410 лет назад открылся Земский Собор
Перед тем как провести журналистское исследование вопроса Соборного Обета 1613 года, автор должен заявить, что он, с одной стороны, не является противником этого Обета, а с другой – не является горячим его сторонником. Главное здесь для автора, это при объективном рассмотрении столь важной вехи русской истории развенчать сложившуюся веками установку. Суть же этой установки состоит в том, что Земский Собор 1613 года стал априори «Догматом Царства». При ближайшем же рассмотрении Деяний этого Собора, с применением научного и богословского методов, установка о «Догмате Царства» рассыпается как карточный домик. Да, Собор этот имел великое значение в деле восстановления традиционных русских ценностей, но его достижениями воспользовались вновь те супротивные силы, которые и привели Русь к Смуте начала XVII века.
Пожалуй, первыми, кто обнаружил несоответствие настоящего текста Соборной Грамоты 1613 года с подложным, были историки Леонид Болотин, Сергей Фомин и Михаил Назаров. Впрочем, автор статьи не имеет цели проводить сравнительный анализ между истинным и подложным текстами. Читатель может эту работу произвести самостоятельно.
Ибо и настоящий текст Соборного Обета 1613 года (в редакции историка С.А. Белокурова – 1906 года), и современный Апокриф Зарубежья находятся в открытом доступе. Автора же статьи интересуют причины написания Соборного Обета 1613 года, а также, какие силы были заинтересованы в его канонизации. Для лучшего понимания этих причин необходимо обратиться к аналогичному Соборному Обету, данному народом в феврале 1598 года царю Борису Годунову.
Едва истекло время траура после кончины царя Феодора Иоанновича († 6 января 1598 г.), как 17 февраля (здесь и далее – ст.ст.) был созван Земский Собор. Поскольку Борис Годунов не выказал желания быть царём, то 20 февраля земцы прибыли в Новодевичий монастырь, где в это время и находился вновь избранный монарх. Несмотря на прибытие многочисленной делегации, Годунов вновь ответил народным избранникам отказом. Был ли заранее обговорён такой ход событий, но на следующий день, благословением патриарха Иова, к Новодевичьему монастырю прибыл ещё более многочисленный, чем днём ранее, крестный ход.
Лишь только после торжественного увещевания со стороны патриарха, архиереев и бояр Годунов (как если бы покорившись воле Церкви и народа) дал согласие венчаться на царство.
В ознаменование сего события, как указывает Н.М. Карамзин в гл. 1 XI тома «Истории государства Российского», патриарх Иов «9 марта Собором уставил торжественно просить Бога, да сподобит Царя благословенного возложить на себя венец и порфиру», а также «уставил ещё на веки веков праздновать в России 21 февраля, день Борисова воцарения; наконец предложил Думе Земской утвердить данную Монарху присягу Соборную Грамотою…» Все члены Великой Думы ответствовали единогласно: «Даём обет положить свои души и головы за Царя, Царицу и детей их!» Как видим из истории Соборного Обета на верность Династии Годуновых, пронзительно высвечиваются несколько установочных констант, которые повторились затем при написании Соборной Грамоты 1613 года. Первое: дата – 21 февраля; второе – Обет на верность Династии, с клятвой быть верным не только избранному государю, но и его потомкам; и третье – с неизбежным впоследствии (как и в 1605 г.) отречением народа от этого Обета. Отречение же от Соборного Обета в 1605 году случилось, несмотря на предупреждение в тексте Грамоты 1598 года: «Да будет впредь неколебимо, как во Утверждённой Грамоте написано будет».
Историк Р.Г. Скрынников в книге «Борис Годунов» в гл. 9-й указывает, что «сохранилось не одно, а два соборных постановления об утверждении Годунова в царском чине… Вторую Грамоту писали в том же месяце (июле. – Примеч. авт.) и закончили 1 августа 1598 г.» Как указывает Скрынников, цель написания второй Грамоты состояла в необходимости собирания подписей у оппозиционно настроенных бояр, а также бóльшего акцента на проклятиях в адрес непослушных Соборному Обету.
Из всего сказанного видно, что первый в истории России избранный Монарх старался увековечить свою Династию, для чего использовал авторитет патриарха Иова, который именно по протекции Годунова стал Предстоятелем Русской Церкви. Есть основания полагать, что, если бы не авторитет Иова, который императивно (под страхом отлучения) благословил сначала епископат и клир, а затем и православных мирян «просить Бориса на царство», то история могла пойти в другом направлении.
Как видим, основные положения «Соборной Грамоты» 1598 г. и «Утверждённой Грамоты» 1613 года во многом совпадают. О чём пишут историки XIX-XX веков С.А. Белокуров, С.Ф. Платонов и исследователь Земства И.Д. Беляев. Причём в обоих случаях тексты Грамот являлись основой для создания как государственного права, так и права церковного. В обоих случаях были предприняты попытки не только по увековечиванию Династии, но и по созданию подобия «Догмата Царства». Для чего в тексте «Утверждённой Грамоты» 1613 г. и были записаны носящие псевдоцерковный характер предупреждения: «А кто убо и не похощет послушати сего Соборного Уложения, его же Бог благоизволи, и начнет глаголати ина и молву в людех чинити, и таковые, аще от священных чину, и от бояр царских сигклит и воинственных, или ин кто от простых людей и в каком чину ни буди, по священным правилам святых Апостол, и Вселенских Седми Соборов, святых отец и Поместных, и по Соборному Уложению всего Освященнаго Собора, чину своего извержен будет, и от Церкви Божии отлучен и святых Христовых Таин приобщения, яко раскольник Церкви Божия и всего Православного хрестьянства мятежник, и разоритель Закону Божию, а по Царским законом месть воспримет, и нашего смирения и всего Освященнаго Собора не буди на нем благословения отныне и до века; понеже не восхоте благословения и Соборнаго Уложения послушания, тем и удалися от него и облечеся в клятву».
Безпристрастное же изучение сего документа вызывает немалое количество вопросов, которые, кстати, возникли у историка (учителя царских детей) С.Ф. Платонова. Например, у С.Ф. Платонова возник такой вопрос, как он и пишет во второй части «Полного курса лекций по русской истории»: «Для более полного освещения и понимания Собора 1613 года следует обратиться к разбору его состава, который может быть определён лишь по подписям на избирательной Грамоте Михаила Фёдоровича, написанной летом 1613 года. На ней мы видим всего 277 подписей, но участников Собора, очевидно, было больше, так как не все соборные люди подписывали Соборную Грамоту». По мнению историков, количество выборных от 58 городов Руси составляло не менее 700 человек.
Вторым аспектом Земско-Поместного Собора является миф о единстве соборян в выборе государя. С.Ф. Платонов указывает на полное отсутствие такового единства: «Каждый участник Собора стремился указать на тот боярский род, которому он сам более симпатизировал, в силу ли его нравственных качеств, или высокого положения, или же просто руководствуясь личными выгодами. Да и многие бояре сами надеялись сесть на Московский Престол… Откровенный летописец указывает нам, что избиратели действовали не совсем безкорыстно. “Многие же от вельмож, желающи царем быти, подкупахуся многим и дающи и обещающи многие дары”. Кто выступал тогда кандидатами, кого предполагали в цари, прямых указаний на это мы не имеем; предание же в числе кандидатов указывает В.И. Шуйского, И. Воротынского, Д. Трубецкого… Ф.И.
Шереметьев хлопотал за родню свою М.Ф. Романова…» О роли боярина Ф.И. Шереметьева в выдвижении кандидатуры Михаила Романова, Платонов также пишет в «Полном курсе лекций»: «Сохранилось, мало, впрочем, вероятное предание, что Ф.И. Шереметьев был в переписке с Филаретом (Фёдором) Никитичем Романовым и В.В. Голицыным, что Филарет говорил в письмах о необходимости ограничительных условий для нового царя, а что Ф.И. Шереметьев писал Голицыну о выгоде для бояр избрать Михаила Фёдоровича в следующих выражениях: “Выберем Мишу Романова, он молод и нам будет поваден”. Эта переписка была найдена Ундольским (Вукол Михайлович Ундольский, литературовед. – Примеч. авт.) в одном из московских монастырей, но в печать до сих пор не попала и где находится – неизвестно…»
Как видим, исследования даже столь осторожного историка, как С.Ф. Платонов, указывают на явное несоответствие с реальной действительностью, нарисованной Авраамием Палициным иконописной картины. Даже если оставить такие моменты, как арест казаками главных претендентов на Престол Д.М. Пожарского и Д.Т. Трубецкого (посчитав их измышленными), или же ультимативное требование атаманов подписать Грамоту за царя Михаила, то тем не менее вопрос: «Почему из 700 выборных Соборную Грамоту подписали только 277 человек?» – остаётся без ответа. Также вызывает недоумение факт: «Почему последние подписи к Грамоте были собраны только в 1619 году, когда Филарет Никитич вернулся из Польши?» Неужели за шесть лет нельзя было добиться согласия от остальных четырёхсот делегатов? И по какой причине эти делегаты не поставили подписи? Какие амбиции не позволили им это сделать?.. Таким образом, видим, что при внимательном исследовании дела миф о единодушном избрании Михаила Фёдоровича в цари рассыпается как карточный домик.
Об участии же казаков в выборе государя рассказывает «Повесть о Земском Соборе 1613 года» (журн. «Вопросы истории», 1985 г., № 5. Б.Н. Морозов, А.Л. Станиславский). Согласно «Повести», за два дня до Собора пятьсот казаков взломали врата Крутицкого подворья и «глаголаша грубными словесы митрополиту (Ионе. – Примеч. авт.): “Дай нам, митрополит, царя государя на Росию кому нам поклонитися и служити и у ково жалованья просити…” Митрополит же страхом одержим и бежа через хоромы тайными пути к боярам».
21-го же февраля, согласно «Повести», пришедшие на Собор казаки потребовали от бояр «на Росию царя государя, кому нам служити». В ответ бояре перечислили имена восьми кандидатов, из которых они должны были избрать по жребию Российского государя, на что атаман казачий ответил: «Князи и боляра и все московские вельможи, но не по Божии воли, но по самовластию и по своей воли вы избираете самодержавнаго. Но по Божии воли и по благословению благовернаго и благочестиваго, и христолюбиваго царя государя и великого князя Феодора Ивановича всея Русии при блаженной его памяти, кому он, государь, благословил посох свой царской и державствовать на Росии князю Феодору Никитичю Романову. И тот ныне в Литве полонен, и от благодобраго корене и отрасль добрая и честь, сын его князь Михайло Федорович. Да подобает по Божии воли на царствующим граде Москве и всея Русии да будет царь государь и великий князь Михайло Федоровичь и всея Русии».
Аргументом казачьему атаману послужила привезённая дворянином из гор. Галича Грамота, в которой было записана «сказка» о ближайшем родстве Михаила Феодоровича Романова с царями Иоанном Грозным и его сыном Феодором Иоанновичем. Казачье предание говорит, что в удостоверение своих слов атаман положил Грамоту на стол, а поверх её бросил саблю. Боярам же ничего не оставалось, как поставить под Грамотой свои подписи.
В политическом обиходе подобное решение вопроса классифицируется как государственный переворот. В связи с чем возникает следующий закономерный вопрос: подданными какого государства являлись эти донские казаки? Ибо, как известно, территории нижнего Дона, а также Северского Донца в начале XVII века России ещё не принадлежали.
Во-вторых, известно участие указанных казаков в отрядах Тушинского вора, а также Прокопия Ляпунова, которого они же потом и убили. И, в-третьих, кто являлся заказчиком этого переворота? Говоря современным языком – откуда тянется финансовый след?.. Честный же ответ на эти вопросы как минимум не позволяет называть Деяния Земского Собора 1613 года «Догматом Царства».
В духовном же плане участие церковных иерархов в разработке Соборного Обета, когда необходимо было принести клятву верности не только за себя, но и за своих ещё не родившихся потомков, привело к грубейшему нарушению 20-го правила Св. Апостолов. Правило это очень короткое: «Кто из клира даст себя порукою за кого-либо, да будет извержен». По факту, весь епископат и всё священство Русской Церкви поручились за грядущие и ещё не родившиеся поколения на верность Дому Романовых. А значит, всё священство стало повинно в нарушении этого Апостольского правила.
Тем не менее, ради трезвомыслия стоит сказать, что избрание на царство молодого Михаила Романова было определено Богом. Во-первых, он был самым близким по родству к царю Феодору Иоанновичу. Во-вторых, об его избрании говорил в своё время патриарх Гермоген. В-третьих, трое его ближайших родственников были умучены по приказу Бориса Годунова. В-четвёртых, он единственный, кто не был завязан ещё в придворных интригах. И пятое – княже-боярская олигархия недооценила железного характера инокини Марфы, матери государя. По большому счёту, до возвращения в 1619 году Филарета Никитича, именно она правила государством.
Тем не менее, поскольку Соборный Обет был принят, то дело оставалось за малым – внутренним врагам надо было привести народ к его нарушению. Именно это им удалось сделать на волне раскола второй половины XVII века. И поскольку раскол прошёл тогда по всем сословиям, то все сословия на Руси стали повинны в грехе нарушения Соборного Обета 1613 года. Будущее массовое предательство как идеи Самодержавия, так и Последнего Русского Самодержца, было просто запрограммировано этим расколом.
Собственно, отпадение в раскол бóльшей части населения России, в свою очередь, было запрограммировано Деяниями Земско-Поместного Собора. Ответа на вопрос: почему из 700 (как минимум) участников Собора подписи поставили только 277, до сих пор нет. Какие причины не позволили им этого сделать?.. На этот вопрос историки тоже не могут дать однозначного ответа. Ясно здесь лишь то, что «мнимое единство» 1613 года обнажилось во время церковной реформы до предела.
Это же «мнимое единство» привело к тому, что почти весь епископат в 1917 году, как сговорившись, предал и царя Николая Второго, и саму идею самодержавия. Причём предал в те дни, когда он ещё являлся хозяином земли Русской. Это же так называемое единство привело к тому, что царя-мученика предали почти все военачальники. И, самое страшное, предали члены Царского Дома. Здесь можно с уверенностью сказать: если бы заговорщики не получили от некоторых великих князей гарантий о поддержке, никакого февральского переворота в России просто не могло бы случиться. Дом Романовых, таким образом, тоже повинен в великой трагедии ХХ века.
С этих позиций, если мы считаем себя честными и болеющими за судьбы Отечества людьми, мы обязаны принести покаяние (и покаяние это должно быть всесословным и всенародным), начиная от времени принятия Соборного Обета 1613 года. Благодатным примером здесь может служить Чин Соборного Покаяния 1607 года. Вспомним, что тогда народ был разрешён: 1) от греха нарушения Обета верности Борису Годунову и его потомкам; 2) от греха попущения убийства царевича Феодора и его матери царицы Марии; 3) От крестоцелования и присяги Лжедмитрию. Как если бы речь тогда шла о наших временах. А потому сейчас нам ничего не остаётся, как последовать примеру Чина 1607 года. Чтобы принести покаяние, в первую очередь за нарушение Клятвы 1613 года, а также за все накопившиеся в период четырёх столетий отступления. Покаяние же стало сейчас жизненной необходимостью. Ибо от него зависит, быть или не быть России. Но принести его надо совсем не для того, чтобы вновь эту Клятву повторить (ибо неужели история нас ничему не учит), но для того, чтобы не давать более никаких ветхозаветных по характеру клятв и обетов. С тем, чтобы попытаться, после принесения покаяния, начать жить по Заповедям Евангелия. Жить не как рабы, которых подчиняют страхом наказания, но как сыны Божии. И тогда да поможет нам Господь соблюсти верность грядущему самодержцу. Верность как следствие народной любви.
Александр Степанович СОРОКОВИКОВ