Великий сказочник Андерсен поведал, как однажды буря перевесила все вывески в городе, что привело к полной неразберихе. Автор недвусмысленно намекал, что буря – это некие общественные перемены, после которых всё в жизни становится и странным, и порой смешным. Вот идёт гражданин в присутственное место, где государственные мужи должны обсуждать общественные вопросы, а попадает прямиком в класс с дерущимися и орущими мальчишками. Ирония очевидна.
Спрашивается, какая же буря пронеслась по улицам нашей столицы, сотворив с нашими вывесками нечто похуже, чем просто перетасовка?
К величайшему сожалению, горожане уже почти привыкли, что вывески, витрины и табло зачастую оформлены на английском языке. С какой стати, спрашивается? Потому что английский объявлен международным языком? Но почему при этом родной язык должен уходить в тень? Мало этого, ведь он коверкается не просто ярко видимым образом, но прямо-таки кричащим.
Кстати, на русском сейчас говорят 260 миллионов человек в мире. Можно, конечно, и не задавать следующий риторический вопрос, но всё-таки: где-нибудь, кроме Брайтон-Бич, на русском языке пишутся вывески? Английский должен оставаться и в нашей стране (думается, и в любой другой тоже) в положении гостя, а не хозяина. Гостю оказывают уважение, но зачем же позволять ему ноги на стол класть? Все привыкли к названиям «KFC», «MC», «STARBUCKS» и т.д. Хотя спроси, почему именно так называются кафе, не всякий и ответит.
Однако есть поистине опасная тенденция в современном, с позволения сказать, дизайне нынешних вывесок. Ведь нынче буквы внутри слов пляшут, как хотят! Мало того, вдруг родная буковка почему-то заменяется на латинскую. Игриво? Ах, это для весёлости, наверное? А то, что совершается незаметный слом языковых конструкций родного языка, заложенных в сознание с детства, – так совсем не кажется ни нашим дизайнерам, ни тем, кто музыку заказывает. Горожане и приезжие ведь не специалисты, и чтение названий на вывесках – явно не тот случай, когда всем повально надо вдруг заниматься лингвистическими играми. Но городские оформители упорно то не дописывают у буквы одну или две чёрточки, то вставляют цифры или латинские буквы, мол, а вы вот поразгадывайте; заменяют внутри слова букву «н» на «n», «з» на «z», «б» на «b»; нарочно пишут с ошибками, например:
«Кофе туть» и т. п. Видимо, предполагается, что такие трюки наверняка привлекут внимание потребителей. Однако подобная практика сегодня не только поднадоела, она отдаёт пошлым пижонством и действительно разрушительно влияет на психику горожан. Бывают и просто глупые до смешного вывески, например, «Донер у Ждуна». «Чего-чего»? – изумляются прохожие, ещё надеющиеся на информативность вывесок.
Началось это, похоже, с моды на подобные афиши: «Концерт ГлюкоZы», «Zемфира приглашает», к/ф «ШиZа» или «РетRове4ер». Сыграла свою роль, очевидно, и популярность граффити – апофеоза преобладания формы над содержанием.
Вывески, табло, витрины, щиты служат захвату внимания горожан, способствуют вместе с архитектурными элементами организации пространства городов, создают его среду так же, как свет, цвет и звук. Повсеместное дерзкое пренебрежение правилами родного языка в рекламных целях становится навязчивым и неуместным. Коверкание исконных слов не просто влияет на подсознание читающих (а беглое прочтение как раз способствует более глубокому усвоению, нежели со вниманием), оно разрушает целостность культурной среды. Могут возразить, что необходима ведь определённая степень разнообразия, да речь и не ведётся о стремлении к стандартам и шаблонам. Пока «принцип» один и всё тот же: побольше всякого разного кругом напихать, как Н.В. Гоголь говаривал, и будет «вкусу прОпасть».
Возникает вопрос: Московский комитет по архитектуре и градостроительству ведь знаком с Законом о рекламе? Конечно, со стороны чиновников ответ на этот гипотетический вопрос будет утвердительным. Однако при попытке найти в данном законе чёткие критерии, ограничения и запреты в пунктах, посвящённых городским вывескам, оказалось, что это абсолютно невозможно. Их великое множество плюс подпункты, плюс ссылки, при этом все они посвящены вопросам формы: размеры, высота размещения, расстояние до соседних вывесок и т. п. И ни слова о содержании! Получается, городи что хочешь. Наверняка схожая картина и в других городах России: стало привычным перенимать московский стиль. Пусть даже на сегодняшний день это не стиль, а эклектика в кубе.
Кто подумал о детях, подростках, которые с каждым годом всё хуже знают родной язык (тут много причин, это другая тема), которые задавлены мусором безмерного заимствования – «мерчендайзеры», «каякинги» и «чирлидерши», «сквоты» и «хипстеры»? (Кстати сказать, слово «сквот» у нас облагородили, почему-то назвав им магазины, ведь изначально оно означало место, самовольно захваченное бродягами.) Мало того, что молодёжь как-то оказалась приученной к срамословию, так ещё и англо-латинская путаница на официальном визуальном уровне проникает в её сознание. Могут возразить, мол, это просто модерн и постмодерн такой в дизайне городов. Но нет, господа оформители! Вы ломаете запретную грань, вторгаясь не в свою сферу, – это лингвистика, это стихия родного языка, она глубинна, таинственна и неприкасаема! Да, футуристы и структуралисты экспериментировали со словом, но вывески… Городская рекламная рамка – это не лаборатория слова поэтов, где стремятся найти слово-метафору, где «алфавит – таблица шумов», и даже не «дыр булщил…». Это явление проще, ярче, грубее, а потому влияет не только на внешний вид улиц и проспектов, но и на разные уровни психики горожан, которая всегда связана с языковой стихией. Когда латинские буквы или цифровые знаки вламываются внутрь устоявшихся кириллических написаний, это ведёт к разрушению многолетних норм в языке.
Однако сумели же, к примеру, в Рыбинске так стилизоваться под родную старину, что теперь их опыт оформления вывесок и витрин – в учебниках по дизайну, на фотографиях удивлённых туристов. Дух национальной самобытности в оформительстве вспомнили и, не стесняясь русскости, всем на радость и преподнесли!
СМИ, радеющие об отечественной культуре, понимают, что язык и есть орудие культуры, они тревожатся слишком вольным обращением с родным словом. Сегодня варваризация и жаргонизация уродуют язык, однако есть и более тонкие, но не менее опасные речевые хвори, как, например, смешение разговорного и литературного языков, не говоря уже о повсеместно хлынувшем отравленном потоке матерных ругательств. Впрочем, с прискорбием отметим, на нём теперь говорят…
Пижонство может перерасти в шизоидный диагноз, тогда слово «шиза» так и надо будет писать – «шиZа». А что, ведь шиза же? Странные случились перемены в жизни общества, если латиница и разные символы яростно пытаются вытолкнуть с законных мест кириллические буквы, утверждённые несколько веков назад.
Наше будущее сохранится прежде всего языком.
Помните, о чём сказала соотечественникам Анна Ахматова, обращаясь к ним по радио в 1943 году, когда вообще стоял вопрос – быть или не быть Отечеству?
Она сказала не о танках и окопах, не о кровопролитных боях, но – «мы сохраним тебя, русская речь, великое руссское слово!» Сегодня глобализация-унификация катит свои танки по пространству мировой культуры и национальной самобытности разных народов. В силу этого мы не должны позволять ранить, коверкать и извращать своё достояние, язык наш – могучий и красивый. Как просто и точно сказал об этом поэт Николай Рубцов:
Говор предков, русский говор –
Прорастают слова сквозь горло.
Как же вольно мне говорится:
Мама, хлебушек и водица.
Наталья
Владимировна
ВАРЛАМОВА