Протодиакон Свято-Троицкого монастыря в американском Джорданвилле Виктор ЛОХМАТОВ знал первоиерарха Русской Зарубежной Церкви митрополита Лавра (Шкурлу) почти всю жизнь. В течение многих лет отец Виктор был келейником владыки и, как никто другой, знает, как непросто ему давалось решение о воссоединении РПЦЗ с Московским Патриархатом. Ведь именно владыка Лавр, наряду с Патриархом Московским и всея Руси Алексием II, стал главным двигателем процесса примирения, который 15 лет назад привёл к преодолению раскола, продолжавшегося почти 90 лет.
«С владыкой Лавром я знаком с 1957 года. Будучи школьником, я жил в монастыре, учился в местной школе, а комнату делил с иеромонахом Лавром, который годы спустя стал первоиерархом», – говорит отец Виктор.
В Южной Америке владыке кричали:
«Вы предатель!»
Митрополит Лавр всегда молился о примирении с Московской Патриархией, но, увы, внутри Зарубежной Церкви ему пришлось столкнуться с непониманием. Особенно это касалось приходов в Южной Америке, где люди зачастую не имели представления об изменениях в церковной жизни в России, а потому не понимали, почему наш первоиерарх поддерживает идею примирения.
Помню, как однажды владыка приехал то ли в Аргентину, то ли в Бразилию и там служил литургию в одном из наших приходов. Служба закончилась, люди подходят к кресту, владыка всех благословляет, но тут одна дама начинает кричать на весь храм: «Владыка, вы предатель! Вы предатель». Митрополит молчит, продолжает давать крест прихожанам. В это время я находился рядом, на клиросе, и быстро встал между ним и этой женщиной. От неё и мне досталось: «А ты что?» Но потом она поняла, что я ей не дам больше кричать, повернулась и ушла.
Нужно сказать, что и среди духовенства РПЦЗ тоже имелись большие сомнения. Например, было собрание где-то в Нью-Джерси, на котором я не присутствовал, где владыку очень ругали.
Между тем именно владыка пригласил всех, кто выступал против воссоединения с Москвой, на IV Всезарубежный Собор в Сан-Франциско в 2006 году, где было принято окончательное решение. Он считал важным, чтобы все могли высказать свою точку зрения.
Тогда очень многие ругали и даже оскорбляли его. Он очень переживал. Я помню, сидел и молился, перебирал чётки. То же самое было и во время наших с ним поездок по США. Он сядет в машину, послушает молитвенное правило, а потом начинает дремать, и я вижу, что только пальцы перебирают чётки. Значит, он не спит, а просто закрыл глаза и творит Иисусову молитву.
Владыка всегда считал самым важным, чтобы Зарубежная Церковь и Московский Патриархат были единым целым. И действительно, всё, чего опасались «оппозиционеры» – дескать, мы станем «частью Москвы», войдём в «советскую церковь», потеряем свою самостоятельность, – всё это не оправдалось.
Мы остались свободными, у нашей Церкви есть автономия, и от воссоединения всем была только большая польза.
Ещё задолго до воссоединения Церквей митрополит Лавр совершил паломничество по святым местам в Словакии, где он родился в 1928 году, а с 11-летнего возраста подвизался в братстве монастыря преподобного Иова Почаевского. В ходе той поездки я сопровождал его, и, на мой взгляд, уже тогда он серьёзно задумывался о воссоединении с Москвой.
В тот раз нас тогда принимал словацкий священник Пётр Цупер, с которым владыка вместе учился в школе. Сначала он отслужил литургию в храме, а потом мы пошли к нему домой на обед. Именно тогда батюшка и сказал о необходимости примирения: «Владыка, вам пора быть частью Православной Церкви в России». У меня сохранилась видеозапись этого момента. Владыка Лавр кивал головой, соглашаясь с ним. Он не произнёс ни слова, но я уверен, что мысленно он сказал «да».
Возможно, именно тогда и было заронено первое «семя» для воссоединения.
Спустя несколько лет я был свидетелем ещё одной встречи, которая, по моему мнению, стала одним из важных шагов к преодолению раскола.
Году в 2003 или 2004, а может быть, и чуть раньше, владыка Лавр впервые встретился с митрополитом Онуфрием (Березовским), который теперь является предстоятелем Украинской Православной Церкви. Переписывались они и раньше, но встретились только тогда. Помог им в этом журналист из Торонто Владимир Гандера, который знал обоих архиереев. Однажды он позвонил владыке Лавру: «Сейчас в Канаде находится митрополит Онуфрий. Вы хотели бы с ним встретиться?»
Владыка Лавр отвечает: «Да, конечно».
Эта встреча не то чтобы была тайной, но и вполне официальной я бы её не назвал. Формальной причиной нашей поездки на границу с Канадой было посещение города Баффало, где в то время тяжко болел один из наших молодых батюшек.
Мы переночевали, и утром Владимир привёз владыку Онуфрия. Часов в 10 утра мы все вместе позавтракали, после чего нашли удобное место для встречи – библиотеку, там же, в гостинице. Оба архиерея разговаривали с глазу на глаз 2-3 часа.
После беседы мы попрощались, сели в машину, чтобы ехать обратно в Джорданвилль.
Обычно владыка Лавр мне редко рассказывал о своих беседах. Он был скромным смиренным монахом и не очень любил делиться такими вещами, всё переживал внутри. Но на сей раз сказал: «У них свои проблемы, у нас свои. Но как Бог даст».
Это единственное, что я слышал от него о той встрече. Со своей стороны скажу, что владыка Онуфрий мне сразу очень понравился. Замечательный, милейший человек, я его очень люблю. Первая встреча с ним стала для меня каким-то открытием. Было так радостно, такое ощущение, будто праздновали Пасху.
Владыка Онуфрий с тех пор несколько раз приезжал в Америку и сдружился с владыкой Лавром. Кстати, мне часто доводилось слышать от разных людей, что они похожи друг на друга и внешне, и по духу.
Для меня митрополит Онуфрий стал очень близким человеком, как будто вторым владыкой Лавром. Я сказал ему об этом несколько лет назад, когда он во время визита в США был у нас дома на ужине. Тогда я подарил ему омофор владыки Лавра.
Мы с митрополитом Лавром тоже часто бывали у владыки Онуфрия на Украине, и от каждой такой поездки у меня остались самые тёплые воспоминания. Надо сказать, что мы с митрополитом Онуфрием почти ровесники, я на полгода старше его. Однажды мы поднимаемся по лестнице, и вдруг он берёт меня под руку, чтобы помочь. Я ему говорю: «Владыка, да что Вы!» А он отвечает: «Ты старше, я должен тебе помочь». Тогда он подарил мне крестик, и я его ношу теперь как сокровище. Для меня это очень дорогой подарок. Кстати, меня владыка всегда просил побольше говорить с ним по английски, поскольку хотел улучшить свои познания в языке. Помню, как однажды мы приехали к нему в Черновцы, и он встречал нас, стоя на ступеньках с широко раскрытыми объятиями, радушной улыбкой и громким восклицанием:
«Welcome!»
Я подумал: «Что я делаю в Америке?
Вот же настоящее Православие!»
Та поездка, случившаяся уже незадолго до воссоединения, стала для меня во многом определяющей. Мы посетили монастырь преподобного Иова в Почаеве, после чего поехали в Тернополь к митрополиту Сергию (Генсицкому), который тогда был архиепископом. Я бы сказал, что там большинство местного населения униаты, выступающие вообще против всего русского. Но владыке Сергию, несмотря на трудности, удалось построить там православный храм, который заполнялся народом.
Из Тернополя мы отправились южнее, в Черновцы, к владыке Онуфрию. Он показал нам монастыри, строившиеся в епархии, и мы увидели, как монахи работают в полях. Помнится, я с восхищением сказал митрополиту Лавру: «Владыка, смотрите, как монахи без тракторов обрабатывают целое поле для посева!»
Потом мы поехали в женский Банченский монастырь, где находится известный приют для детей. В то время в нём было около 150 воспитанников, а сейчас – 200-300. Там недалеко Чернобыль, поэтому в приюте было много больных и увечных детей – слепых, хромых, без рук, без ног. Когда мы подъехали, те, кто мог, выскочили навстречу владыке Онуфрию, обнимали его, целовали.
В этот момент я стал, как говорят в Америке, «конвертом» (от английского слова convert – обращать). Здесь так называют тех, кто принял Православие. Знаменитый иконописец из Джорданвилля отец Киприан (Пыжов) очень любил говорить в шутку: «Это “конверт”. Но конверты бывают и пустые, или быстро расклеиваются», имея в виду, что человек недостаточно обратился в веру.
Увидев этих детей, монахинь, которые за ними смотрели, я подумал: «Что я делаю в Америке, зачем езжу на шикарных автомобилях, хожу в шикарные рестораны? Вот же настоящая жизнь, вот Православие!»
Прежде я не особенно высказывал свою позицию о примирении с Московским Патриархатом, у меня были свои сомнения, которые я носил в себе и ни с кем не делился. Но в этот самый момент я стал «конвертом» и почувствовал необходимость воссоединения. Именно тогда я понял, почему владыка Лавр так мечтает, чтобы мы стали единой Церковью.
Это объясняется тем, что владыка хорошо был знаком с жизнью в России, а я – нет. Когда я увидел всё своими глазами, то понял, что наша Церковь должна быть единой.
Есть такое замечательное американское выражение “Wine and Dine” («Вино и ужин»). Познакомившись с монахинями, которые помогают этим несчастным детям, я подумал: «Вы можете угощать меня шикарным ужином и шикарным вином. Но настоящее Православие здесь».
«Только не называй меня владыкой»
Самым главным для митрополита Лавра было наладить контакт, чтобы мы могли ездить в Россию, а они к нам. Он мне сам говорил об этом. Думаю, владыка понимал, как важно всё видеть своими глазами, и потому ещё до воссоединения почти каждый год ездил в Россию. Причём делал это инкогнито. Он не хотел шикарных встреч, а хотел видеть, как живут люди, как живёт Церковь. Если бы все увидели, что приехал зарубежный епископ, было бы много шума, ему старались бы показать самое лучшее – это естественно. Он же старался понять, как народ живёт на самом деле, как люди ходят в храм, как молятся.
В таких поездках первоиерарх носил маленький крест, как обычный иеромонах, и был одет соответствующим образом. Помню, как-то мы шли с ним по монастырю в Почаеве, а он мне говорит: «Только не называй меня владыкой». А я ему машинально отвечаю: «Хорошо, владыка».
В 2001 году, когда уже вовсю шли официальные контакты между двумя Церквами, первоиерарха РПЦЗ на приём в посольстве России в Вашингтоне пригласил президент Владимир Путин. Тогда владыка приехать не смог, но их встреча произошла в 2003-м в Нью-Йорке во время визита президента.
Правда, я тогда оставался в монастыре и не знаю подробностей. Однако вскоре после той беседы владыка получил официальное приглашение от Патриарха Алексия II, и через год в Москву отправилась наша делегация, в составе которой было 25-30 человек, в том числе и я.
Нас замечательно встретили в Москве, а потом предоставили самолёт, и мы посетили Санкт-Петербург, Курск, Екатеринбург, другие города. У меня от той поездки сохранился целый альбом фотографий: нас очень хорошо встречали и, конечно, старались показать лучшие стороны церковной жизни.
Мне также запомнилось, как мы поехали на полигон в Бутово в Москве, где в то время начинали строить храм Новомучеников и Исповедников Российских. Служба проводилась на улице, и во время неё Патриарх Алексий II и митрополит осуществили закладку будущей церкви. Сначала это место освятил Патриарх, потом владыка Лавр окропил святой водой. В 2007 году, когда мы приехали на церемонию подписания акта о воссоединении, храм уже был построен, и Патриарх вместе с первоиерархом освятили его.
В Сретенском монастыре купил служебник, чтобы правильно поминать имя Патриарха Я даже не думал, что воссоединение случится при моей жизни. Мы были такими врагами с Москвой, и вот всё обернулось к такой большой радости.
Более того, как я уже говорил, мне посчастливилось быть членом делегации, приехавшей в Россию на подписание Акта о каноническом общении РПЦ и РПЦЗ. О, это были удивительные чувства! Помню, накануне самой церемонии мы были на Всенощной в Вознесенском соборе в Москве, и один журналист спросил меня об ощущениях. Я ему ответил: «Я в восторге!»
На следующий день, когда подписывали акт, отмечался праздник Вознесения Господня. Но служба, которую мы проводили в Храме Христа Спасителя, была словно Пасхальная, и это было удивительно.
Перед церемонией в Москве я попросил матушку Татьяну Павленко, супругу нашего священника из Калифорнии отца Стефана Павленко, сшить новое облачение для владыки Лавра. А уже приехав в Россию, заказал для него в Софрино новую белую митру, которая подходила бы к этим одеждам. Они обещали всё сделать через несколько дней, но у них что-то не получилось.
Как оказалось, Патриарх Алексий каким-то образом узнал об этом. В итоге он лично подарил владыке такую митру.
В Сретенском монастыре я зашёл в книжный магазин и купил служебник, чтобы понимать, как правильно поминать имя Патриарха, правильно читать ектенью. В общем, уже был готов и не мог дождаться этого момента.
Для меня было большой радостью называть Патриарха во время богослужений. Раньше я не мог даже представить себе, что это случится. Помню, во время первой службы для меня было самым главным ничего не перепутать – слава Богу, всё обошлось. И тогда было тоже ощущение, что мы празднуем Пасху Христову.
Записал Дмитрий Александрович ЗЛОДОРЕВ,
Вашингтон