Ответы протоиерея
Александра ШАРГУНОВА
Через какие потрясения прошла наша Россия в минувшем веке! А то, что происходит сегодня, вне сомнения, обещает не менее страшное. Если в начале XX века врагам Церкви Христовой, несмотря на то, что у власти был такой благочестивый и мудрый правитель, удалось добиться своего, то чего мы должны ожидать сегодня? Как устоять в таких испытаниях в вере? Для этого, говорят, надо стяжать благодать. Но какая тут благодать, когда всё темнее, а не светлее становится в мире? И не на что опереться. У святых, конечно же, была благодать. А нам на что надеяться?
О.М. Наумов, г. Кисловодск
В мире, отпавшем от Бога, редко бывает спокойно. Но когда ветер встречный и жизнь – борьба, Христос всегда приходит на помощь. Жизнь – отчаянная борьба: с самим собой, с нашими обстоятельствами, с нашими искушениями. С нашими бедами, которые вот-вот опрокинут нас и которых сразу на всех, на всю Россию нашу и, наверное, на весь мир хватает.
Говоря о страшных бедствиях, грядущих на вселенную, мы, естественно, думаем о России, которая попадает из одной опасности в другую, и сегодня её давние враги уже хотят пустить её ко дну.
Вы упомянули о нашем святом царе-мученике Николае.
Действительно, трудно найти правителя более благочестивого и мудрого, чем он. Но прежде всего, это был человек ясной и твёрдой веры. Есть очень интересное воспоминание баронессы Буксгевден о нашем святом страстотерпце государе Николае Александровиче, где она приводит рассказ государя о своём деде императоре Александре II, с которым у него было много общего. Император Александр II ввёл демократические
реформы для своего народа, и за это был преследуем нигилистами на каждом шагу во время своей потерявшей иллюзии старости. Внук Николай был его любимцем, его «солнечным лучом», как Александр II его называл.
«Когда я был маленький, меня ежедневно посылали навещать моего деда, – рассказывал Николай II своим дочерям. – Мой брат Георгий и я имели обыкновение играть в его кабинете, когда он работал. У него была такая приятная улыбка, хотя лицо его бывало обычно красиво и безстрастно. Я помню то, что на меня произвело в раннем детстве большое впечатление». Далее следует рассказ, на который мы должны обратить внимание: «Мои родители отсутствовали, – рассказывал Николай Александрович, – а я был на всенощной с моим дедом в маленькой церкви в Александрии. Во время службы разразилась сильная гроза, молнии блистали одна за другой, раскаты грома, казалось, потрясали и церковь, и весь мир до основания. Вдруг стало совсем темно, порыв ветра из открытой двери задул пламя свечей, зажжённых перед иконостасом, раздался продолжительный раскат грома, более громкий, чем раньше, и вдруг я увидел огненный шар, летевший из окна прямо по направлению к голове императора. Шар (это была молния) закружился по полу, потом обогнул паникадило и вылетел через дверь в парк. Моё сердце замерло, я взглянул на моего деда – его лицо было совершенно спокойно. Он перекрестился так же спокойно, как и тогда, когда огненный шар пролетал около нас, и я почувствовал, что это и
немужественно, и недостойно так пугаться, как я. Я почувствовал, что нужно просто смотреть на то, что произойдёт, и верить в Господню милость так, как он, мой дед, это сделал.
После того, как шар обогнул всю церковь и вдруг вышел в дверь, я опять посмотрел на деда. Лёгкая улыбка была на его лице, и он кивнул мне головой. Мой испуг прошёл, и с тех пор я больше никогда не боялся грозы».
Это событие явилось знаменательным в судьбе императора Александра II и в судьбе святого мученика царя Николая II и, можно сказать, прообразовало страшную грозу и бурю, которой скоро оказалась охваченной Россия. Сам государь Николай Александрович так рассказывал своим дочерям о цареубийстве и о смерти царя-освободителя: «Мы завтракали в Аничковом дворце, мой брат и я, когда вбежал испуганный слуга: «Случилось несчастье с императором, – сказал он, – Наследник (Александр III) отдал приказание, чтобы великий князь Николай Александрович (то есть я) немедленно приехал бы в Зимний дворец. Терять время нельзя». Генерал
Данилов и мы побежали вниз и сели в какую-то карету, помчались по Невскому к Зимнему дворцу. Когда мы поднимались по лестнице, я видел, что у всех встречных были бледные лица, на ковре были большие красные пятна – мой дед, когда его несли по лестнице, истекал кровью от страшных ран, полученных от взрыва. В кабинете уже были мои родители. Около окна стояли мои дядя и тётя. Никто не говорил.
Мой дед лежал на узкой походной постели, на которой он всегда спал. Он был покрыт военной шинелью, служившей ему халатом. Его лицо было смертельно бледным, оно было покрыто маленькими ранками. Его глаза были закрыты. Мой отец подвёл меня к постели: «Папа, – сказал он, повышая голос, – ваш луч солнца здесь». Я увидел дрожание ресниц. Голубые глаза моего деда открылись. Он старался улыбнуться.
Он двинул пальцем, но не мог поднять рук и сказать то, что хотел, но он несомненно узнал меня. Протопресвитер Баженов подошёл и причастил его в последний раз, мы все опустились на колени, и император тихо скончался. Так Господу было угодно», – закончил Николай II.
Покорность воле Божией, пишет баронесса Буксгевден, была основой его религии. Его вера в Божественную мудрость, которая направляет события, давали Николаю II то совершенно сверхъестественное спокойствие, которое никогда не оставляло его. Прославляя последнего русского царя и его мученическую кончину, мы должны в полной мере оценить эту, может быть, главную, определяющую его святость черту.
Хорошо быть с Господом на горе Преображения, но драгоценнее любить волю Божию среди тусклых будничных трудностей и выходить навстречу Христу среди бури, и поклоняться Ему, когда Он на Кресте.
Один опытный пастырь говорил: «Когда я вижу душу, которая во всём полагается на Бога, хотя бы она лишена была всего остального, я говорю: вот душа, которая имеет всё. Всё остальное, с какими угодно великими дарами, без этого, меня страшит, и я боюсь увидеть здесь действие Люцифера». В самом деле, какая польза от высших светов, Божественных откровений, когда не любят волю Божию? Знание души, верной своему
долгу, спокойной, доверяющей во всём Божию Промыслу, дороже, чем самое глубокое проникновение в тайну. Одно горчичное зерно чистой веры больше освящает простую душу, чем та заря, которая была у денницы.
Мы ужасаемся бедствиям нынешнего времени, но, как сказал святой Иоанн Златоуст, одно только страшно – грех. Всё содержит Господь, на всё воля Божия, благословляющая и попускающая. Все события – лучи солнца воли Божией, и человек, который имеет от Бога дар это видеть, сам становится лучом солнца среди мрака событий.
Мы говорим, что есть две книги, две Библии – слово Божие написанное и слово Божие, исполняемое в событиях мира. Вся история мира – буря Апокалипсиса с семью изливаемыми на землю чашами гнева Божия. Это слова Божии, это то, что Он открыл, то, что Он продиктовал. Что хочет сказать Бог лжерелигиями, ересями, расколами, революциями, войнами и прочими землетрясениями? Всё это – проповедь Истины, всё это для того, чтобы мы, отделив себя до конца во внешнем мире от всякой тьмы, были внутренне свободны для принятия Христова света. Фараон, фараоны XX века и наших дней и все нечестивые, которые преследовали народ Божий и которые преследуют его теперь, только для этого и существуют. Господь говорит с нами сегодня через новые грозные события. Все революции – только волны Его Промысла, которые вызывают бури в наших слабых душах.
Но суть этих страшных тайн – слово живое, которое нас учит мудрости, силе, добру. Господь хочет явить нам среди ада Своё присутствие и даровать нам Божественную тишину. В ответ на наш страх и отчаяние Он говорит: «Это Я, не бойтесь! Это Я, от начала Сущий». Разве есть что в мире, что могло бы одолеть силу души, исполненной доверия Богу?
Никогда действие, в котором война против Бога, не может противостоять тому, кто един с действием Божиим. Если мы хотим победить всех наших врагов, мы можем сделать это только этим оружием.
Христос обнял нас руками на Кресте, чтобы защитить нас.
Он шёл, ступая по волнам, говорит блаженный Августин, и таким образом мы узнали, что под Его ногами – все волнующиеся бури жизни. Нечего страшиться, когда нам служит Господь и когда открывают нам этот путь наши святые, – те, которые от великой скорби, как говорит Апокалипсис (Откр. 7, 14), кровью Агнца и своей кровью вошли в вечный, непостижимый покой.
Судя по событиям, которые происходят в мире, человечество не просто вступило в полосу нескончаемых бед, оно охвачено несравненно большей бедой – оставленностью Богом. И самое ужасное – эта оставленность нарастает – молись, не молись, Бог как будто не слышит нас. Я понимаю, что сила веры, как постоянно проповедует Церковь, зависит от жизни по вере. Но ведь и жизнь по вере – не только наши немощные усилия, но прежде всего дар Божий. Мой знакомый поделился со мной, что когда он начал ходить в церковь, то Бог дал ему узнать, что существует высшая реальность. А теперь он не может молиться, потому что не чувствует ничего. К тому же и не получает ничего от молитвы. Неужели эта богооставленность коснулась уже и верующих?
Ю. Худякова, г. Дмитров
Что значит оставленность Богом? Может быть, напротив, Бог ищет встречи с нами в этих испытаниях. Среди нынешних бед и испытаний на память невольно приходит пророк Илия, который по повелению ангела в течение сорока дней и ночей шёл до горы Божией Хорив. Бог приглашает нас, как некогда Илию, к встрече с Ним, и назначает место встречи. Но как часто мы опаздываем или просто не приходим к Нему! Вне сомнения,
мы недостаточно внимательны к зову Господню. Говорят, человек – это желание. Скажи мне, чего ты хочешь, и я скажу, кто ты.
Есть ли у нас желание жить по воле Божией, чего бы нам это ни стоило? Есть ли стремление в любых обстоятельствах, даже самых скорбных, воздать славу Богу и принести благодарение Ему? Может быть, мы не смиренны в наших молитвах? Конечно, мы часто хотим чрезвычайных духовных явлений, но совсем не бури, не землетрясения, не огня. Господь – в веянии тихого ветра, «во гласе хлада тонка».
Мы нередко приходим в уныние от того, как мы молимся, потому что сознаём, что нет Господа в нашей духовной жизни.
Кому не знакомо это признание: «Я не могу молиться, потому что не чувствую ничего. К тому же я не получаю ничего». Будем остерегаться так судить о качестве нашей молитвы. Достаточно для нас уверенности, что мы сами присутствуем на молитве.
Наша молитва начнёт углубляться, когда мы поймём, что начать молиться – это прежде всего, как говорят святые отцы, замолчать. Иными словами, избавиться от многозаботливости и многословия, чтобы сделаться способными слышать веяние тихого ветра. Этот тихий ветер веет всегда, но мы создаём в себе столько шума, что не можем различить его. Этот «глас хлада тонка» – Дух Святой. Он, говорит апостол Павел, молится в нас.
Начало истинной молитвы – готовность сказать, как это делают святые: «Господи, раб Твой слушает Тебя». Такое слушание – также и послушание. Как можем мы творить волю Отчую, если мы не знаем её? Но только слушая Господа – в молитве, в богослужении, в усердном и благоговейном чтении слова Божия, – мы начинаем различать замысел Божий о каждом из нас.
Этот замысел – привести нас к вечному блаженству, сделать нас безконечно счастливыми. Как должны мы опасаться пройти мимо этого дара!
Если среди миллионов крещёных так мало сегодня таких, кто готов всю свою жизнь посвятить Богу, то это не потому что Христос больше не зовёт нас, а потому что мы не находим времени, чтобы внимательно слушать Его. И, узнавая Его, отвечать на зов Его.