Интервью со старшим священником Росгвардии отцом Святославом ЧУРКАНОВЫМ о служении в зоне СВО и роли Православия в жизни солдат
– Отец Святослав, вы в очередной раз поехали «за ленточку». Расскажите, пожалуйста, подробнее о целях ваших поездок, о вашей миссии в зоне СВО.
– Это окормление военнослужащих, духовная помощь и поддержка. Недавно священноначалием я был назначен старшим священником Росгвардии в зоне проведения СВО. Объединяю и корректирую всю деятельность священников, которые работают по линии Росгвардии по всем направлениям.
Самое главное в нашей деятельности – это поддержка военнослужащих, разъяснение происходящих событий именно с духовной стороны. Потому что сейчас люди прекрасно понимают, что все события, которые здесь разворачиваются, связаны ментально. Что это именно духовная война. И воины наши, слава Богу, тоже понимают. А, соответственно, есть потребность и в духовной поддержке. Мы же не до такой степени воцерковлены, я имею в виду наше воинство. Понимание есть, а что делать – многие не знают. Поэтому приходится начинать именно с азов. Можно просто брать детский «Закон Божий» и начинать его изучать.
Я с 2016 года окормляю военнослужащих Донбасса. Но в сравнении с боевым опытом, например, Чеченской войны – здесь совершенно всё по-другому. Поэтому свою работу приходилось с нуля начинать: вырабатывать алгоритм действий священника прямо с колёс.
– А в чём разница?
– В жестокости. Разница в том, что в других конфликтах была чётко наша сторона и была противоборствующая сторона. И мы прекрасно понимали, что это враждебные силы. Они не так массово поддерживались по всему миру. Локально они поддерживались, в тех же чеченских конфликтах. Но это была локальная поддержка. А здесь пятьдесят с лишним стран, объединившись, идут…
У нас и выбора-то нет: либо нас полностью уничтожат, либо мы должны это с корнем выкорчевать. Фашизм, нацизм – это понятия общечеловеческие, политические. А для нас, верующих людей, особенно тех, кто всё своими глазами видел, происходящее здесь – чистой воды сатанизм.
Мы своих воинов учим: каждый православный христианин должен во время таких событий, когда идёт уничтожение не только людей, но и уничтожение самой истории, уничтожение веры, – просто обязан встать на защиту. И не только на защиту самого себя, но и тех людей, которые страдали последние восемь лет. Это наши близкие по духу, по крови, по вере люди.
Мы сами очень долго терпели, проявляли именно христианские качества – человеколюбие, милосердие. Пытались через дипломатию подойти к этим вопросам. Но нас не слышали.
Правда бывает одна, в единственном числе. А ложь – она многолика. Недаром говорят, что сатана – отец лжи. И вся та Интервью со старшим священником Росгвардии отцом Святославом ЧУРКАНОВЫМ о служении в зоне СВО и
роли Православия в жизни солдат ложь, фейки и прочее сейчас распространяется тысячами. И хочешь не хочешь, на страстях и эмоциях люди начинают воспринимать ложь уже как правду. А мы своих позиций не меняем – мы защищаем народ, защищаем свою веру, защищаем свою страну и землю. Но нас не слышат.
– Отец Святослав, может быть, вы знаете примерное число священнослужителей, которые сейчас активно работают в зоне проведения СВО?
– Я конкретной информации вам дать не смогу, но думаю, что чуть более сотни священников единовременно здесь находятся. У нас есть священники штатные. Они являются помощниками командиров частей или подразделений по работе с верующими военнослужащими. Изначально в зону СВО заходили только штатные священники, вместе со своим подразделением.
А когда пришло понимание необходимости нахождения здесь священников (а в этом была очень большая потребность), то тогда священноначалием в июле 2022 года был подписан указ о том, что священники на добровольческой основе имеют право заходить в зону СВО. Например, я заходил сразу в июле.
– Банальный вопрос, как помимо духовной поддержки священнослужители могут помочь военным на поле боя?
– Ни один священник сюда не заезжает с пустыми руками.
За последние полтора года сформировались подразделения, с которыми мы работаем на постоянной основе. Несколько таких подразделений на Луганском направлении, на Донецком.
Например, я узнаю от командира, что есть какая-то потребность, и стараюсь её частично или полностью закрыть. Это первое.
Второе. У нас все священники оканчивают курсы тактической медицины. Сейчас это в обязательном порядке. Если они оказываются непосредственно при проведении боевых действий, то могут как медики оказать первую помощь военнослужащим, выносить раненых.
А оружие священник Русской Православной Церкви в руки брать не имеет права. Мы можем встать на защиту Родины, если вдруг придёт такая потребность. Но тогда мы должны будем сделать выбор – либо снять крест и взять в руки автомат, либо продолжать свою духовную миссию. В истории Великой Отечественной войны было много случаев, когда священники брали оружие и шли воевать. Потом была определена процедура, по которой несколько лет священник не мог совершать литургию, но потом по покаянию его восстанавливали в сане.
Хотя я думаю, что, дай Бог, у нас до этого не дойдёт.
Но если всё-таки такое случится, то у нас очень много священнослужителей имеют боевой опыт. Я сам служил в спецназе, поэтому знаю, что такое оружие и умею с ним обращаться.
Но мы выбрали свой путь и должны его придерживаться.
– Принципы, особенно духовные, это очень важно?
– Конечно. Когда на постоянной основе работаешь в подразделении, то и командиры, и особенно бойцы очень пристально наблюдают за священниками. Солдат очень мотивирует, когда они видят, что священник приехал и не просто походил по расположению, сфотографировался. А что именно он несёт даже не проповедями, а своим христианским образом жизни. Хотя в условиях боевых действий некоторые вещи очень осложнены, но для бойцов это очень большая мотивация.
– Очень много священников и сестёр милосердия трудятся в освобождённых городах, в том числе в многострадальном Мариуполе. Как Церковь и православная вера помогают жителям этих городов?
– Это не линия Военного отдела Московской Патриархии.
Это линия Синодального отдела по социальной службе и благотворительности, которую возглавляет владыка Пантелеимон. Они очень активно занимаются гуманитарной помощью, работают в госпиталях, набирают сестёр милосердия, формируют бригады, которые работают в Мариуполе.
Там, кстати, довольно большой объём работы уже сделан. В Мариуполе я был в июне и был просто потрясён увиденным. До этого был там в августе, а потом в октябре 2022 года. Уже тогда была видна разница, когда более-менее расчистили дороги.
Когда был там этим летом, то был потрясён масштабом строительства, которое там ведётся. Город восстанавливается очень быстро при таком огромном масштабе разрушений.
– Доводилось ли вам общаться с местными жителями на освобождённых территориях? Как они сейчас относятся к православной вере, как они переживали эти события?
– По-разному. Есть ещё достаточно людей, которые не очень положительно воспринимают. Но люди из освобождённых территорий Луганска и Донецка настрадались. Я в Луганской области очень давно и много знаю мест, например Старобельск и Половинкино, где была пыточная тюрьма. В городе Счастье тоже есть страшные места, где людей просто уничтожали, пытали. Страшные вещи. На «Азовстали» я бывал тоже, видел эти капища.
Они же создали как бы свою веру, свою религию… Язык не поворачивается это так назвать. Секту создали настоящую, и туда народ пошёл.
– А как людей обратно вернуть на путь истинный?
– С этим ничего не надо делать. Мы просто должны оставаться людьми. Например, когда подразделения Росгвардии заходят в населённый пункт, мы везде стараемся наладить контакт с местной администрацией, руководителями школ, больниц, детских садов, настоятелями храмов на этой территории.
Стараемся и гуманитаркой помочь, и своим трудом.
У меня очень много примеров по Луганской группировке.
Например, своими силами бойцы помогли батюшке Троицкого храма восстановить старинную церковную ограду. Даже начальник группировки лично щёткой чистил, сам красил. Они же это видят.
Да, может, у них и было понимание, которое закладывали им ранее, что мы оккупанты какие-то, что мы захватчики, напали на них. Но они видят обратное. Всё, что здесь происходило… Ведь все физические болезни исходят из нашего духовного повреждения.
Многие считают, что развал Украины начался с 1991 года.
А это неверное понятие. Основной толчок к этому был сделан ещё в 1989 году, когда начался первый раскол Украинской Церкви. Тогда бывший митрополит Филарет решил создать отдельную Церковь. И ведь это не просто из-за гордыни человека, это был конкретный американский проект, сейчас об этом уже говорят открыто. А там тоже далеко не глупые люди. И они знали, с чего надо начинать – с Бога. Да, это не быстрые процессы, но они и не спешили. И повреждения пошли по всему народу. А куда людям деваться? И народ поплыл по течению, и ему понравилось просто плыть.
У украинцев была проведена очень серьёзная информационная работа, надо отдать им должное. Накачивание различного рода «антирусским» на протяжении десятилетий – оно дало вот такие махровые плоды. Но Бог поругаем не бывает.
Всё это восстановится, всё будет нормально, и народ очнётся.
Мы сейчас спасаем этот народ, по большому счёту, вытягиваем их. Как бы там ни было, это наш больной брат, которого надо лечить. И жёстко причём.
– Существует такое выражение, что в окопах неверующих нет. И наверняка вы уже видели много случаев, когда солдат начинает воцерковляться, уже будучи под обстрелами. Как к этому относится Церковь?
– Такие примеры здесь на каждом шагу. Вот буквально сегодня был под Кременной, у танкистов. Ребята сами построили подземный храм. Просто один верующий человек в подразделении взял и начал копать яму, таскать брёвна. Сначала все смеялись, ходили, пальцем у виска крутили, мол, дурачок какой-то. Но изо дня в день к нему по одному-два человека присоединялись. И в итоге всем миром построили храм.
Священники редко туда приезжают, всё-таки это близко к линии боевого соприкосновения. Но костяк этих верующих ребят вечерами там собирается. Мне Максим, устроитель храма, рассказал, что в день из разных подразделений храм может посетить до 50-70 человек. Просто постоять, свечку поставить.
У них там всё это есть. Он сам парень воцерковлённый, дай Бог ему здоровья.
Самое удивительное, когда я был у них в августе, они ещё доделывали храм. Сегодня приехал, там напротив тоже копают. Спрашиваю, мол, что это такое, так мне говорят: «А это мусульмане мечеть теперь делают». Получается, сейчас с одной стороны – православный блиндажный храм, а напротив будет мусульманская подземная мечеть.
– Наверняка много солдат обращаются к вам с просьбами о поддержке, помощи, в том числе на гражданке. О чём обычно просят наши воины?
– Чаще всего солдаты просят передать родным, что они живы-здоровы. Это самое главное. Раньше ведь была проблема со связью. Сейчас, не кривя душой, могу сказать, что обеспечение бойцов нормальное. С питанием вообще проблем нет никаких.
Просьбы больше специфические. Где-то тепловизоры нужны, где-то прицелы. Надо понимать, что такие вещи здесь – это расходный материал. Та же рация. Ты упал в окоп, бронежилетом рацию придавило, и она сломалась. Те же маскировочные сети. Они работают 2-3 месяца, а дальше превращаются в труху. Это расходник. Их здесь нужны километры.
Поэтому люди и занимаются подобным обеспечением. У меня лично есть несколько волонтёрских движений, с кем я на постоянной связи. Вот сейчас, например, привёз масксети, коврики, медикаменты, бинты, жгуты – это всё очень востребованно.
– Просили ли вас передать что-то памятное, близкое сердцу?
– Ну, например, Александру Сергеевичу Ходаковскому, заместителю начальника Федеральной службы войск национальной гвардии РФ по ДНР, связали носки с его позывным Скиф. Я ему их лично вручил в руки. И знаю точно, что он в них ходит. Бабушка одна знала, что я с ним общаюсь, работаю с его подразделениями. Она подгадала под мою поездку и связала, отдала мне и поручила передать эти носки.
– А кто в большей степени поддерживает наших бойцов на гражданке?
– Это разные люди. Основная прослойка – от 30 до 50 лет.
Они имеют наиболее полное понимание всего здесь происходящего. Недаром говорят, что эту войну выиграют 45-50-летние мужики. Также и женщины такого возраста помогают, потому что они тоже всё это понимают.
А так – могу сказать, что есть и очень богатые люди, которые, зная нашу деятельность, напрямую обращаются с предложениями и закупают необходимые вещи на довольно серьёзные суммы, а иногда и просто деньги переводят.
В августе мы закупили шесть РЭБов, каждый по 600 тысяч. И приборы ночного видения на несколько миллионов рублей. Сейчас везу ребятам коптеры, тепловизоры, прицелы на несколько миллионов.
– Проще стало собирать средства на гуманитарную помощь, чем раньше?
– Я бы не сказал, что проще. Как-то волнами идёт. Большой всплеск активности был во время мобилизации, тогда люди зашевелились, начали задумываться над происходящим. В любом случае Бога гневить не надо. По себе могу сказать: на всё, что ребята просят, мне всегда удаётся набрать денег и закупить. Поэтому слава Богу.
Я сам первые четыре командировки заходил сюда непонятно как. Приходилось даже на «вертушке» прилетать. Потому что на своём транспорте не поедешь. И люди, которые меня знают, верующие и благотворители, помогающие мне и храм строить, вот они пришли и сказали: «Хватит вам, батюшка, на попутках ездить». И купили мне машину. И я с февраля на ней уже четвёртый раз сюда зашёл, наездил больше 30 тысяч километров. И машина Божией милостью не ломается. Ну и я слежу, конечно, за ней. Мне как старшему священнику выделяют сопровождение, просить для них машину неудобно. Поэтому все прыгнули ко мне в машину, а водителем я сам. И поехали. Конечно, стало более удобно и мобильно.
Или, например, шевроны, которые мы распространяем в зоне СВО. В Орле есть целая фабрика, там девчонки их делают.
Я каждый раз привожу штук по 600 бойцам, там они разлетаются, как жареные орехи.
– Известно, что вера в Господа Бога и молитва могут придать воину сил в самый ответственный момент, спасти от неминуемой гибели. Расскажите, известны ли вам такие случаи?
– У меня есть такой пример. Ещё прошлой осенью и зимой я активно работал с вновь прибывшими военнослужащими. Это было морально тяжело: все ребята ещё не обстрелянные, не готовые к тому, что здесь происходило.
Сейчас прошедшие суровую школу бойцы прекрасно понимают, где находятся и с чем и с кем имеют дело. И мотивация нормальная.
И вот у меня 12 октября был день рождения. От знакомого парня, одного из тех военнослужащих, приходит смс: «Вы к нам в Красноречку приезжали прошлой зимой. Мы вас поздравляем с днём рождения». А в конце приписка: «Мы все уверены в том, что выжили благодаря вашим поездкам и молитвам». Для меня это самая высокая оценка моей деятельности и явный пример охранительной силы православной веры.
А ещё высокую оценку вижу в том, что на меня ЦИПСОшники несколько раз уже делали фейки. Даже приходилось на телевидении выступать, опровергать.
Ещё у меня есть сапёрное подразделение, которое я окормляю. Они взяли себе имя Сорока великомучеников Севастийских. Я их командира просто обожаю. В нём сочетается простота великого русского народа и глубокая христианская вера. Он сам огромный, как медведь, а со своими бойцами, как курицанаседка – всех обнимет, накормит. Ему говоришь: «Коля, мы спешим». А он: «Пока не пообедаете – не отпущу, не принимаю никаких разговоров».
Мне приходилось с ним выезжать на «передок» к Марьинке. Я, хоть и священник, но чувство страха, как любой человек, испытываю, особенно когда рядом снаряды падают. Или заходишь на поле, а тут мины в землю воткнуты. Спрашиваю у него, мол, что это, а он в ответ: «Да это мины неразорванные, батюшка, не волнуйтесь». Потом мину поднимает, несёт мне, говорит:
«Да у неё уже боёк вывернут, не страшно».
Вот с ним не то что страха не существует, но есть внутреннее спокойствие и уверенность, что этот человек, если что, рядом. Завидую бойцам, у которых такие командиры. Когда с ним рядом идёшь, на душе спокойно.
И само подразделение потрясающее. Я когда узнал, как они ходят в бой и какие задачи выполняют… Идут впереди «штурмов» (штурмовики), впереди танков, разминируют проходы, пропускают войска, после все коридоры закрывают обратно.
Можно сказать, что всё голыми руками. Все бойцы сухие, жилистые. Я когда к ним в подразделение приезжаю, то явно чувствую сильный боевой дух, который там царит.
Историй всяких, конечно, очень много – всех и не упомнишь. Книгу надо писать, наверное.
– Я думаю, она будет очень интересная.
– У нас отец Дмитрий Василенков уже два тома выпустил книги «На войне». Самому довелось её недавно прочитать, и могу сказать, что это без преувеличения настольная книга военного священника. В сжатой форме всё чётко описано, как и что должен знать и уметь священник, как он должен свою деятельность осуществлять. Духовная безопасность как для священства, так и для военнослужащих. У батюшки колоссальный опыт.
– Поясните, пожалуйста, в чём принципиальная разница военного и гражданского священников?
– Принципиальной разницы нет – поп есть поп. Но есть особенности, например, как у нас в Росгвардии. Поэтому мы стараемся в зону СВО подбирать отцов, которые имеют подходящий опыт. Соответственно, задачи разные, и под них мы должны выстраивать свою работу.
Общаться с бабушкой в храме – это одно, а общаться с военными, где и мат можно услышать, – это совсем другое. Иной раз и командира нужно в сторону отвести и поставить на место. Я, например, не приемлю такие вещи, когда командир начинает при всех своих бойцов поливать трёхэтажным матом, унижать как-то. У меня были такие моменты. Я потом спокойно разговаривал с офицером и разъяснял.
– И прислушиваются обычно к вашим словам?
– Да. Многие прислушиваются. Мы свой авторитет здесь зарабатываем сами. Конечно, не всегда всё получается. Но мы делаем добрые дела, бесу это не нравится. Поэтому он всякими путями будет пытаться как-то внести смуту и раздор. Мы – священники, и должны с этим бороться с утроенной силой, чем мирские люди.
– Вы ранее говорили о полевых православных храмах и приводили конкретный пример. Много ли таких храмов уже построено?
– Думаю, что уже с десяток полевых храмов есть, а может быть, даже побольше. Особенно часто такие храмы устраивают там, где на постоянной основе присутствует священник.
Любой полевой храм, что ни говори, но не обойдётся без священника. А так у вас может хоть одна бумажная иконка висеть и огарок свечи стоять – это уже будет место молитвы. Украшения и всё прочее мы в мирной жизни будем делать, хотя я могу сказать, что и здесь весьма достойные храмы строят. Я поражён, с какой любовью и верой люди их возводят.
Иной раз, бывает, приезжаешь, и храма нет, но молитвенный уголочек есть. Это всё про отношение к Богу.
– Ещё одна животрепещущая тема – это раскол Русской и Украинской Православных Церквей. Доводилось ли вам говорить с украинцами об этом, что они сами по этому поводу думают? И главное – как выйти из этого
кризиса?
– Это однозначно искусственно созданный конфликт, человеческими руками. И подталкиваемый бесом в спину.
Мнения людей разные. Большинство – это Донецк и Луганск, они уже давно прекрасно всё понимают. Но у них здесь жил и величайший молитвенник, отец Зосима. И единственное из его несбывшихся пророчеств – это то, что не затопило Киев.
Я давно общаюсь с монахинями из Никольского монастыря.
Ещё осенью часть из них вывезли в Снежное, где они сейчас и живут вместе с игуменьей, матушкой Анной. Многие из сестёр застали Зосиму ещё при жизни. У них даже есть тетрадочка, куда они записывали за ним. И по этим записям практически всё сбылось.
Здесь люди остались истинными православными христианами. Думаю, что и на Украине в большинстве люди останутся с верой. Самое интересное, что когда только СВО началась, а после украинский Синод осудил её и предложил епископам отказаться поминать Патриарха Московского и всея Руси в богослужениях, то закарпатские иерархи практически единогласно отказались это делать. Они сказали: «Мы находимся в лоне Русской Православной Церкви».
Это серьёзный показатель того, что истинное Православие на Украине не умерло. Оно вступило в стадию мученичества и исповедничества. Значит, Церкви надо пройти через это. У Бога всё промыслительно, просто так ничего не бывает. Не хочется никого осуждать.
Помню, что ещё до СВО во время гуманитарных поездок в Донбасс мне местные верующие бойцы говорили:
– Знаете, чем вы отличаетесь от местных священников?
Тем, что вы могли бы и не заниматься гуманитаркой. Но вы нанимаете машину, закупаете, сами сюда едете, сами ездите, раздаёте. А наша Церковь на той стороне собирает деньги и передаёт на помощь ВСУ. Вот вы приезжаете, благословляете нас Родину защищать. А наши священники не благословляют, потому что митрополит запретил. Если бы у вас такое было, то наши священники бы к вам не поехали. А вы к нам едете.
– Чем обусловлено такое отношение? Православие же в своей сути про любовь, про помощь ближнему. Откуда такое разделение?
– Была проведена многолетняя работа. Это же не в момент всё произошло. К началу 2014 года этим процессам было почти тридцать лет. Они дали злые ростки. Местные священники – они же всё равно украинцы. И в большинстве своём украинцы – националисты. Сильно удивляет, что, например, в центральной Украине всё больше нацистских течений. Тот же Харьков, Черкассы. Тот же Мариуполь, откуда большинство членов группировки «Азов» (запрещённая на территории РФ террористическая организация). Они же туда все шли добровольно, не под ножами.
– Получается, что людей остаётся только своим примером переубеждать?
– Могу точно сказать, что нам здесь ещё долго и упорно трудиться.
– Отец Святослав, спасибо большое за беседу. Может быть, вы хотите что-то пожелать нашим читателям?
– Хочу пожелать всем мира и добра. Не озлобляться и не оскотиниваться, всегда оставаться людьми. Любить своё государство, любить свою веру, любить свою историю и любить свои семьи – родных и близких, детей и матерей. Сохранить общехристианские ценности. Это очень важно и актуально. А всё остальное – преходящее.
Фома РУССКИХ
«Медный колокол»