За три с небольшим года от горы игрушек моего младшего сына Арсения осталась жалкая свалка обломков. В потрёпанном, но ещё приличном виде сохранились лишь плюшевые мишка, бегемот, собака, тигрёнок, слон – продукция заботливых рук умелиц московских малых швейных предприятий. Уцелели ещё две игрушки – автомобиль и паровозик, купленные мною по случаю в немецком Бремерхафене.
Всё остальное – огромный автопарк и склад оружия китайского производства – не выдержало и недели. Я зафиксировал рекорд: менее минуты понадобилось моему тогда ещё двухгодовалому сыну на то, чтобы разобрать на запчасти китайский джип с металлическим корпусом: мы не успели выйти из павильона игрушек, как машинка рассыпалась.
Тогда я сделал для себя первый житейский вывод: хорошую игрушку надо выбирать, как хорошую жену – раз и навсегда. Ибо если игрушки ломаются очень быстро, значит, это кому-то выгодно.
Родительское сердце эксплуатируется нещадно: себе откажем, а новой игрушкой ребёнка побалуем. Родители – заложники собственной любви к детям и вечные доноры недобросовестных, а то и безсовестных производителей некачественных, а то и вредных игрушек.
85 % игрушек на российских прилавках – китайского производства. Мы, кормильцы наших крох, кормим и миллиардный Китай тоже.
Есть в магазинах крупных городов России и роскошные игрушки немецкого, итальянского, американского, французского производства: механические и электронные роботы-монстры, говорящие куклы, двухметровые медведи и павианы, лихие ковбои... Выбор огромен – ограничены возможности. Как, скажите, среднестатистическому российскому папе купить ту же игрушечную железную дорогу, если, во-первых, площадь его квартиры (по статистике) не превышает 6,5 кв. м на человека, а размер зарплаты ещё более унизителен? По сути, уже сам прилавок с детскими игрушками проводит классовый водораздел между нашими детьми. И ничего своего! Ни кубика!
Но ведь было немало хороших отечественных игрушек. Была, например, целая культура русской куклы. Впрочем, не только русской. Вспомните: были куклы в татарских, армянских, эстонских, удмуртских, украинских, казахских, литовских, ненецких и других национальных одеждах. Да и игрушки были продолжением нашей политики и идеологии. Но почему вместе с официальной идеологией ушла и культура детской игрушки? Рушатся государства и союзы государств, но культура национальностей, их населяющих, всё равно остаётся. Детская игрушка – носитель этой культуры.
Детство надпартийно, но не наднационально. Давно бы это надо понять. Побродив по магазинам Москвы, Санкт-Петербурга, Екатеринбурга, Челябинска, Ростова-на-Дону, поговорив с продавцами, товароведами и коммерческими директорами отделов детской игрушки, я сделал для себя вывод: в России игрушка для ребёнка перестала быть важной частью культуры его детства. Наш ребёнок вынужден становиться придатком капризов рынка чужих игрушек. Даже игрушечное оружие (пистолеты, автоматы, танки, самолёты – мечта любого мальчишки) – американского, итальянского, немецкого и т. п. образца.
О японском яйце «тамагочи» много писали. Модный детский недуг, придуманный японской домохозяйкой Яки Маита. «Тамагочи» вызвал у детей волну неврозов, потому как игрушка эта абсолютно противоречит менталитету русского ребёнка. Японец – он ведь другой. Послушный, дисциплинированный, вечно кланяющийся житель островов привык к тому, что он биологический винтик гигантской государственной машины. Продолжение этой машины. Её мельчайшая клетка. «Тамагочи» – типичный выразитель этой японской черты характера. Но то, что для японца – благо, русскому – смерть. Врач-психотерапевт, директор Московского медико-психологического центра экспериментального комплекса медико-психологической и социальной помощи детям и подросткам Аркадий Коняхин говорил мне, что появилось целое поколение (в основном девочек) «наркоманов» от «тамагочи». Виртуальный зверёк не так безобиден, как мы думаем.
Впрочем, и кукла Барби, по наблюдениям тех же психоневрологов, вывела на панель не одну сотню российских девчонок из вполне благополучных семей, которым был по карману такой подарок для дочери со всеми дополнениями к нему. Осиная талия Барби, её растущие из подмышек ноги, обворожительно порочный ротик, огромные, всему удивляющиеся глаза и ресницы, способные удержать небольшой сугроб... Суперэффектная кукла потребовала и суперэффектные кухню, спальню, ванную, супернаряды, суперухажёра, суперавтомобиль. Иначе это уже не Барби.
Детство кончается, и хочется жить так же красиво, как «живёт» кукла, которой ты играла все младые лета... Но не получается. Денег нет. Где взять лёгкие деньги? Ответ дать совсем нетрудно. Цепочка умозаключений хозяйки (и жертвы) куклы Барби банальна. И страшна в своей банальности.
Утрата национальной культуры игры и игрушки, вечная занятость пап и мам заботой о хлебе насущном сделали наших детей одинокими в этом мире, беззащитными перед ним...
Сергей Николаевич НИКОЛАЕВ