человек не смешивается со своими поступками. И «беззаконник, если обратится от всех грехов своих, какие делал, не умрет». «Ибо Я не хочу смерти умирающего, говорит Господь Бог, но обратитесь и живите» (Иез. 18, 24, 32).
Известно, что многие сегодня приходят в церковь, чтобы получить благословение только на свои земные дела, так сказать, «гарантировать успех». Но разве не то же самое происходит, когда к священнику обращаются с вопросами: делать операцию или нет, покупать автомобиль или нет, переезжать или не переезжать на другую квартиру и т.д. От пастырей почти требуют, чтобы они непременно дали конкретный ответ. Не уподобляемся ли мы в этом язычникам, и не уподобляем ли мы своих пастырей неким оракулам или искусным в разборе житейских ситуаций иудейским раввинам?
А.Ерохина, г. Екатеринбург
Прежде притчи о безумном богаче в Евангелии от Луки приводится рассказ о том, как один человек обратился из толпы ко Христу: «Учитель, скажи моему брату, чтобы он разделил со мной наследство» (Лк. 12, 13). Право наследования было закреплено в Израиле Законом Моисеевым. Но к раввинам постоянно обращались с просьбой о посредничестве. И вот некто приходит ко Христу, чтобы Он, употребив Свое влияние, помог ему против несправедливого брата. Господь отвечает ему: «Кто поставил Меня судить или делить вас?»
Не пройдем мимо этого отказа Господа. Господа просят взять на Себя решение земной задачи. Он отказывает в помощи. Как знакомо это искушение — требовать от Церкви некую гарантию освящения временных наших нужд, приватизировать Евангелие в своих интересах. Причину Своего отказа Господь ясно объясняет: Он не послан ни Богом, ни людьми, чтобы заниматься решением временных спорных проблем.
Церковь не перестаёт призывать своих чад к жизни по совести и разуму. Христиане должны искать от своих пастырей просвещения и духовного укрепления, но пусть не думают они, что их пастыри могут немедленно решить любой конкретный вопрос, касающийся их земных интересов, даже очень серьёзный. Именно по этой причине даёт такой ответ Господь. Он как бы отправляет решение данного вопроса в соответствующие земные инстанции.
И, обращаясь к народу, Господь говорит: «Берегитесь любостяжания, ибо жизнь человека не зависит от изобилия его имения». Мы видим, что Господь не уклоняется от того, чтобы сказать нечто важное о временных наших проблемах. Он напоминает главный принцип. Только памятуя об этом уровне, об этой глубине, следует обращаться к суду. Человеческая жизнь не кончается здесь, и об этой стороне человеческой жизни, самой существенной, столь легко забываемой ради выгод временной жизни, Он никогда не перестаёт напоминать. Более того, Господь принимает такое участие во всём, что происходит с каждым из нас, что оно оказывается для Него дороже Его собственной жизни. Потому забывающий о главном, безумен, говорит Христос. «Так бывает со всяким, кто собирает для себя, а не в Бога богатеет».
Профессор А.Осипов и ряд его последователей активно проводят мысль о том, что крестить младенцев не надо. Необходимо дать человеку вырасти, пройти в церкви период «оглашения», и только после этого принять крещение. Молодые семьи, особенно в наше время, попадают в сложное положение. Раннее крещение с крёстными отцами и матерями давно вошло в практику ещё дореволюционной России, а в годы богоборческой власти старались крестить тайно и «упрощённо». Чем раньше, тем, считалось в народе, лучше. Доводы профессора тоже кажутся убедительными и как будто подтверждаются не только историей христианства, но и реальной жизнью. Часто ли крещёный, повзрослев, становится христианином? Прошу подробнее освятить эту непростую тему и помочь родителям в определении времени крещения своего чада.
Геннадий Зарва (gzarva@mail.ru)
Понятна тревога по поводу профанации великого таинства. Гонения на Церковь в минувшем веке отмечены не только сонмом мучеников, но и небывалым отступничеством. Среди гонителей и осквернителей наших святынь было немало крещёных людей. Лучше быть просто неверующим, чем крещёным и неверующим. Из 70—80% крещёных сегодня, скольких можно назвать по-настоящему верующими? Понятно, какую опасность могут представлять формально крещёные для Церкви в будущем.
В истории Церкви действительно был период, когда крещение откладывалось до зрелого возраста. И даже до порога смерти, поскольку это таинство — «во оставление грехов». Таким образом надеялись предстать пред Господом совершенно чистыми. Но однажды одному епископу явился вестник из горнего мира и сказал: «Что вы нам присылаете мешки, снаружи запечатанные, а внутри полые?» Человеку даётся вся жизнь, а не только её часть, для раскрытия даруемой Богом благодати. Хотя всесильный Господь может кого-то, как разбойника благоразумного, там, где есть вера и подлинное покаяние, спасти и в последний час. Но, как правило, путь к подлинной вере и покаянию есть постепенное, в течение всей жизни, восхождение.
Мы должны всегда помнить предупреждение святителя Афанасия Великого: «Самое главное в духовной жизни и в богословии — это чувство равновесия». Господь говорит в Евангелии: «Пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное» (Мф. 19, 14). А в повествовании о темничном страже из книги Деяний, который «крестился сам и все домашние его» (Деян. 16, 33), слова «все домашние его», по толкованию святых отцов, означают и детей.
Знает враг рода человеческого, как велика сила крещения, этого второго рождения, через которое мы переходим из обычной нашей жизни к жизни с Богом, становясь возлюбленными чадами Божиими. И всё делает, чтобы воспрепятствовать детям приходить ко Христу. Почему с такой легкостью лишают иные своих детей крещения под предлогом, что не следует заранее навязывать им путь, что «позднее они сами сделают выбор»? Как будто родители не оказывают влияния на них, уча их правильно говорить и отличать хорошее от плохого! Главный духовный выбор дети должны будут действительно сделать позднее, когда личным исповеданием веры в жизни им надо будет подтвердить выбор, сделанный за них родителями. Но отказывать в крещении ребенку, это и есть — заранее навязывать ему путь, убеждать его в том, что крещение мало что значит. И отдавать его, беззащитного, на поругание легионам бесов, хозяйничающих в сегодняшнем мире.
Да, благодать Божия раскрывается в крещёном человеке по мере его жизни по всей правде Божией. И предполагает непременно свободное и сознательное участие в даре Пресвятой Троицы. «Вот вода, что мешает мне креститься?» — читаем мы в книге Деяний. — «Если веруешь от всего сердца, то можно». Однако с самого начала Церковь совершает крещение младенцев. Смысл этого в том, чтобы мы увидели, что Бог первым возлюбил нас, а не мы Его. И что любовь Христа Бога к детям явлена на исключительной глубине. Христос обнимает и благословляет детей, как свидетельствует Писание. Разумеется, эти дети после своего крещения должны жить, научаясь от взрослых всему, что заповедал Христос, пока не достигнут личного обращения ко Господу. Ибо, по слову святых отцов, «христианами не рождаются, но становятся». Но всё же, прежде всего — рождаются. И взрослые крещёные уподобляются в значительной степени безсознательным младенцам, пока не узнают лично, по дару Христа, за покаяние и верность Господу, что значит наше крещение в Церкви Духом Святым. Потому, если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия (Ин. 3, 3).
Одним словом, вопрос, который Вы ставите в своем письме, решается не путём отмены крещения младенцев, а путём возрастания нашей ответственности за них.