Сразу скажем, что не во всём. Есть, наверное, немало вещей, о которых можно сказать, что с каждым годом они становятся всё лучше. Что касается экономических и политических причин ухудшения –они почти для всех очевидны. Но суть всё-таки не в этом. Для нас, вступивших в Рождественский пост и ожидающих Пришествия Христова – не только первого, но и второго, – вопрос касается самого главного. Не только Рождественским постом, но и в течение всего года мы слышим за водосвятным молебном Евангелие об исцелении на Овчей купели, которая именуется «Вифезда» – дом милосердия. Это Евангелие читается практически каждый день в знак того, что Господь хочет нам что-то особенное сказать и что Он каждый день может совершать древнее чудо.
В Иерусалимском храме на Овчей купели был притвор, где лежало множество болящих – слепых, хромых, иссохших, чающих движения воды, «ибо Ангел Господень по временам сходил в купальню и возмущал воду, и кто первый входил в неё по возмущении воды, тот выздоравливал, какою бы ни был одержим болезнью». Далее мы слышим, почему человек, в течение тридцати восьми лет находящийся в
тяжёлой болезни, не мог получить исцеления. «Не имею человека, – говорит он Христу, – который опустил бы меня в купальню, когда возмутится вода; когда же я прихожу, другой уже сходит прежде меня». Но Господь говорит ему: «Встань, возьми постель твою и ходи», – и больной тотчас выздоровел. Он встал, взял свою постель и пошёл.
И ещё одна замечательная подробность, которой заканчивается это Евангелие о расслабленном. Иисус, встретив этого человека в храме, сказал ему: «Ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже». В этих словах Христа – ответ на то, что происходит с родом человеческим, со всеми нами, с нашей Россией. Сколько мы согрешаем, и сколько милости являет Господь после наших грехов! Всякий раз, исцеляя нас, Он говорит: «Да не будет тебе что хуже». Но мы видим, что делается всё хуже и хуже. Какого бы так называемого прогресса ни было у человечества – человеку становится всё хуже и хуже. Всё горше болезни, всё страшнее бедствия. И это ещё не главное. Худшее – то, что происходит внутри человека. И самое худшее – то, что никогда, даже в
самые тяжёлые времена, не было такого общего безсердечия, какое мы наблюдаем сегодня.
Одна наша прихожанка (это было в 90-е годы прошлого века) рассказывала о молодом человеке, который упал на вокзале, – у него случилось прободение язвы. Он лежал в течение долгого времени, но никто не вызывал «скорую помощь». Он просил. Но никто не хотел этого сделать. Ярославский вокзал – тысячи людей проходят мимо, но не нашлось ни одного человека, который бы помог этому «расслабленному»!
Я помню рассказ одного человека о том, как в подъезде его дома в течение нескольких дней лежал труп. День за днём люди проходили, и никто не хотел позаботиться об отправке его в морг. Как это страшно, когда людей много, но «не имею человека», как это было с евангельским расслабленным – только ныне мы видим уже совершенно другие картины. И это настолько страшно, что внутреннее состояние человека может приближаться к тому состоянию, какое бывает у преступников.
На Нюрнбергском процессе одного из нацистов спросили: «Как же вы могли сжигать в газовых камерах таких же, как вы, людей?» Он ответил: «А я не думал, что это были люди». Неужели диавол хочет именно этого: чтобы мы уже не воспринимали друг друга как людей? Неужели для того грех насаждается как норма, чтобы человек потерял вид человека, и люди уже не могли узнавать друг друга, как они должны узнавать?
Вспоминается типичное сообщение из радионовостей тех же 90-х годов прошлого века: «Нынешней зимой в сильные морозы в Москве в течение нескольких дней замёрзли четыреста человек, в основном бомжи». И слово «бомж» звучало так, как будто это не человек, а всего лишь какая-то особь, то есть представитель животного мира. Мы говорим об этом потому, что эти люди – «бомжи» – всё время напоминают о своём существовании. Они стоят рядом у ворот нашего храма, рядом с мозаичной иконой святителя Николая. Они стоят и просят милостыню. Такие грязные люди, всегда с кровоподтёками, как будто их где-то непрестанно бьют, всегда с запахом водки, с матом, готовым сорваться с языка, если что-нибудь не по ним.
Что нам делать с этими людьми? Иногда кажется, что впору вызвать полицию, потому что они так себя ведут. Или, по крайней мере, попросить, что-бы они отошли от иконы хотя бы метров на двадцать. Всё-таки, это место молитвы, и здесь проходят дети. Таких нищих раньше не было, мы видим, что в них во всех – такая обречённость, как будто им всё равно: жизнь или смерть.
Поел, выпил, заснул – и всё. И видно, что они всё понимают и знают, что им уже не подняться.
Что нам делать? Люди проходят, дают немного денег, как бы стараясь не думать о том, что будет дальше. А дальше они, конечно, напьются на эти деньги до безпамятства и умрут в какой-нибудь морозный рождественский или тёплый пасхальный день рядом с храмом – рядом с источником жизни, о котором возвещает нам Господь.
Действительно, что нам делать? Что делать нашему обществу, нашему государству, нашему народу? Какой должна стать наша Церковь перед лицом того зла, которое окружает нас на каждом шагу? Не то чтобы мы совсем не принимали никакого участия в этих людях, но существует такое понятие – «санитарный кордон». Раньше, когда где-нибудь свирепствовала холера, чтобы поставить заграждение распространению этой заразы, между областями ставили санитарный кордон.
Две опасности сегодня у Церкви. Первая опасность заключается в том, что некоторые под видом любви хотят ужесточить «санитарные кордоны». Но если говорить в духовном и нравственном плане, речь идёт о субботе – той субботе, в нарушении которой обвиняли Господа. Другая опасность заключается в том, что люди хотят снять всякие границы, чтобы греховная зараза уже не имела никаких преград. И всё это делается под лицемерным предлогом любви.
Соблюдение субботы, закона – необходимо. Необходимы границы между добром и злом, хотя бы на уровне обычного человеческого восприятия, которые различает ещё каждый. Но как этого недостаточно, потому что «санитарный кордон» присутствует в наших отношениях с другими людьми, которым мы хотим оказать помощь: «Этот человек... Я вижу, какой он: он – виноватый, он – нищий, он – больной.
А я – это совсем другое дело. Я – богатый, здоровый, правый во всём». Ну не совсем всё так, но очень близко к этому. Жизнь с «бомжами», этими яркими проявлениями зла, которые нас окружают, всё безпощаднее говорит о том, что нам никуда не деться от евангельской правды. Нам никуда не уйти от Страшного Суда, никакой философией «малых добрых дел». Не отгородиться никаким законом: ни постом, ни богослужением, никакой субботой. «Если праведность ваша, – говорит Христос, – не превзойдёт праведности книжников и фарисеев, то вы не войдёте в Царство Небесное» (Мф. 5, 20).
Оттого, может быть, что близко Второе Пришествие Христово, Господь отметает сегодня с такой, как никогда, ясностью и определённостью, всякую видимость христианства и хочет, что-бы каждый из нас был поставлен перед страшным выбором: быть до конца без Христа или быть до конца со Христом.
Это стоит, конечно, очень дорого. Это стоит того, что было заплачено преподобномученицей великой княгиней Елисаветой, которая имела дар входить в самую гущу зла и распада – на Хитров рынок – и имела дар от Господа и силу не просто оказывать какие-то дела милосердия, а открывать другим людям Христа.
Это стоит и того, что заплатили апостолы, которые напоминают сегодня всем нам, что мы живём именно в Апостольской Церкви. Всегда. В сегодняшнем мире, где всё более отвергается власть Божия и всё более утверждается власть маммоны – так что ценность человека определяется только тем, сколько он имеет материального богатства, – Господь и нас тоже хочет послать в мир, чтобы мы, подобно апостолам, не имели с собою ни меди, ни кошелька в своих поясах, а только Крест и Евангелие. Только Крест в одной руке, Евангелие в другой и огонь пасхальной любви в своём сердце. И
чтобы каждый из нас стал евангельским человеком, о котором говорит исцелённый Господом расслабленный:«Не имею человека».
У него не было человека, и Тот, Кто сотворил небо и землю, пришёл к нему и стал человеком, чтобы помочь ему. Он сподобил и нас войти в купель крещения, для того чтобы каждый из нас стал по образу Его живым человеком.
Как в апостольских Деяниях, когда мы слышим, что руками апостолов совершались многие чудеса. Как апостол Петр, который сказал хромому от чрева матери человеку, собирающему у ворот храма милостыню: «Серебра и золота нет у меня» – но, вглядевшись в душу его, со властью Самого Христа произнес: «Встань и ходи» (Деян. 3, 6).
Тот, кто может дать золото или серебро, ещё не может сказать: «Встань и ходи». Самая страшная расслабленность заключается в том, что люди привыкают к поражению, к смерти, в то время как в мире действует Воскресение.
Бог против смерти. Бог победил смерть, и Его победа присутствует в мире. Она должна присутствовать через нас.
Разве в этом расслабленном мире, опьянённом пустотами, где все слова уже обесценены, будет услышано Евангелие, если мы не явим силу его?
И разве в этом мире, где лжепророки уже обретают такую власть, что, кажется, готовы соблазнить и праведников, не нуждаемся мы в том, чтобы Церковь явила множество знамений и чудес, как это было в первые времена христианства? Разве меньше, чем тогда, нуждается в этом сегодняшний мир?
Протоиерей
Александр ШАРГУНОВ