Подарок монаха – тёмно-красные чётки из крепких суровых ниток – были со мною на Святой Земле. Как они дивно благоухали, впитав в себя запахи Камня помазания, мироточивых икон, освящённого масла Фавора, они хранили прикосновение к камню Распятия на Голгофе, к граниту Сорокадневной горы, к прибрежному песку Иордана, к следу от стопы Спасителя на горе Вознесения, они уже сами стали малой частичкой Святой Земли.
Но сколько ни живи в Иерусалиме, всё будет как мгновение. И вот уже самолёт, как перелётная птица, летящая на север, возносит меня над Яффой и устремляется к синей воде Средиземного моря. Снежные облака остаются стеречь святые пределы, вот и вода, в ней отражаются редкие тучки, стоящие над своей тенью. Какая грусть! Какая печаль ради Бога. Достаю из нагрудного кармана чётки, вдыхаю их утешительный запах. Так отрадно,
так спасительно перебирать узелочки. И читать открытую Псалтырь: «Пойдут от силы в силу; явится Бог богов в Сионе. Господи, услыши молитву мою...
яко лучше день един водворех Твоих паче тысящ... Яви нам, Господи, милость Твою, и спасение Твое даждь нам»... И вот это место, будто специально написанное для чтения в пространстве меж небесами и землёй: «Истина от земли возсия и правда с небесе приниче, ибо Господь даст благость, и земля наша даст плод свой».
Да, так. Побывавший на Святой Земле уже больше никуда не хочет, как только снова вернуться сюда. Здесь наше спасение, здесь Святая Русь. Знающий Священное Писание, любящий Евангелие, Деяния и Послания святых
апостолов, даже приехавший сюда впервые ощущает небывалое счастье того, что он не открывает Святую Землю, а вспоминает её. Да, он был здесь, был сердечными очами, когда слушал в церкви Евангелие, читал его сам, когда вникал в творения святых отцов. Он вспоминает эти места, душа его была здесь и ещё будет, когда, прощаясь с землёй, навестит те места, где была безгрешна.
Молитвенный запах чёток потихоньку истончается, улетучивается, и, хотя я понимаю, что это неизбежно и его не убережёшь, утешаю себя тем, что много у меня и других знаков пребывания на Святой Земле. Вот камешек со дна Иордана, вот веточка маслины с Елеонской горы, вот камешки с Фавора, листочек от дерева в Иерихоне, на которое вскарабкался маленький ростом Закхей, чтоб видеть Спасителя. Вот пузырьки с маслом, освящённым на Гробе Господнем, у погребальной пещеры Божией Матери, флакончик с хвойным маслицем из монастыря Святого Креста. И многое-многое другое. Рубаха, в которой уже несколько раз погружался в целебные воды Иордана, свечи, обожжённые Благодатным огнём, бутылочки с водой источников Божией Матери в Назарете и в Горней, от источников святых Онуфрия и Георгия Хозевита и Герасима Иорданского. Ветки, листья, шишки. Что-то уже раздарил, что-то уже убыло или даже куда-то исчезло…
И легко было бы сказать: вот так и проходит всё, так исчезает память, заносится, как песком, новыми впечатлениями, суетой жизни, делами, вроде бы важными, но так говорить нельзя. Почему?
В моей жизни и вообще в жизни того, кто побывал на Святой Земле, свершилось главное событие. Может быть, ради этого я и жил: был на Голгофе, причащался у Гроба Господня. И это – в сердце. Это не понять головой. Она не может вместить всех впечатлений от пребывания на земле Спасителя.
Никому не запомнить такое обилие имён, фактов, дат, событий, о которых узнаёшь, и об этом даже и печалиться не надо. Вся надежда на сердце – оно вместит, оно сохранит, оно спасёт. Только лишь бы самому не затемнить сердечную чистоту. Как?
– Молитвой чистить душу и сердце, молитвой, – говорит монахиня. – Чистые сердцем Бога узрят. И при жизни многие сподобились видеть то, что здесь всегда на Святой Земле.
Что всегда?
Ну вот, например, Благодатный огонь, свет Фаворский. Мы его видим в ночь на Преображение, а он всегда над Фавором, всегда. Молитвенники видят, и им не удивительно... Так и Благодатный огонь, он всегда у Гроба Господня. Я ещё помню старца Игнатия, он всегда служил литургию в Хевроне. Служил и видел Святую Троицу под Мамврийским дубом. Правда, ещё дуб был зелёный. А в Горней матушка игумения Софрония видела старца
с посохом, так изображают Иоанна Крестителя. Спрашивает его: «Кто вы?»
Говорит: «Я здесь хозяин». Благословил, исчез. Она смотрит на икону: Он!
– Да, – осмеливаюсь сказать монахине. – Вот я очень грешный человек, помню в первый раз на Святой Земле жил в Вифлееме. Ночью выбегал из гостиницы, смотрел. И однажды гляжу – звезда идёт от Поля пастушков, от БетСахура к храму Рождества. Ну, может, спутник какой или самолёт далеко вверху, но показалось – звезда.
– А в последние времена, – говорит матушка, – все звёзды сойдут с мест. И все покажут один путь.
На Святой Земле всего за один срок пребывания паломники встречают все двунадесятые праздники: от Рождества Христова до Его Вознесения и Сошествия на апостолов Духа Святаго, все Богородичные праздники, от Рождества Пречистой Девы до Её Успения. И всё время с паломниками Воскресение Христово, Пасха. Господня Пасха сияет все дни. Ибо какие бы маршруты ни были по расписанию, но чаще всего они проходят в Иерусалиме и всегда приводят ко Гробу Господню. Здесь истинная благодать, здесь не иссякает благословенный свет, сошествие его с небес видел я, грешный, в последнюю субботу Великого православного поста. Как отблагодарить Господа за такую несказанную милость?
Когда это было, в каком году, уже неважно. Здесь, на Святой Земле, свершилось центральное событие мировой истории – приход Сына Божия к людям для их спасения, Вознесение Сына к Отцу Небесному, Вседержителю, и здесь, во всём и везде, ожидание Второго пришествия Христова. Здесь даже обычное время идёт иначе. Иногда день летит как минута. Но вспомнишь этот день, и он, пролетевший за краткий миг жизни, становится вдруг огромным, как целая жизнь. В глазах просторы Тивериады, тропинки на воде, по которым ходил «аки посуху» Иисус Христос, гора Блаженств, гора насыщения пятью хлебами пяти тысяч, Кана Галилейская, нескончаемые дороги, «Фавор и Ермон радуются о имени Господнем». Вот здесь срывали колосья ученики в день субботний, здесь набросились на них иудеи, в глазах нежное, розово-белое здание церкви Двенадцати Апостолов и источник св. Марии Магдалины-мироносицы... А какой был огромный день вчера: Вифлеем, Вифания. А завтра – Яффа, апостольские деяния Петра, праведная Тавифа, поедем через ветхозаветные места, над которыми остановилось солнце по молитве Иисуса Навина...
В программе пребывания паломников предусмотрен свободный день. Каждый волен заполнять его своими делами.
Но все, как сговорясь, идут в храм Воскресения Господня. Да, были тут с матушкой, да, обходили святые места, все закоулки храма, спускались в храм обретения Креста, слушали глухие удары у места бичевания Христа, кланялись гробнице Никодима и Иосифа, стояли в приделе Ангела, вползали на коленях в Гроб Господень, торопливо молились, потому что торопят, шли к приделу Лонгина Сотника, припадали к тому месту, на котором стояла Божия Матерь; поднимались по крутой лестнице к Голгофе... Всё прошли. Но хочется всё повторить и усилить своими молитвами, так, чтобы никто не торопил, помолиться за родных и близких, за Россию, подать записочки греческим монахам...
И все надежды сбываются. А что-то купить памятное для подарков на Родине? O, это успеется, и это никуда не денется. Тут пройти невозможно, чтоб что-то не купить, тут со всех сторон хватают тебя и просят обратить внимание на пёстрый восточный товар. На кого ж и надеяться торговцам, как не на русских.
И, конечно, пройти самому, в одиночестве, Скорбный путь, последний земной путь Спасителя, узкую и незабываемую Виа Долороза. Лучше сделать это или рано утром, до открытия лавочек по обеим сторонам, или после их закрытия, но когда ты в молитвенном состоянии, когда настроен сердцем идти за Христом, тогда ни крики торговцев, ни толкотня туристов не помешают тебе.
В этот свободный день я решил исполнить давнюю свою надежду – обойти Иерусалим, Старый город. По схемам и картам я уже мысленно примерялся и думал, что часа за два обойду.
Так и сбылось. Перекрестясь на Троицкий Собор Русской Духовной Миссии, подошёл к Яффским воротам, к тем, в которые входили во все времена паломники из России, приплывшие в Яффу, и под грохот машин и отбойных молотков, под громкие крики муэдзина из уличного репродуктора пошёл навстречу солнцу, так, как ходят у нас крестные ходы вокруг Божиих храмов на Пасху и в престольные праздники.
Бегущие навстречу дети, солдаты женского и мужского пола с автоматами, велосипеды и тележки с зеленью, рёв машин, синие облака выхлопных газов – вот сегодняшний Иерусалим. Но слева возвышались стены Старого города. За ними, я знал, были здания армянского квартала. Вот и армяне, два юноши, выдирающие из щелей стены колючую, ещё зелёную траву. Русская свеча на Елеоне, от взгляда на которую стало спокойно. Тут пошли многочисленные надгробные камни – мечта о помиловании на Страшном суде. Есть древнее поверье, что если кто будет похоронен у стен Старого города, у Иосафатовой долины, то при Страшном суде будет спасён. Вряд
ли это православное поверье. Как же тогда быть верующей старухе, не бывавшей в Иерусалиме и упокоившейся на деревенском погосте?
Справа, на склоне Елеонской горы, место, на котором Иисус оплакал Вечный город. Там католическая часовня в виде слезы.
Запустение, мусор на могилах. Некоторые покрыты высохшими пальмовыми ветвями. Ветви и в проходах, трещат под ногами. Крестился на Гефсиманский сад, хорошо видный от стен, на церковь святой Марии Магдалины.
Вот и Золотые ворота. Решётка, но подойти можно. Через эти ворота входил Спаситель в Иерусалим, здесь кричали «Осанна!» те, что всего через пять дней будут кричать: «Распни Его!»
Мальчишки издали кидают камешки – кто дальше. Встал на колени, молился о Втором пришествии, о милости к России, о себе, грешном, о родных…
Владимир Николаевич КРУПИН