Маленькая Олечка жила вместе с родителями и бабушкой на Хорошёвке в большой коммунальной квартире. Время было послевоенное, жили, как большинство в ту пору, скудно, хотя родители много работали. Все понимали: страна восстанавливается, надо трудиться. Бабушка Олечки была из-под Сталинграда, навидалась во время фашистской оккупации всякого, получила похоронку на мужа и братьев. Вспоминать о войне она не любила и только в праздники, когда над Москвой гремели салюты Победы, радовалась и потихоньку утирала слёзы: лишь бы не было войны.
Олечку крестили в младенчестве, но её крестик хранился в комоде, о Боге с ней не говорили. Игрушек у неё было немного, самой любимой был мяч. Звонкий, сине-зелёный, он радостно скакал по комнате, но иногда попадал на стол, и у Оли его отнимали. «Тесно, Олечка, гулять пойдём, наиграешься».
В комнате действительно было тесно, бабушке приходилось спать с внучкой. Когда днём Олю укладывали, она легко засыпала, а вот ночью...
Пока взрослые сидели за столом, разговаривали, она старательно зажмуривалась, стараясь уснуть при свете.
Потом ложились спать родители, бабушка ещё шаркала туда-сюда, убирая со стола, но и она затихала рядом с внучкой. В окно светил уличный фонарь, мимо дома шуршали троллейбусы. Оля не спала. Она боялась...
Один и тот же сон сваливался на неё: какой-то длинный сырой тоннель, она всем телом вжимается во что-то металлическое, внизу блестят рельсы, а там, где маячит светлым пятном выход, стоят автоматчики в коричневых формах и касках. Ужас обуревал девочку, она просыпалась в поту и, дрожа, цеплялась за бабушкину рубашку.
– Ты, наверное, фильмов о войне насмотрелась? – спрашиваю я сегодня Ольгу Сергеевну.
– Да какие фильмы? – волнуется она. – Мне четыре годика было, телевизора во всей коммуналке не было. В кино меня не водили.
– А родителям ты об этом рассказывала?
– Нет, я была замкнутым ребёнком. Кошмар мучил девочку долго, пока её не удалось устроить в детский сад. Новые впечатления, игры, ребятишки вытеснили из сознания Оли ночные страхи,
– Я долго не могла смотреть фильмы о войне, – продолжает Ольга Сергеевна, – я не знала, какого цвета фашистская форма, пока не появилось цветное кино. А когда увидела, вспомнила свой страшный сон с солдатами в коричневой форме, целившимися вменя.
На одной из первых исповедей Ольга Сергеевна рассказала отцу Владимиру о детском кошмаре: «Почему? Откуда, батюшка, в детском сознании могли возникать эти ужасы?»
Священник задумался. «Это не в сознании, а в подсознании... – ответил он. – Это ваша генетическая память.
Родители, родственники, прародители воевали... Пережили такие пронзительные мгновения на грани жизни и смерти, что они впечатались в генетическую память потомков».
Ольга Сергеевна всю жизнь работала с детьми. Выпускницей педагогического училища пришла в детский сад, а после института преподавала в школе русский язык и литературу. Последние несколько лет она работала в Косинской православной школе. Как словеснику ей часто приходилось выступать перед детьми.
…В тот день все собрались в актовом зале в честь Дня Победы – цветы, флаги, музыка. Нарядные дети читают стихи, поют песни военных лет. В первом ряду сидят ветераны с гвоздиками в руках. Ольга Сергеевна встала перед залом.
– Дорогие мои! От всей души я поздравляю вас с праздником Великой Победы! – волнуясь от всеобщего внимания, начала она. – Я расскажу вам о своей бабушке. Она всю свою жизнь жила под Сталинградом. Когда началась война, она проводила на фронт мужа и братьев и пошла работать на военный завод. Пережила все ужасы немецкой оккупации, получила похоронку на мужа, участвовала в восстановлении завода.
Она выкапывала осколки снарядов на своём огороде, чтобы посадить картошку, и вспоминала, что металла в земле было больше, чем почвы.
Она одна подняла на ноги сына и дочь, но никогда не рассказывала им о войне. Говорила: страшно, детки, очень страшно... И, как все русские женщины, повторяла: лишь бы не было войны... Война – это гигантское напряжение сил человека и на фронте, и в тылу. Это подвиг преодоления страха, боли, крови и пота...
Ольга Сергеевна смотрела на своих учеников. Что весомое, не привычными лозунгами сказать им, чтобы они не только слушали, но и слышали её? Она вспомнила стихи Юлии Друниной, которая девчонкой ушла воевать и в 43-м написала:
Я только раз видала рукопашный,
Раз наяву. И тысячу – во сне.
Кто говорит, что на войне нестрашно,
Тот ничего не знает о войне.
Она старалась произносить любимые строки медленно, на последних словах голос зазвенел.
– Никогда – слышите меня? – никогда русские, белорусы, украинцы, татары, – все, кто встал на защиту родной страны, не забудут, какой ценой ковалась Великая Победа. И мы, их потомки, не забудем. Потому что в нас живёт генетическая память поколений.
И Ольга Сергеевна, не называя себя, рассказала про маленькую девочку Олю... Голос её дрожал, в зале было тихо, многие вытирали слёзы.
Она спустилась со сцены, подошла к ветеранам и низко им поклонилась.
Ирина Васильевна
ТУРКОВСКАЯ