Господь дал священнику Вадиму Трушкову 12 детей и силы построить один из самых красивых и больших храмов на севере Томской области. Из посёлка Подгорное все бегут, а он, напротив, не только поехал в эту тьмутаракань после семинарии, но искренне удивляется, как это русский человек может жить без своей земли, принеся в жертву городу своих детей, свободу и здоровье. Впрочем, слово ему самому
Раньше люди умели радоваться
Вспоминаю наших бабушек и дедушек – они такое сложное время пережили, а умели радоваться. Как одна бабушка мне рассказывала, она была из ссыльных: «Я такую страшную жизнь прожила, сослали нас, жили мы с отцом в землянке, потом чуть получше стало, но тут война началась, брата забрали, постоянно похоронки приходили… А сейчас я смотрю на своих внуков и детей, они не такие радостные, какими мы были».
Я родился в деревне, где ещё были ветераны, застал их – безруких, безногих. Помню, мы смотрели на них, как на небожителей, у нас было чувство, что это настоящие герои. А когда начался Афган, Чечня, когда они оттуда вернулись, – этих уже боялись. Здесь корень в том, что им трудно было найти свою землю под ногами для своего морального оправдания, и рано или поздно душа начинала сигнализировать.
Помню, как-то я разговаривал с дедушкой, ветераном войны, он говорил: «Я рад, что на моей совести не было убийств. Все стреляли, и я стрелял. А вот так чтобы по-зверски убить человека...» Он был рад, что его души это не коснулось. Помню, тогда я подумал, ну как можно радоваться, ты был на войне и никого не убил. А потом понял, какая это действительно должна быть серьёзная травма, как потом с ней тяжело жить.
Русский язык – он великий. Взять слово «преступник», это тот, кто переступает некую границу. Мы можем всю жизнь ходить рядом с ней и её не переступить. В любом деле есть такое, если ты этого не делал, то оно тебя не преследует, а если хоть раз переступил, то это потом в тебе оставляет очень большой рубец. Это первый раз страшно убить человека, потом это становится или человеческой проблемой, или работой.
Русские – они никому не понятны
Вот сейчас иконы рисуют красивыми, а есть старинные канонические иконы. На них смотришь и думаешь, ну почему они такие, почему они так раньше рисовали, они ведь тоже могли нарисовать красиво. И царь, он тоже может быть некрасивым, но это же – каноническая икона.
Все эти многочисленные партии сидят в Думе и кричат: мы за Россию, мы её любим, и каждый из них хочет свою Россию построить. А как её строить, если единства-то и нет. Архитектор-то должен быть один. Сейчас мы пока доедаем то, что нам предки оставили, и нам кажется, что всё нормально.
Взять Ивана Грозного, почему о нём говорят только всё плохое, почему я не могу видеть в нём положительное? Почему никто не говорит о том, что при нём территория Руси в несколько раз увеличилась. Так же и при Путине, посмотрите – насколько жизнь улучшилась, а его ругают. Возьмите хоть дороги и вспомните, какие они были ещё совсем недавно. Любой односторонний взгляд, он всегда необъективен.
Путина я уважаю, потому что это советский офицер, он имеет понятие о чести, о долге.
Русские – они никому не понятны. Мы никому не понятны. Вот у нас, например, в Подгорном нет газа, но коснись каждого, все переживают за эти газовые потоки. Мы в Сибири на газовой трубе живём, но у нас в посёлке нет газа, а мы переживаем, как Европа будет жить без газа. Понимаете, какие мы интересные люди. И поэтому парадокс получается, мы им непонятны.
Мне один дед рассказывал. Когда он в армии служил, их в 68-м в Чехословакию послали, где случились волнения, им надо было просто на танке проехать. И у них там произошла ситуация, когда люди легли на дорогу, и они не могли проехать. А западному человеку это было непонятно, почему они не поехали.
Насколько мы готовы к новой России
Понятно, что не случись войны, православных бы всех на Украине уничтожили постепенно. И если не убрать сегодня Папу Римского, это всё будет продолжаться, и Карлы эти будут постоянно на нас нападать, и Наполеоны, Гитлеры… Это мы, русские люди, всё скрашиваем, говорим, что на нас в 1812-м французы напали. Нет, с Наполеоном пришла вся Европа. Или вот немцы на нас напали. Нет, вся Европа работала на фашистскую Германию. Мы и Бандеру этого сглаживали всё советское время, хотя могли навести порядок.
Такие уж мы люди.
Россия – она ещё будет новая, иная. Другое дело, насколько мы готовы это новое воспринимать. А то, что было, этого уже не будет. Ни имперской России, ни царской, – будет какая-то другая.
Или нас все пугают Китаем. Батюшка Серафим Вырицкий говорил, что нам надо будет проповедовать и в Китае. Это кажется чем-то фантастическим, как можно проповедовать в коммунистическом Китае… Но история на самом деле ещё долго будет развиваться. Опять начали говорить про конец света, нет, это ещё не конец света. Просто Россия будет другая, но готовы ли мы её такою воспринимать, когда уже не будет ничего старого?.. Как вы представляете Россию без абортов, без этих Лениных в каждом посёлке – вот мы постепенно идём к этому, чтоб это всё запретить и убрать…
Даже Америка, какая бы она сатанинская ни была, даже она запретила аборты.
Почему мы не рожаем? Потому что в этническом плане уже умерли, как и Европа тоже этнически умерла. Мы не можем уже рожать, а не то что не хотим. И это тупик. Вот думают: дадим деньги – и люди будут рожать. Не в этом дело.
Деньги дают, а всё равно не рожают.
Или говорят о самоубийцах, как будто это люди без рук, без ног. А нет, и с руками и ногами, и чаще всего неплохо живущие. Только они доходят до состояния, когда уже не могут дальше нести груз жизненных проблем… Потому и рожать не могут, что не могут нести этот груз жизни.
Я смотрел ролик, где один чёрный мигрант с палкою гонял шесть французских полицейских. А потому, что у них нет уже этнической силы ему противостоять. Полицейский, он же, если выстрелит, его всё прогрессивное
человечество осудит. Они духовные импотенты, пистолеты у них есть, но стрелять из них они не могут.
Каждый храм по-своему выживает
У нас в Подгорном храма как такового не было, нам пришлось всё делать с нуля. Слава Богу, что мы успели до всех этих кризисов и ковидов, когда ещё спонсоры охотно помогали. Часть мы построили с начальником «Монолита» – С.Х. Усеиновым. Хороший мужик был, но он разбился. Достраивали уже с ТДСК-ЗКПД. Даже не знаю, что мы бы без них делали.
Проектировали храм сами, сейчас уже даже трудно в это поверить. Я и не вспомню, как мы это делали. Когда вдохновение приходит, помолишься – и всё Господь даёт.
А сейчас меня волнует наша церковная лавочка. Я считаю, что, если Господь выгнал торгующих из храма, надо и нам уходить. Понимаю, что это не так легко, но потихонечку что-то делаем.
А вообще, сегодня каждый храм по-своему выживает.
В соседнем монастыре Могочино, например, реабилитационный центр создали. Но для этого надо иметь особый талант. Или сейчас по церковной линии идёт разговор, что надо заниматься отчиткой, но для этого тоже надо особый дар иметь. И чтобы уметь общаться с алкоголиками – талант нужен. Тем более, алкоголизм и наркомания в России теперь достигли небывалых размеров.
Пока мы пашем и сеем, нам ничего не страшно
Это милость Божья, что нам Господь даёт что-то новое.
Никому не даётся, а нам это даётся. Россия – это жительство Божье, её нам нужно ещё полюбить. Потому что Россия – это удел Божьей Матери. Если мы этого не понимаем, то, конечно, будем смотреть на Запад или на Америку. А когда полюбим своё, то поймём, что здесь лучше, чем где бы то ни было.
Вот говорят про эти санкции. Ну и что? Всё пашется и сеется. И что нам эти санкции? Весь Запад скрежещет зубами, а мы пашем и сеем.
В нашей ситуации Путин – это дар Божий, но как человек. А как президент – ну что он может сделать, он же не царь. Ведь кто нам дал такую огромную Россию?
Цари. Мы до сих пор от неё всё отрезали, отрезали, это только сейчас хоть немного вернули, и тут же весь мир возопил благим матом. Пока царя-батюшки у нас не будет, так и будут одни князьки на других наезжать, всё как обычно.
Нет, просто мы уже пережили всё. И только милостью своей Господь нам даст новую Россию, но мы-то любим ту, старую, и нас угнетает, что её уже нет.
Записал
Андрей Владимирович СОТНИКОВ
Томск
Фото Оксаны Луговой