Эти записки стоят, быть может, многих толстых книг о моём отце, Маршале Советского Союза Г.К. Жукове. Почему? Потому что написаны они человеком, близким отцу по духу, таким же, как отец, крестьянским сыном из деревни Новики Новгородской области. Пятнадцать лет, с 1943 по 1958 год, Сергей Петрович Марков был офицером охраны, а затем начальником охраны отца. Это время, как признаётся Сергей Петрович, стало для него самым важным в жизни. Для него, по его же собственным словам, не было ничего более важного и значимого ни до того, ни после. Сергей Петрович брал пример с Жукова, да и что говорить, просто любил его. Отец выделял его среди других, ценил, доверял. При перемене обстоятельств предлагал ему служить с ним и дальше, хотя Сергей Петрович мог и отказаться. Но майор отвечал: «С вами, товарищ маршал, куда угодно». Это были искренние преданность и привязанность.
Мария Георгиевна Жукова
24 июня 1944 года Жуков приехал на командный пункт штаба армии Александра Васильевича Горбатова в три часа ночи. В это время уже раздавался глухой гул самолётов – это авиация дальнего действия начала обрабатывать передний край обороны противника. При выполнении этого задания лётчики могли ошибиться и разбомбить своих же, поэтому наш передний край фронта обозначили зажжёнными фарами машин.
Обработка передовых позиций немцев продолжалась до рассвета. Затем началась мощная артиллерийская подготовка, которая длилась больше двух часов, и после этого уже пошла пехота вместе с танками.
Жуков, готовя эту операцию, изрядно помотался по частям армий и на передовую. Ему и Рокоссовскому удалось обмануть тогда противника тем, что наши войска начали делать прорыв с болотистой местности, откуда немец никак не ожидал удара. Ещё когда маршалы предлагали свой план, Сталин говорил:
– Жуков и Рокоссовский хотят завести нас в болото!
Но полководцы настояли на своём, и Сталин в конце концов сдался.
Для того чтобы всё задуманное осуществить, войскам пришлось потрудиться. По огромному болоту делали сплошные настилы из брёвен, а солдаты мастерили для себя специальную остроумно придуманную кем-то обувку, которую назвали мокроступами. Их изготовляли из прутьев, и это позволяло ногам не вязнуть в трясучей почве. Мы ездили по бревенчатым настилам, что было далеко не безопасно, особенно после дождя. Дерево намокало, становилось скользким, и машину могло занести. Однажды нам пришлось всё-таки вытаскивать её из воды. Но как бы то ни было, все эти трудоёмкие и непростые приготовления себя оправдали. Немец был просто ошарашен, настолько всё это оказалось для него неожиданным. И таких неожиданностей Жуков немало преподнёс противнику в течение всей войны. Враг почти никогда не знал, откуда начнётся решающее наступление.
В результате операции «Багратион» территория Белоруссии была полностью очищена от фашистов. 17 августа советские войска вышли на границу с Германией и продвинулись до Вислы. За эту победоносную операцию Жуков был награждён второй медалью «Золотая звезда» Героя Советского Союза. В августе из Ставки пришёл приказ прекратить наступление на этом направлении.
***
Вообще, когда на фронт приезжал Жуков, несмотря на то, что это тщательно скрывалось, «солдатское радио» работало без перебоев, и мгновенно об этом узнавали во всех частях и подразделениях. И всем становилось ясно: значит, будет наступление, значит, будет победа, и тогда затихшая было работа закипала. Всё тут же начинало шевелиться, атмосфера оживлённой деловитости захватывала всех: от солдата до маршала. Так всегда бывает, когда появляется предчувствие близкой победы. А ведь способность поднимать боевой дух – это уникальный дар полководца, не всякому это дано. За этой способностью стоит прежде всего личный подвиг, самоотверженность, воля к победе, мужество и характер.
На войне Жуков много и охотно общался с рядовыми солдатами, подробно расспрашивал их об условиях жизни, настроении, но не только об этом. Его интересовало мнение солдат о ходе операции. Возможно, так он проверял себя, точны ли его расчёты, его предположения. Все с ним охотно общались, и мне всегда казалось, что для Жукова этот простой непосредственный разговор был чрезвычайно важен. Он выносил из этих встреч что-то очень нужное для себя как полководца, стратега и тактика. Более того, он требовал, чтобы разрабатываемые планы предстоящих наступательных операций обязательно доводились до исполнителей – всего командного состава соединений, частей и всех подразделений сверху донизу. Он был уверен, что конкретные задачи нужно ставить и перед солдатами.
За пятнадцать лет я видел всякого Жукова: весёлого, пляшущего «русскую» в поверженном Берлине, играющего на баяне; хмурого, замкнутого, ушедшего в себя; ласкового с детьми; жёсткого в разговорах... Но никогда не видел в нём грубого хама, унижающего тех, кто ниже его по званию и положению, никогда не слышал от него матерщину, чем грешат иные начальники. Он никогда не позволял себе грубости с рядовыми и уж тем более, как иногда приходилось мне слышать, не расстреливал никого собственноручно.
***
Зимой 1945-го началась колоссальная Висло-Одерская операция. Выступали войска 1-го Белорусского фронта, которым командовал маршал Жуков, 2-го Белорусского под командованием маршала Рокоссовского и 1-го Украинского под командованием маршала Конева.
Здесь хочу немного остановиться. Дело в том, что Жуков был назначен Сталиным командующим 1-м Белорусским вместо маршала Рокоссовского как раз перед началом этой операции, 16 ноября. У Жукова с Рокоссовским были старинные, дружеские, очень тёплые отношения, и для Георгия Константиновича не совсем удобным оказалось это решение Верховного. Он открыто сказал об этом Сталину. Сталин ответил в своей суховатой манере:
– Мы не красные девицы, товарищ Жуков. Надо отбросить все эти ложные чувства. Этого назначения требует обстановка.
Жуков подчинился и вскоре прибыл на фронт. Дел никаких у Рокоссовского принимать не стал, Георгий Константинович знал всё назубок, и штаб фронта, который располагался в городе Бяло-Подляска, остался в полном составе. Маршал Рокоссовский, конечно, отнёсся ревностно к такому неожиданному для него повороту дел, ведь ясно было, что именно 1-му Белорусскому фронту предстоит брать Берлин и поставить точку в этой войне. Можно по-человечески понять Рокоссовского, заслуженного и очень талантливого полководца, но судьба распорядилась так, а не иначе.
Однако вскоре между этими маршалами произошла очень тёплая встреча, которая несколько сгладила неприятное впечатление. 19 ноября 44-го отмечался день артиллерии, который установили ровно год назад, в 1943 году, после легендарного Сталинграда. Рокоссовский приехал к Жукову на 1-й Белорусский, и там в гарнизонном клубе бойцы устроили нечто вроде концерта, а потом собрали небольшое застолье.
Присутствовал весь штаб фронта во главе с Георгием Константиновичем. Концерт получился на славу, выступили артисты, военные пели песни, а Георгий Константинович и Константин Константинович сплясали. Во время застолья, к своему немалому изумлению, я узнал, что когда-то Жуков в бытность свою кавалеристом находился в подчинении у Рокоссовского; что приходилось им служить вместе; что после окончания высших офицерских курсов в 1924 году они из Ленинграда в Минск к месту службы совершили кавалерийский пробег на лошадях за семь дней, покрыв около тысячи километров, установив своеобразный мировой рекорд. Эти воспоминания – тёплые, дружеские, прерываемые смехом и шутками, разрушили всякую болезненную ревность, развеяли недомолвки и обиды.
В то время Сталин уже решил упразднить представительство Ставки Верховного Главнокомандования. Линия фронта была сокращена, и Ставка взяла на себя управление войсками.
Но Жукову Сталин коротко сказал:
– Вы всё равно остаётесь заместителем Верховного. Кстати сказать, у Сталина больше заместителей не было, Жуков был единственным.
***
Заканчивалась война. Наши войска после Висло-Одерской операции стояли у ворот Берлина. Жуков получил за эту операцию второй орден «Победа». Некоторые предлагали, не мешкая, сходу взять столицу Германии, но Жуков настоял на том, что необходима хотя бы небольшая пауза: фронт растянулся, тылы отстали, наступила весна, дорогу развезло, боеприпасы иссякли. А фашистский зверь тщательно подготовился к последней схватке – схватке насмерть.
Командовал Берлинской операцией Георгий Жуков. Ничто не в силах было остановить победный сокрушительный натиск наших войск. Берлинская операция явилась чудом военного искусства. После ночной артподготовки атаку Красной армии сопровождали 140 прожекторов – море света. До принятия этого решения руководство штаба фронта проводило тактические занятия, розыгрыш на местности далеко в тылу в 100-150 км. Ночью, не помню какого числа, Жуков вместе с руководством штаба фронта и командармами прибыли на тактические занятия. Наступающей стороне сделали подсвет прожекторами и устроили учебный бой. Это достаточно хорошо показано в кинематографе. Некоторые генералы сомневались в преимуществе подсветки прожекторами. Жуков тогда сказал: – А ну, полезайте в траншею, пусть ещё раз осветят.
Осветили. Поняли, что, действительно, подсветка впечатляет и обезоруживает. Командующий ещё и ещё беседовал с генералами, интересовался мнением солдат, и те, кто вёл наступление, говорили, что им хорошо виден противник, а обороняющиеся говорили о том, что, когда включили прожектора, появилось тяжёлое чувство подавленности. Помню, мы подъехали к позициям обороняющихся, и Жуков спросил солдата крепкого телосложения, по выговору украинца:
– Что вы почувствовали, когда вас осветили прожекторы?
– Возникло такое странное необычное состояние. Очень неприятно было. Нас ослепили, и мы растерялись, – ответил солдат.
***
8 мая после завтрака Жуков сказал:
– Готовьте машины, едем в Карлсхорст.
Мы приехали в штаб генерал-полковника Героя Советского Союза Берзарина, первого коменданта Берлина. Генерал доложил обстановку. Думали, что приедут Эйзенхауэр и Монтгомери, но вскоре выяснилось, что они не приедут, а прибыли их заместители, и Жуков отрезал:
– Я встречать их не поеду.
Акт о безоговорочной капитуляции подписывался в бывшем инженерном училище на первом этаже, в зале, вмещающем примерно человек двести. В 10 часов по европейскому времени, а по московскому в 12 часов ночи, т. е. уже 9 мая, Жуков вошёл в зал. За ним вошли и заняли места в президиуме все представители союзных войск. От Советского Союза был ещё министр иностранных дел Вышинский. В зале установилась торжественная и одновременно волнительная обстановка. Привезли немецкую делегацию. Всё было готово к церемонии подписания. Георгий Константинович встаёт со своего места и громко объявляет:
– Введите немецкую делегацию.
В зал входит Кейтель и другие представители фашистской делегации, все с адъютантами. Кейтель держится с достоинством, но волнения скрыть не может. Немцам указали места, и они сели. Жуков сурово взглянул на немцев и громко спросил:
– Немецкая делегация имеет на руках акт о безоговорочной капитуляции?
Переводчик перевёл. Кейтель кивнул.
– Немецкая делегация готова подписать акт о безоговорочной капитуляции?
Кейтель ответил:
– Готова.
Кейтель собрался подписывать, но Георгий Константинович показал рукой и подозвал их к столу президиума, где сбоку был приготовлен специально для немцев небольшой приставной столик с одним стулом. Туда подошёл Кейтель и подписал пять экземпляров акта о капитуляции фашистской Германии.
За ним этот акт подписали остальные члены делегации. После этого подписались союзники, и в 0 часов 43 минуты от имени советского народа и Красной армии поставил свою подпись Маршал Советского Союза Георгий Жуков.
– Немецкая делегация свободна, – объявил Георгий Константинович, и их тут же увели в соседнюю комнату.
Я присутствовал в самом зале во время подписания акта о капитуляции, видел Кейтеля, его офицеров и генералов. Помню, как взволнованный Кейтель, пытаясь сохранить надменность и высокомерие, пристально и с любопытством разглядывал маршала Жукова, молодого полководца, сломавшего хребет самой сильной армии планеты. Какие чувства волновали тогда фельдмаршала поверженной Германии, не знаю, но он проявил неподдельный интерес к Георгию Константиновичу, человеку, которого тогда называли чудо-маршалом.
В самую трагическую годину Бог послал России такого полководца! Не это ли удивляло Кейтеля?
После церемонии подписания был объявлен небольшой перерыв. Писатель Борис Горбатов помчался к телефону ВЧ и передал в Москву: «Победа!» Симонов побежал на радиостанцию.
Военторговцы в том же зале, где был подписан акт, быстро накрыли столы, и начался банкет, где было много музыки и тостов, хором пели военные песни, а Георгий Константинович даже сплясал «русскую» вприсядку. Во время праздничного банкета маршал распорядился отнести Кейтелю бутылку водки и хорошую закуску... Победитель должен быть великодушным.
9 мая утром мы, уставшие и счастливые, возвращались в штаб фронта в город Штраусберг. Везде была слышна непрекращающаяся канонада из всех видов оружия. Так наши герои отдавали салют в честь Победы. Радости и ликованию не было предела, хотя осколки летели со всех сторон, так что это даже становилось опасным.
(Окончание следует)
Сергей Петрович МАРКОВ