Владыка Петр родился и вырос в Сан-Франциско, но во время общения с ним складывается ощущение, что он всю жизнь прожил в России, причём – в дореволюционной. Ему посчастливилось общаться и служить вместе со знаменитым архиепископом Иоанном (Максимовичем), а его наставниками были люди «старой», царской, школы. О русской гимназии в городе святого Франциска и семинарии в Джорданвилле, о дружбе с сербскими архиереями и русской литературе, о Святой Земле и святителе Иоанне Шанхайском, о пастырской школе и «хоумскулинге», о наркомании и либерализме в США, о православных в Чикаго и «банкротстве» западного христианства мы поговорили с архиепископом Петром (ЛУКЬЯНОВЫМ), управляющим Чикагской и Среднеамериканской епархией Русской Православной Церкви Заграницей.
– Владыка, правда, что вы происходите из семьи потомственного казачьего рода?
– Да, мой отец – из донских казаков, из старого рода. Вырос он в Сибири, потому что мой дед получил назначение в тот регион. Папа учился в Томском кадетском корпусе. Когда корпус отступал по время гражданской войны вместе с Колчаком, отец попал сначала в Иркутск, потом во Владивосток. В августе 1922 года Владивосток пал, и папа перебрался в Корею, а оттуда в Китай.
– И мама у вас казачка?
– Мама у меня из купеческой семьи. Родилась на Волге, недалеко от Казани, в уездном городе Тетюши. Мама жила с моей бабушкой, двумя братьями и сестрой-двойняшкой. Дед, отец матери, умер молодым. Когда начался большевистский мятеж на Волге, то бабушка тоже двинулась на восток. Думали, что это будет всего несколько месяцев. Но в итоге доехали до Китая, где мои родители и познакомились. Венчались они в Шанхае. Там родились мои старшие братья – Михаил и Николай.
Отец тогда работал фармацевтом и должен был приехать в Америку по обмену в Баффало, чтобы подучиться и по возвращении в Шанхай поставить работу на нужный лад. В связи с этим рабочим моментом у моих родителей появилась американская виза. Но началась Вторая мировая война. После её окончания отец выяснил, что виза всё ещё действительна. Так что вторым пароходом из Шанхая в январе 1947 года родители и два старших брата покинули страну.
– А в Сан-Франциско на свет появились вы…
– И я, и мой брат-близнец, Сергей. Здесь была самая большая русская колония, хотя город сам по себе был тогда не таким уж большим. При соборе в Сан-Франциско была гимназия с полным классическим русским курсом: Закон Божий, русский язык, литература, география, пение и тому подобное. Мы, все четверо детей, после американской школы ходили в русскую гимназию святых Кирилла и Мефодия. Поэтому могу сказать, что, хотя родился и вырос в Сан-Франциско, но воспитывался в дореволюционной среде. В 1965 году я окончил гимназию, а американскую школу – в 1966-м. После по совету владыки Иоанна (Максимовича) поступил в Свято-Троицкую семинарию.
– И здесь у меня вопрос: зачем после семинарии вы отправились в светский американский вуз изучать русскую литературу?
– Я окончил семинарию в 1971 году. В Норвичский университет штата Вермонт я поступил ещё во время учёбы по магистерской программе «Русская литература». Затеял это, потому что думал, что священники на наших приходах должны вести воскресные школы и преподавать русскую культуру и литературу.
Самый глубокий писатель для меня – Достоевский. Мои любимые писатели – Пушкин, Лермонтов и Гоголь. Пушкин легко читается, и столько остроумия, юмора у него… Пожалуй, из русских писателей Пушкин – мой любимый. У него такой язык! А из церковных книг одна из любимых – «Моя жизнь во Христе» Иоанна Кронштадтского. И я ведь ещё и председатель фонда в честь святого в Америке. Поэтому скажу так: церковная литература вся хорошая!
– Владыка, а как получилось, что вы вернулись в свою альма-матер – Свято-Троицкую семинарию в Джорданвилле – уже в качестве преподавателя?
– Когда я окончил Норвичский институт, владыка Алипий (Гаманович) преподавал историю Русской Церкви в семинарии, и я у него учился на пятёрки. Благодаря будущему владыке Алипию я стал преподавателем Свято-Троицкой семинарии и преподавал там 29 лет, пока не уехал в Иерусалим начальником миссии.
Я любил историю, но когда начал преподавать, то увидел, что моё знание некоторых эпох было недостаточным. Тогда я поступил на богословский факультет в Белграде. Прожил в Сербии два года, чтобы выучить язык, и потом приезжал только на экзамены. Моими преподавателями были владыка Амфилохий Черногорский, владыка Афанасий (Евтич). Из живых – владыка Ириней Бачский. Со многими архиереями Сербской Церкви я учился. Йован Шумадийский был моим соседом по комнате. У меня дружеские отношения с владыкой Лукияном, управляющим сербскими епархиями Венгрии и Румынии. В Чикаго дружу с владыкой Лонгином. Покойный патриарх Ириней очень хорошо ко мне относился. Знакомств много в Сербии, и отношения хорошие.
– Окончив белградский факультет, вы снова вернулись в Джорданвилль?
– Да, вернулся с дипломом и сказал владыке Лавру (Шкурле): «Готов поступить в братию монастыря». Подал прошение и стал послушником в 1987 году. Через год меня постригли с именем Петр в честь новомученика Петра, митрополита Крутицкого. Проходил я послушание иеродиаконом, а затем монахом в Свято-Троицком монастыре.
Когда окончил Норвичский университет, меня пригласили быть келейником у владыки Лавра. С 1971 года я жил при владыке в Синоде и был его секретарём.
В 1976 году, после кончины архиепископа Аверкия (Таушева), владыку Лавра перевели в Джорданвилль. Я переехал вместе с ним, и монастырь стал моим постоянным домом.
В 2000 году меня назначили начальником Русской духовной миссии на Святой Земле. Время было нелёгкое. Ещё сохранялись предвзятые взгляды по отношению к России и Русской Церкви, несмотря на то, что коммунизм уже пал.
В 2002 году с владыкой Алипием, занимавшим на тот момент Чикагскую кафедру, произошёл несчастный случай: он упал и оказался полностью парализован. Меня из Иерусалима направили в Чикаго временно заменить владыку, служить он уже не мог. И на праздник Петра и Павла в 2003 году меня хиротонисали в Чикаго во епископа Кливлендского. Этот титул был у меня до 2016 года.
– Хотелось бы поподробнее расспросить вас о владыке Иоанне (Максимовиче). Вы живой свидетель жизни и служения святого! Не у каждого христианина есть такой опыт…
– Владыка Иоанн приехал в Шанхай в 1934 году, в декабре. Мои родители с владыкой познакомились ещё в Китае. А когда мы переехали в Сан-Франциско, мать продолжала переписываться с владыкой. Он знал всю нашу семью, а меня – фактически со дня моего рождения.
В Сан-Франциско были замечательные священники и архиереи. Например, 32 года в городе прослужил архиепископ Тихон (Троицкий). Это тоже был архиерей «старой школы». Глядя на владыку Тихона, я понимал, что меня очень привлекает монашество.
Владыка Тихон в 1962 году уехал по состоянию здоровья в Джорданвилль, и в Сан-Франциско приехал его викарий, владыка Антоний из Лос-Анджелеса. Но начались нестроения по поводу возведения нового собора. У владыки Антония были свои взгляды на это, и он наткнулся на сопротивление. Получился раскол.
И владыка Тихон на Соборе 1962 года в Нью-Йорке попросил архиепископа Иоанна приехать и примирить паству. Владыка приехал в конце того года и так и остался там. А владыка Тихон скончался в 1963 году в Свято-Троицком монастыре. Его смерть была поистине праведной.
Была Суббота Акафиста. В Свято-Троицком монастыре шла литургия. Было столетие со дня рождения митрополита Антония (Храповицкого). Во всей Зарубежной Церкви это событие отмечали.
Повсюду было указано служить панихиды. Ещё после «Отче наш» на литургии духовник владыки Тихона, отец Нектарий (Концевич), взял Дары и пошёл в келью, где лежал больной и слабый архиерей. Туда провели специальный аппарат, что-бы владыка мог слушать службу. Когда отец Нектарий вошёл, владыка Тихон встал, сделал земной поклон, причастился, прочитал благодарственные молитвы. А в церкви в это время началась панихида. Когда запели «Со святыми упокой», владыка Тихон перекрестился и скончался.
О владыке Иоанне много рассказывают те, кто его никогда не видел или плохо знал. Например, существует мнение, что владыка Иоанн юродствовал. Я не согласен. Владыка был не от мира сего, но это не то же самое, что юродство. Он никогда не позволил бы себе высмеивать свой архиерейский сан.
– Вспомните пример?
– Будний день, в старом соборе Сан-Франциско закончилась литургия. Подошёл к владыке на клирос (потому что владыка никогда в алтаре не разговаривал) помощник старосты Пётр Петрович Губин. У него были вопросы к архиерею. И владыка как-то растерянно и нескладно отвечал. Пётр Петрович пожал плечами и ушёл. А владыка Иоанн на меня посмотрел и сказал: «Я после литургии не могу ни на чём другом сосредоточиться». Но это же не юродство. Владыка просто жил потусторонним миром.
Владыка очень хорошо знал русскую историю, жития святых, был убеждённым монархистом, но это не мешало ему духовно опекать людей, имевших иные политические взгляды. Он был именно пастырь Божией милостью.
Владыка весь уходил в службу. Каждый день служил литургию. Если в русской газете он видел некролог, то – и я сам это видел – выписывал имена из газеты себе в помянник (на какой-то срок, естественно). Поминал всех, кого только мог. Ещё при жизни он стяжал известность молитвенника. Ему писали со всего мира. И владыка за всех молился. Он всецело жил верой. У него не было никакого раздвоения. На первом месте у него стояли Церковь и Православие. Часто на вопросы отвечал примерами из житий святых. На экзамене в русской школе он всегда спрашивал, в честь кого ученик назван. И бывали ученики с редкими именами. Например, Капитолина. Но владыка знал и её житие! И всегда призывал учеников к тому же – знать жития святых.
Он присутствовал на всех экзаменах по Закону Божиему в школах Сан-Франциско и его окрестностях.
В церкви владыка был строгим, в жизни – снисходительным. Он знал и понимал жизнь. Я помню случай, как одна женщина хотела наложить на себя руки. И владыке стало это известно. Когда они встретились, он сказал ей: «Таня, ты очень нехорошо хотела поступить».
Больше – никаких замечаний. В церкви он был князем, а в жизни – очень добрым, мягким, снисходительным. За собственный счёт в подвале архиерейского дома, где находилась большая комната, он устраивал вечеринки, чтобы русская молодёжь могла общаться между собой. Владыка Иоанн спускался на несколько минут, но уходил и не мешал, позволяя устраивать танцы.
У владыки были очень добрые глаза. Он был заикой в юности, но, когда его постригли в чтецы, это прекратилось. Заикание могло повторяться, только когда владыка начинал волноваться. Музыкального слуха у него не было, и он был косноязычным, но привыкавшие к нему легко его понимали.
– Владыка, у вас поразительно чистая русская речь. Такое ощущение, что вы выросли и всю жизнь прожили в России!
– В Россию я попал впервые в 1973 году, когда закончил Норвичский университет. Летом на 11 недель поехал в Европу и три из них был в России. Мне хотелось посмотреть ту Россию, о которой слышал от родителей. Но на Волгу и Дон не пускали. Я был с американской группой (потому что так было дешевле).
Из 36 человек по-русски говорил только один я.
Когда мы подъехали к Третьяковской галерее, водитель спросил у гида, где и когда нас забрать. Она ответила, сошла с автобуса, пошла налево, и все 35 американцев пошли за ней. А я – направо, самостоятельно отправился путешествовать по Москве, потому что говорю по-русски.
И часто я опаздывал на ужин в гостинице. Вбегаю как-то в лифт, говорю: «Мне в ресторан». Сотрудница отвечает, что мне туда нельзя. Я в недоумении. Она мне: «Это для туристов». Так я же турист! А она не верит… Таких интересных моментов было много. В России я не был до 2007 года, когда приехал уже архиереем на подписание акта о восстановлении канонического общения между Московским Патриархатом и Зарубежной Церковью.
После того уже бывал в Москве много раз на соборах, по личным причинам.
У нас в епархии есть пастырское училище, как мы его называем. Мы наладили сотрудничество с Петербургской и Киевской духовными академиями. Так что несколько раз я ездил в Россию по поводу «школьных» дел.
– Вы приняли монашество в довольно зрелом возрасте. Что бы вы посоветовали мирянам, особенно молодым, ищущим монашеского подвига?
– Я даже боялся говорить, что монашество меня влечёт. А вдруг жизнь так сложится, что я женюсь? Стану белым священником… Когда приехал в Джорданвилль, то застал там старых монахов. Многие из них были в прошлом военными. Какая выправка! В конце полунощницы они выстраивались и шли в нижний храм, прикладывались к иконе, одинаково, как-то по-воински, держали мантии. Когда я на них смотрел, мне очень хотелось быть частью этого.
Я бы советовал поехать на 3-4 года в монастырь, где установлен строгий монашеский образ жизни. И там станет понятно.
– Поделитесь самыми яркими воспоминаниями о времени, проведённом на Святой Земле, – в Израиле и Палестине.
– На Святую Землю я попал впервые в 1965 году, с благословения владыки Иоанна. Самое яркое впечатление – Евангелие становится понятным.
– Это как?
– На Рождество Христово, например. Вы представляете себе место, условия жизни, потому что находитесь там, где всё произошло. Всё, что вы слышите, – это видно, это можно представить! Или на Страстной седмице, когда читаются Страстные Евангелия, тоже всё становится ясным. Святая Земля оставляет духовное впечатление – через молитву. Если кто собирается ехать, нужно постараться быть на службах, причащаться как можно чаще и где только возможно. Некоторые приезжают как туристы, посещают достопримечательности. Не будет ярких впечатлений, если не быть на службах.
Благодать Святой Земли затрагивает человека, если он приходит в неё с молитвой.
– Владыка, расскажите про вверенную вам епархию. Как она возникла и почему её центр – именно в Чикаго?
– Православные в Чикаго появились ещё до революции. В городе Гэри около Чикаго располагались фабрики. И сюда приезжали преимущественно из Галиции и с Карпат на заработки. Так что ещё до революции, до Русского исхода в наших краях сформировалась целая сеть приходов.
Архиереи жили в Чикаго ещё с 1920-х годов. Но это были представители так называемой OCA (Orthodox Church of America – Американская Православная Церковь. – Прим. авт.). И когда OCA откололась от Зарубежной Церкви, епископ из Чикаго ушёл за Американской митрополией. Архиереи же зарубежников появились в Чикаго только в 1930-х годах, а кафедральный Покровский собор был основан лишь в 1949-м. У нас три епархии в США. В нашей епархии 16 штатов, начиная от канадской границы до Мексики и от реки Огайо до Каменистых гор. Всю административную работу приходится вести на английском. Мы служим по-славянски, проповеди я читаю по-русски. И наши русские прихожане знают английский язык. А принявшие Православие американцы не знают русского. Большинство приходов – смешанные. Так что служим на двух языках.
– И какое примерное количество верующих в среднем насчитываетсяв епархии?
– 1500–2000 человек официально записанных прихожан. Ещё Поместный Собор 1917–1918 годов учредил, чтобы на приходах собирались членские взносы. В России это не осуществилось из-за того, что к власти пришли большевики. А в Америке получилось, потому что приход считается юридическим лицом и члены должны платить взносы. Всё это регулируется американскими законами. Но! Те, кто приехал из Советского Союза или из России, к этому не привыкли. Ходят в храм, но в члены не записываются. Мы ведём подсчёт только по записанным прихожанам. На деле, конечно, на службы приходит гораздо больше людей. Например, в Чикаго записано в члены 130 человек. А каждое воскресенье бывает до 300 человек.
– Сколько на сегодняшний день в епархии храмов, монастырей и образовательных духовных учреждений?
– 48 приходов. Не у всех помещения в собственности. Есть у нас монастырь и два скита – мужские. Хотелось бы женского монашества, но искусственно этого не создать. Воскресные школы есть при многих храмах. Есть пастырское училище, там у нас учатся дистанционно 120 человек. Это высшее учебное заведение. И единственное духовное училище в мире, дающее программу обучения не только на английском, но и на испанском.
– Насколько активны миряне в жизни епархии и разделении ответственности с духовенством за свои приходы?
– При каждом приходе есть приходской совет. Председатель – это настоятель. Входят в совет другие священники и дьяконы, староста, казначей, секретарь, старшая от сестричества. Поэтому да, миряне активны в вопросах администрирования своих приходов. Есть епархиальный совет, куда входят все благочинные и выборные представители от мирян. В Чикаго приходской совет Покровского собора собирается раз в месяц или чаще, если есть срочный вопрос. Цель приходских советов – оказывать настоятелю помощь административного и хозяйственного характера. Если у нас в соборе идёт ремонт – всё ложится на старосту.
Конечно, он отчитывается передо мной и берёт благословение, но хозяйственную часть полностью ведут миряне.
– Как вы считаете, можно ли сказать, что число верующих – на примере вверенной вам епархии – снижается либо, наоборот, растёт?
– Я бы сказал, что растёт. Не гигантскими шагами, но растёт. Во-первых, приезжают из стран бывшего СССР. Не все, но некоторые стремятся в церковь. Иногда исключительно по причинам общения, но, придя в храм, всё же воцерковляются. У инославных наблюдается разочарованность. Это было в 1970-х годах после Ватиканского собора. Многие католики были разочарованы изменениями в жизни их церкви. И сейчас такое впечатление, что западное христианство как-то «обанкротилось». И те, кто ищет смысл жизни, ответы на духовные запросы и знакомится в итоге с Православием, обычно остаются у нас.
Большую работу в этом отношении делают приходы Антиохийского Патриархата. Но у них взгляд несколько либеральный на некоторые вопросы, и бывает, что люди разочаровываются и там, после чего приходят в Русскую Церковь.
– А чем разочаровываются?
– Например, там принимают всех без крещения – просто миропомазывают. И люди справедливо возмущаются: «Я хочу быть православным по-настоящему, креститься!» Так что и внутри православного мира в Америке люди ищут более строгого подхода.
– В связи с «банкротством» западного христианства, которое в США остаётся доминирующим, какие духовные вызовы нашего времени вы считаете наиболее серьёзными?
– Вы знаете, Америка с Россией поменялись местами. То, что в России было при коммунизме, сейчас в США становится актуальным. В Америке за последние несколько лет активно подрываются все традиционные основы морали, воспитания. В последние годы всё очень быстро либерализируется. Как с этим бороться? Думаю, просто жить по-христиански, жить так, как учит Церковь.
– Есть ли лекарство от атеизма или потери веры?
– Человек теряет веру по разным причинам. Одного лекарства для всех случаев нет. Влияние школы, общества, наркомания… То, что происходит в школах, получило резонный ответ в нашей епархии. При нескольких приходах мы хотим организовать частные школы со всеми правами. Но это непросто, потому что нужно государственное разрешение, соответствие ряду требований. Мы хотим попробовать в Чикаго начать с детского сада и с первого класса школы. Думается, это будет иметь успех из-за того, что в общеобразовательных школах несут такую чушь, и родители наверняка будут рады отдавать детей в церковные школы.
Много наркомании. Как с этим бороться – я не знаю! У молодых людей, которые принимают наркотики, совершенно исчезает сила воли. Скажем, знаю одного молодого человека. Он сознаёт всё, что происходит, понимает пагубность, но нет силы воли, чтобы с этим бороться. Как бороться с наркоманией? Ответ один: не начинайте.
– Что вы скажете тому, кто отрицает существование Бога?
– Доказать существование Бога ему я не смогу, но и он не сможет доказать мне, что Бога нет. Это берётся на веру, потому верой и называется. Если Бога можно доказать научным путём, какая это вера? Это будет наука. Я помню случай: когда учился в Белграде, то ходил на всенощное бдение в один женский монастырь. Игуменья, дама образованная, всегда оставляла меня поужинать вместе с ними. На факультете пища не всегда была вкусной, так что я не отказывался. И один раз была там барышня, за которой ухаживал молодой человек, атеист. В одну субботу она привела своего кавалера на всенощную. Игуменья пригласила их на ужин. Был там и я. Молодой человек задавал вопросы, говорил, что верит в судьбу и всё такое. А игуменья очень осторожно показала ему, что весь образ жизни и вся культура сербского общества того времени – полностью основаны на христианстве. Она задала ему вопрос: «Если вы фактически живёте христианскими идеалами, почему вы не верите в Того, Кто этому всему научил?».
Люди в Америке вырастают в семьях, где вообще не прививают веру в Бога. Так что говорить с каждым приходится поразному. Человек был воспитан в вере и отошёл? Или его никто не научил? Больше всего можно повлиять на паству только личным примером. Можно красноречиво проповедовать с амвона, но, если не быть примером – успеха проповеди не будет.
– Если окажемся в ваших краях, какие храмы и монастыри обязательно рекомендуете посетить?
– Приходы в городах Детройт, Кливленд, Энн-Арбер, Чикаго, Сент-Луис, Даллас. Монастырь в Хаус-Спрингс. Хорошие хоры в Кливленде и Чикаго, здесь же отличные росписи руки владыки Алипия в храмах.
– В завершение беседы – наш традиционный вопрос: какие слова из Священного Писания особенно воодушевляют вас и поддерживают в трудные моменты жизни?
– Мне нравятся слова 36-го псалма: «Не ревнуй злодеям, не завидуй делающим беззаконие, ибо они, как трава, скоро будут подкошены и, как зеленеющий злак, увянут. Уповай на Господа и делай добро; живи на земле и храни истину. Утешайся Господом, и Он исполнит желания сердца твоего. Предай Господу путь твой и уповай на Него, и Он совершит, и выведет, как свет, правду твою и справедливость твою, как полдень» (Пс. 36, 16). Приходится иной раз слышать несправедливые упрёки и не всегда даже возможно на них отвечать, а иногда и не следует вовсе. И это очень удручает. Но эти слова о том, что правда всегда выявится, дают силы и помогают не падать духом.
Владимир Вячеславович
БАСЕНКОВ