Звезда отечественной эстрады 90-х Игорь Наджиев дал несколько концертов в местах расположения 83-й бригады ВДВ. После выступления певца десантники на эмоциях долго не отпускали певца – фотографировались, брали автографы. Затем и мне удалось пообщаться с ним и узнать некоторые тайны его творческого и жизненного пути.
– Игорь, вы только что отработали двухчасовой концерт перед нашими воинами. Выкладывались на сто процентов. Я знаю, что сегодня утром вы точно так же выступали в полевом лагере другого подразделения. Итого четыре часа «живого» пения, не под фанеру. Откуда силы берёте?
– Боженька даёт. И внутреннее осознание того, что я это должен сделать.
Выступать сегодня перед бойцами на передовой – это мой долг. На утреннем концерте я спел песню «Валенки» и вспомнил про Лидию Андреевну Русланову, которая дала более тысячи концертов для фронта и за свои деньги
купила две батареи «Катюш». Поэтому и средства для гуманитарки для наших бойцов я собираю, и выступаю перед ними совершенно безплатно, и часто на деньги, вырученные от своих концертов, закупаю БПЛА, средства связи,
оптику и многое другое, что необходимо на фронте.
– А давно так выступаете?
– С 2016 года, с первой моей поездки в Донбасс. Тогда так называемая российская богема воротила носы от Русской весны. Я приехал в Луганск вместе со Светланой Лазаревой, Мишей Муромовым и Серёжей Беликовым, и мы дали концерт в местном цирке. После разговора с людьми я понял, что эта земля уже никогда не вернётся на Украину, потому что от того, что они нам рассказывали со слезами на глазах, было страшно. Бабушки, которые помнят Великую Отечественную, говорили, что такого зверства даже немцы не творили. Поэтому с тех пор я здесь, со своим народом, там, где его надо поддержать. А когда тот или иной известный артист строит из себя небожителя и относится к людям как к челяди… Знаете, это просто отвратительно.
Это не народ тебе должен служить, а ты ему. Потому что благодаря именно этому народу ты имеешь всё и должен быть безмерно благодарен ему. Я люблю повторять гениальные строки Бориса Пастернака: «Быть знаменитым
некрасиво. Не это поднимает ввысь».
Небожителям надо повесить эти слова над своей кроватью.
– Многие из тех, о которых вы говорите, после 24 февраля 2022 года
– иных уж нет, а те далече…
– Получается, что Специальная военная операция действительно дана нам Богом для очищения – не только эстрады, искусства, но и всего общества. Господи, ну нельзя же было так жить, восхищаясь теми, кто плюет в
собственный народ, в гробы наших предков. Ну нельзя так.
– А кто из старшего поколения советских артистов для вас является эталоном?
– Одна из них – замечательная советская певица Ольга Борисовна Воронец, с которой мы вместе выступали и были очень дружны. Однажды она мне рассказала такую историю, которой я хочу с вами поделиться. Воронец жила
в одном доме и одном подъезде вместе с Клавдией Ивановной Шульженко.
Ольга Борисовна рассказывала: как-то поднимаюсь, смотрю, кто-то полы моет на лестничной клетке. «Клавдия Ивановна, да вы что, с ума сошли?» Шульженко: «Олечка, ой, привет. Понимаешь, пока нашу полотёрку дождёшься,
скорее сама всё сделаю, я сегодня свободная. Полы помыла – воздух свежий, настроение отличное!». Представляете себе, народная артистка Советского Союза, любимица миллионов, моет на лестничной клетке полы! Вот бы так поступать всем нашим отъездунам, прости, Господи, дай Бог им всем здоровья и времени на покаяние. Вот это человеческий эталон, как надо жить.
– У вас очень необычная внешность. Каких вы кровей?
– Мой папа – иранец княжеских кровей. Его отец, мой дедушка, выкрал и увёз его маму, мою бабушку, из Ирана. В Советском Союзе иранский «Ромео» спасал тогда свою любовь от кровной мести и вражды своих многочисленных родственников. А мама у меня русская. Ну и я, конечно же, крещёный православный, русский человек. И по крови, и по духу.
– Когда вы первый раз появились на широкой публике в медиапространстве?
– 1986 год. Всесоюзный конкурс эстрадной песни «Сочи – 86», центральный этап, на который прошли 160 участников. Мне 18 лет. Я – солист трикотажного комбината, делегированный на форум Астраханской городской филармонией. Бог знает, как я с балладой собственного сочинения про войну в Афганистане «Письмо солдата матери» добрался до второго тура конкурса, на котором чиновники от культуры всё-таки вслушались в слова
песни и углядели какую-то крамолу, на которую даже и намёка не было. В итоге в финал конкурса меня не пропустили. Сижу в гостинице, расстроенный, совсем ещё юный. Вдруг раздаётся телефонный звонок. В трубке мужской
голос: «Игорёк, здравствуй, это председатель жюри конкурса Марк Григорьевич Фрадкин. Ты пока никуда не уезжай. Мы тут посовещались и решили именно тебя наградить специальным дипломом жюри за прекрасное исполнение… Заткнитесь, козлы, не мешайте разговаривать с человеком!.. Игорь, это я не тебе, это я с коллегами общаюсь». В этот же год Борис Сергеевич Брунов берёт меня работать в Московский театр эстрады. С тех пор я считаю
Марка Григорьевича крёстным отцом своего творческого пути, он дал мне право на исполнение многих своих песен. «На тот большак на перекрёстке» пою до сих пор.
– Во времена своей юности, когда вы были очень популярны, я частенько путал вас с Филиппом Киркоровым. Ваше внешнее сходство и одинаковый сценический типаж помогли вам в профессиональной карьере?
– Угу, сейчас расскажу, как помогли. В то время Алла Пугачева как раз вышла замуж за Филиппа и начала заниматься его раскруткой как певца. Заметив наше внешнее сходство, она очень болезненно стала реагировать
на любое моё появление на экране.
Это было время, когда мне под надуманными предлогами стали отказывать в эфирах и концертах. В 1994 году на песенном конкурсе «Москва – Ялта транзит» перед финальным туром я занимал первое место. А в итоге рухнул
на десятое. Что же случилось перед финальным туром? Как мне потом рассказал председатель жюри, Царство ему Небесное, Михаил Танич: «Мы ничего не могли сделать. Пришла Пугачёва и всё решила». Да много чего ещё можно на эту тему вспомнить, Бог ей судья, я её уже давно простил.
– Но вы пропали из эфира – ни много ни мало – на 30 лет. Невозможно такое время контролировать все медиаресурсы…
– Дорогой Андрей, вы просто не понимаете, как был устроен шоу-бизнес в 90-х и начале 2000-х. Достаточно было исполнителя «выключить» на пару месяцев, как все дельцы от шоу-бизнеса тебя начинали считать «сбитым лётчиком», с которым никто не хочет иметь дела. Вот так и прошли эти тридцать лет. Сначала от безысходности уехал в Америку, пел в Лас-Вегасе, зарабатывал неплохие деньги, но замучила ностальгия. Именно тогда я отчётливо понял фразу, которую мне некогда сказала знаменитая певица Алла Баянова, вернувшаяся на Родину на закате своих дней: «Игорь, запомните, русская душа сохнет в разлуке с Россией». И я вернулся. И хотя в большую эстрадную тусовку я уже не вхож и на телеэфиры меня не приглашают, продолжаю заниматься своим любимым делом – пою для людей, пишу песни, издаю альбомы. А знаете, есть в этой истории один большой плюс – я сохранил свою душу.
Ведь шоу-бизнес – это такая клоака, в которой, чтобы оказаться на плаву, нужно столько раз поганить свою совесть.
– И всё же ваш хит начала 1990-х на стихи Сергея Есенина «Ну, целуй!» спустя тридцать лет неожиданно завирусился в Европе и начал занимать первые строчки музыкальных иноязычных чартов. Многомиллионные просмотры. Успех, сравнимый с феноменом Надежды Кадышевой в России. А в 2023 году вы заняли второе место на телевизионном музыкальном конкурсе «Суперстар!
Возвращение», уступив победителю всего один балл. Что это, если не возвращение?
– Всё это приятно, конечно, но по большому счёту баловство. Меня больше порадовало, когда на Первом канале детский приют исполнил мою песню «Боже, храни Россию!» Ну а ещё больше я свою нужность ощущаю, когда даю концерты перед бойцами здесь, в прифронтовой зоне. Непередаваемые ощущения боевого братства.
Андрей САМАРСКИЙ