Мы говорим на языке оккупантов добровольно. Не под дулом автомата. Не потому что нас заставляют. А потому что стали считать это нормой.
Наш родной язык задыхается – не от ненависти, а от равнодушия. От глянцевого модного мусора, которым мы его завалили. Заходишь в торговый центр – и тонешь в языковом коллаже: шоппинги, бутики, барбершопы, клининги,
маркеты, маркетплейсы, букинги…
Среди всего этого – одно слово по-русски: баня. Потому что париться по-русски всё ещё не запрещено, а душу по-английски не отогреешь. В кофейнях – не завтрак, а бранч. Не пирог, а кейк. Не каша, а поридж. И Иван-чай тебе не нальют – предложат фреш, латте или чай латте макиато с соевым молоком.
Сидишь на ланче, ешь бейгл – чувствуешь себя почти иностранцем. Даже если всю жизнь прожил в Пскове. На груди – NY, на спине – Union Jack, а у кого-то и вовсе лэйбл Dolce & Gabbana как визитка идеологического импортозамещения. На работе – дедлайны, коучи, девелоперы, сейлы, аксепты, фичи, фидбэки, кипиаи, хеджирования, фронт-офисы, бэк-офисы… Кто всё это? Люди или юзеры?
Команда или аутстафф?
В медиасреде – ад на всех частотах: шоураннеры, спикеры, инсайты, селебы, мейкапы, каверы, челленджи, лайфстайлы, флешбэки, трибьюты, инфлюенсеры, контенты, релизы, саундтреки, рисёрчи…
Это не английский язык. Это суржик. Языковая каша с претензией на стиль. Мы не просто теряем слова. Мы теряем ощущение себя. Мы больше не хотим быть собой. Мы хотим быть кем-то другим – хоть по одежде, хоть по речи.
И это страшно. Ведь язык – не просто способ общения. Это отражение нашей свободы. Это наш код. Наш оберег. Наш ДНК. И исчезаем мы. Как народ. Мы добровольно в оккупации. Внутренней.
Мягкой. Без войны. Но с тяжёлыми последствиями.
Можно ли выбраться? Можно. Начать – с малого. Обязать публичную сферу использовать русский язык. Закон о защите языка уже есть – просто начать его применять. Ведь даже не потому пишут по-английски, что это нужно иностранцам. Нет. Пишут, чтобы выглядеть «своими среди чужих». Точнее, «чужими среди своих».
Стыдятся быть русскими.
А это уже не просто языковой вопрос. Это – вопрос идентичности.
Когда-то оккупанты меняли вывески и названия, чтобы стереть лицо страны. Сегодня мы делаем это сами – и сами себя обезличиваем.
Пора остановиться! Пора снова говорить по-русски. Гордиться тем, кто мы есть.
Иначе скоро останется только слово СПА – над последней баней, в последнем городе, где ещё кто-то помнит, как звучит живое русское слово.