Идеологическая война против СССР, а потом и России не прекращалась никогда. По словам президента Владимира Владимировича Путина, после Второй мировой войны был создан миропорядок, который действует и сегодня, но кому-то показалось, что этот порядок «можно и нужно» поменять, а для этого надо переписать историю.
«Тех людей, которые во время войны сотрудничают с врагом <...>, называют коллаборационистами. Но тех, кто сегодня соглашается с инициаторами переписи истории, вполне можно назвать коллаборационистами сегодняшнего дня», – сказал российский лидер.
Такое мнение Путин выразил во время Всероссийского открытого урока «Помнить – значит знать».
В период войны коллаборационизм – явление естественное. Это и обычный страх за свою шкуру, и расчёт на получение материальной или иной выгоды от сотрудничества с врагом. Но всегда это – акт сознательный.Иностранный термин «коллаборационизм» пришёл из Франции, после её оккупации фашистской Германией в 1940 году и добровольного согласия французского маршала Петена сотрудничать с врагом в его интересах и в ущерб своему государству.
После победы над гитлеровской Германией, не желая повторить трагедию Второй мировой войны, европейские страны пошли по пути объединения и решили сформировать общую коллективную память о войне.
Интересной трактовкой этого явления поделилась с читателями «Русского Дома» доктор исторических наук Оксана Васильевна ПЕТРОВСКАЯ:
«Во второй половине двадцатого века речь шла о том, что СССР, естественно, признавался победителем во Второй мировой войне и внёс решающий вклад в победу. Результатом этой победы стали народно-демократические революции в странах Восточной Европы, которые прошли в 1944–1948 годах. И такая модель памяти оставалась практически неизменной до 1989 года. Но в Западной Европе в это время формировалась совершенно иная модель памяти. Здесь память о Второй мировой войне формировалась под влиянием других факторов.
Для единства Европы нужна была общая коллективная память, и огромные усилия были потрачены на то, чтобы сформировать эту память.
Речь шла о создании модели непротиворечивой, неконфликтной памяти о Второй мировой войне у различных стран Европы, несмотря на то что они были по разные стороны баррикад в годы Второй мировой войны. Европейцам удалось достигнуть определённого консенсуса благодаря тому, что в центр этой европейской памяти был поставлен Холокост, убийства на расовой и этнической почве, которые осуждались всеми. После долгого сопротивления, поскольку не все были согласны с такой версией Второй мировой войны и признанием коллективной вины, в Западной Европе Холокост стал системообразующим в этой новой конструкции памяти, фактически – входным билетом в Европейский союз. Холокост стал важнейшей составляющей европейской идентичности, а разделённая ответственность за прошлое была положена в основу проекта единой Европы».
И действительно, в первые десятилетия после войны в Европе существовал консенсус в отношении оценки Второй мировой войны.
Однако в 2004 году, после расширения Евросоюза за счёт государств Восточной Европы, отношение ко Второй мировой войне изменилось.
Инициаторами перемены стали восточноевропейские страны. Чтобы обелить себя за участие в преступлениях нацизма, восточноевропейцы стали постепенно менять взгляд на Вторую мировую войну как на общую трагедию, уроки которой должны привести к примирению и взаимному доверию между народами.
О.В. Петровская: «Ситуация коренным образом стала меняться после 2004 года, когда в Европейский союз была включена большая группа восточноевропейских стран. Они вошли в Европейский союз уже другой памятью о Второй мировой войне.
Дело в том, что в 90-е годы после так называемых бархатных революций в Восточной Европе произошла радикальная смена памяти о Второй мировой войне. Все они пережили так называемый эффект маятника: то, что считалось позитивным и хорошим, стало отрицательным, и наоборот, то, что считалось отрицательным в предшествующий период, в годы народной власти, стало положительным. В этой новой версии истории восточноевропейские страны видели себя борцами не только с немцами, но и с Советами, как они говорили. И постепенно амплитуда маятника увеличивалась. Институты, ранее занимавшиеся преступлениями нацизма, перестроились на расследование “преступлений коммунизма”. Это и уравнивание коммунизма и нацизма, Сталина и Гитлера, СССР и Рейха, прикрываясь фальшивым плюрализмом и свободой слова. Немецкая оккупация была для них, стран Восточной Европы, якобы меньшим злом. Таким образом, они хотели уйти от собственных преступлений, от своего коллаборационизма в годы Второй мировой войны и перенести свою вину прежде всего на Советский Союз. Порой дело доходило до абсурда. Например, поляки признавали, что они убивали евреев. Самый известный факт – это массовое убийство евреев в деревне Едвабне в 1941 году, когда она была занята немцами.
Поляки объясняли этот погром тем, что евреев привечала советская власть и что они массово входили в милицию, когда Советы в 1939 году пришли на эту территорию. И поэтому в сорок первом году поляки им мстили, а виновны в этом были Советы. Примерно так же объясняли поляки и свои действия, когда им после войны отошли западные земли, населённые немцами, и они начали агрессивно выселять немцев с этих территорий. Свою жестокость они тоже объясняли тем, что Красная армия, придя на эти территории, лучше относилась к немцам, чем к полякам, поэтому они позволили себе жестоко обходиться с немецкими семьями. То же самое можно сказать и о Латвии, которая в 1998 году объявила фашистских латышских стрелков малым злом, оправдывая их преступления приходом в страну советских войск. Очень быстро в странах Восточной Европы бывшие герои стали преступниками, а бывшие преступники и коллаборанты – героями. Все они были реабилитированы. Например, в Литве была создана специальная комиссия сейма, которая стала массово реабилитировать коллаборантов. Надо отметить, что литовцы своим сотрудничеством с нацистами выделялись даже на общеевропейском фоне. Они объясняют свой массовый коллаборационизм тем, что литовцы – это маленький народ, поэтому ради сохранения маленького народа они вынуждены были сотрудничать с нацистами. Но так или иначе до 2010 года около 30 000 тех, кто были раньше осуждены за борьбу с советской властью, теперь были реабилитированы и признаны героями. Среди них было много тех, кто убивал мирных жителей. В Латвии наблюдалась такая же картина.
Декларация о латышских легионерах 1998 года признала новыми героями тех, кто служил в вермахте, люфтваффе, в подразделениях немецкой полиции. Они получили льготы, тогда как борцы с нацизмом в новой Латвии никаких
льгот и привилегий не имели.
Вот с такой памятью восточноевропейцы в 2004 году вошли в Европейский союз, они стали навязывать эту новую память западным европейцам. И им это в значительной мере удалось.
Возникает, по крайней мере, два вопроса. Во-первых, зачем это нужно было восточноевропейцам, а во-вторых, почему западноевропейцы приняли эту новую концепцию и разрушили свой консенсус и свою модель памяти о Второй мировой войне? Если говорить о восточноевропейцах, то им нужно было войти равноправными членами в Европейский союз с обликом героев, а не с клеймом людей, которые уничтожали евреев».
Неоспоримый факт: Советский Союз избавил народы Европы от коричневой чумы. Но, как писал ещё Александр Сергеевич Пушкин: «Европа в отношении России всегда была столь же невежественна, как и неблагодарна». Чтобы не утруждать себя благодарностью по отношению к русским, историю решили переписать.
За последние годы в Европарламенте были приняты три резолюции, направленные на осуждение не только нацистов, но и тех, кто их победил ценою колоссальных жертв.
О.В. Петровская: «Уже резолюция 2019 года “О важности европейской памяти для будущего Европы” полностью сфокусировалась на так называемом пакте Молотова – Риббентропа, который фактически был признан спусковым крючком Второй мировой войны. Эта резолюция обвиняла Советский Союз в развязывании Второй мировой войны, и уже СССР представлялся в роли оккупанта. Эти и другие документы ЕС, которые принимали ПАСЕ и Совет Европы – результат целенаправленной и последовательной работы восточноевропейцев».
Входя в Европейский союз, восточноевропейские страны старались подать себя в роли жертвы, внушая другим странам чувство исторической вины перед ними. Шантажируя Западную Европу, они потребовали признать героями участников Холокоста и тем самым уйти от ответственности за свои деяния, прежде всего за уничтожение мирных жителей – евреев, белорусов, цыган и других. Нападки на Россию помогли им затенить реальные масштабы собственных преступлений. Не случайно объединяющей чертой всех направлений европейского коллаборационизма стала русофобия.
Вот только несколько примеров из этой области.
«Обеление» исторического факта сотрудничества царя Бориса III с Гитлером в 1940-е гг. имеет в Болгарии как черты, характерные для многих стран Центрально-Восточной Европы, так и свои особенности. К общим моментам можно отнести попытки стереть моральную грань между преступлениями немецкого нацизма и неизбежными потерями среди мирного населения в ходе ответных действий СССР и его союзников. Именно этот тезис о равной ответственности Москвы и Берлина за жертвы среди мирного населения отстаивает в своих работах академик Георгий Марков, автор книги «Другая история самой большой войны».
В Болгарии активно продвигается представление о том, что вхождение страны в 1944 году в советскую сферу влияния будто бы имело резко негативные последствия для её экономического, социального и культурного развития. Главным опорным пунктом этого тезиса является почитание «жертв социалистических репрессий». При этом предпринимается попытка заместить в общественном сознании преступления гитлеровского нацизма негативными следствиями «советской оккупации».
В современной Румынии диктатора времён Второй мировой войны Иона Антонеску, выступившего на стороне Гитлера в войне против СССР, пытаются представить как патриота и борца с большевизмом и советской «оккупацией» Молдавии. По данным проведённого Национальным институтом изучения Холокоста имени Эли Визеля в конце 2021 года опроса, 59 % граждан Румынии считают Антонеску большим патриотом, 53 % наделяют его качеством великого стратега, а 46 % считают, что он боролся против коммунизма.
Бывший президент Румынии Бэсеску заявлял, что на месте маршала Антонеску в 1941 году он также направил бы румынских солдат через Прут для участия в агрессии гитлеровской Германии против СССР. А бывший посол Румынии в Молдавии Ионицэ утверждал, что солдаты под командованием Антонеску боролись за воссоединение Молдавии с Румынией. Дипломат заявил, что Молдавию якобы оторвали от тела страны.
Подытоживая, можно сказать, что несмотря на многочисленные усилия Запада и Израиля по демонтажу культа Антонеску, память об этом румынском диктаторе в ряде общественных слоёв Румынии остаётся. И эта память может быть использована при оправдании агрессии против Молдовы или для каких-то других внутриполитических баталий.
В годы Второй мировой войны коллаборационизм затронул и Советский Союз – власовцы, бандеровцы, полицаи. В наши дни у них нашлись последователи. На Западе им уже придумали название: «правильные русские».
80 лет назад, когда идеологическая машина Третьего рейха была прежде всего заточена на уничтожение евреев, у нацистов тоже было своё определение для коллаборационистов среди них. Их называли «полезные евреи».
История повторяется. Сегодня, когда премьер-министр Польши Моравецкий предлагает уничтожить Русский мир, у него находятся подпевалы и среди «правильных русских».
Прошло несколько послевоенных десятилетий, и потомки тех, кто встречал русских воинов с цветами и слезами на глазах, сносят памятники освободителям. Уравняв Германию и СССР, восточноевропейские страны в авангарде с Польшей и странами Прибалтики раздули тлеющие в «старой» Европе попытки реабилитации неонацизма. Они подкрепили тезисы немецких историков-ревизионистов о том, что между убийствами по расовым и классовым причинам нет различий.
Деконструируя ценности и символы «старой» Европы, «новые европейцы» разрушают моральные основы европейской безопасности. Они готовят почву для реванша, прежде всего пересмотра границ, установленных после Второй мировой войны. И, конечно, важнейшей причиной стала традиционная для Западной Европы русофобия, которая связывает и советскую, и российскую историю. Россия воспринималась и воспринимается как враг и до революции 1917 года, и после 1917 года.
Если те, кто победил нацизм, объявлены теперь врагами, значит, сам нацизм становится личиной современной Европы. Маятник качнулся очень далеко. Идеологическая война против СССР, а потом и России уже принесла свои гнилые всходы. Вооружённая поддержка Западом неонацистов на Украине – яркое тому подтверждение.
Александр Николаевич
КРУТОВ