В №9 – 2020 «Русский Дом» уже писал о том, что в России запретили экстремистскую организацию АУЕ. Продолжает рассуждения на эту тему наш постоянный автор – священник Димитрий Шишкин из Крыма.
Сейчас всё больше говорят о «дурном влиянии», но уже не улицы, как раньше, а главным образом интернета, соцсетей, в том числе и тех деструктивных групп, которые через интернет находят доступ к сердцам подростков и вовлекают их в свою разрушительную орбиту. Происходит губительное распространение такой субкультуры, как АУЕ, что расшифровывается (показательно кособоко, к слову) так: арестантский уклад един. Здесь идёт речь о мировоззрении и идеологии, которую сознательно внедряют в подростковую среду матёрые уголовники с целью утверждения своего влияния и извлечения незаконной прибыли.
И в связи с этим я хочу рассказать об одном своём знакомом, о его пусть своеобразной, но всё-таки показательной цельности. Звали его Боря Малахов, и парень он был удивительный. «Был» говорю потому, что давно его не видел, а когда мы с ним познакомились, ему не было ещё и тридцати. Сейчас-то ему уже за полтинник перевалило, так что он давно уже не парень, а мужчина пожилого возраста, как это ни странно звучит.
Но тогда, четверть века назад, Боря был пареньком невысокого роста, худощавым и на первый взгляд типичным «ботаником». Но вот в том-то и дело, что это впечатление было обманчиво. И в этой обманчивости состоял главный «фокус» всей Бориной личности. Сам он детство провёл в Восточной Германии, где служил его отец. Потом, в середине 1980-х, переехал в Крым и здесь приобрёл «широкую известность в узких кругах» тем, что при всей своей субтильной наружности снискал уважение и авторитет в уличной молодёжной среде за жёсткий характер, самостоятельность суждений и умение постоять за себя, а если надо – и за других. Словом, Боря был «боец», но для нас особенно важно то, что он и в уличной компании «не потерялся», не поддался какому-то «руководящему» влиянию, а умудрялся в самых сложных ситуациях сохранять холодный ум и твёрдую решимость поступать именно так, как ему велят совесть и воспитание, а не так, как нравится кому-то, пусть даже это группа старших «авторитетных товарищей».
С Борей я познакомился, когда работал в поделочном цехе Крымского драмтеатра, куда он устроился столяром. Мы с ним как-то быстро сдружились, нашли общих знакомых и часто после работы, экономя средства (времена были бедовые), шли пешком каждый до своего района: Боря до автовокзала, а я дальше, до окраинного района города – до Марьина. Боря тогда много рассказывал о своей жизни. Например, о том, что уже с детства ему приходилось много драться, отстаивая ту правду, в которой он был воспитан, и он решил, со свойственными ему прагматичностью и упорством, в этом деле преуспеть. Тогда-то в теории и на практике он изучил методику уличного боя, а дополнительно – «выставил» сам себе сокрушительный и мощный удар. Я как-то побывал у него дома, и он рассказал мне, как он это осуществил. В его комнате висела тяжёлая «груша», и вот Боря, основательно разобравшись, как именно нужно исполнять техничный удар, стал его отрабатывать настойчиво день за днём, так что достиг в этом деле филигранной техники.
О Боре вообще можно много чего рассказать интересного, но сейчас я хочу привести один эпизод из его жизни, который имеет прямое отношение к теме влияния тех или иных дурных сообществ на нашу молодёжь. А именно того самого разрушительного («великого и ужасного») единого арестантского уклада…
В общем, история такая. В начале 1990-х, когда нас окончательно поглотил чёрный рынок и все бросились зарабатывать на хлеб кто как умел, Боря устроился в какую-то контору по распространению приставок к телевизору, с помощью которых можно было принимать и смотреть большее количество каналов. Собственно, я в этом мало что соображаю, а сам Боря говорил, что вся эта деятельность называлась у них «ПАЛ/СЕКАМ». Он ездил с «дипломатом» по разным городам и рекламировал и продавал эти приставки. И вот он приезжает в какой-то захолустный городок, селится в дешёвой гостинице и оказывается в одном номере с только что освободившимся прожжённым зеком-рецидивистом. Тот на него «косится»: какой-то дохляк, «ботаник» с дипломатиком… А Боря в его дела особо не лезет, занимается своими. Уходит с утра, вечером приходит… Но вот раз возвращается он в гостиницу, а этот мужик маленько поддал и решил Борю «поучить» жизни. Слово за слово и стал он на него слегка «наезжать», что называется. То бишь рассказывать о том самом арестантском едином уставе и прощупывать, по правильным ли «понятиям» живёт пацан. И вот Боря слушал, слушал его внимательно, а потом говорит: «Слышь, братан… ты мне глаза свои не вставляй!»
И Боря ему пространно и доходчиво объяснил, что, если тот полжизни провёл на зоне, это не значит ещё, что все остальные тоже должны жить как уголовники и соблюдать какие-то «воровские понятия». И как-то так убедительно Боря это всё рассказал (а он это умел), что рецидивист… расплакался.
Это звучит невероятно, но, зная Борю, я ни на секунду не сомневаюсь, что именно так всё и было. Думаю, Боря сумел донести до этого человека, в общем-то, простую мысль, что мировоззрение его на самом деле ущербно, а духовно-нравственное основание рассуждений – ничтожно. Возможно, этот человек понял вдруг, что действительно не может уже жить, мыслить, говорить просто, по-человечески… что разум его безнадёжно испорчен извращённой тюремно-уголовной диалектикой… что он уже вряд ли сможет когда-нибудь измениться и приспособиться к жизни в нормальном обществе… Словом, Боря сумел отстоять свою точку зрения, но во всей этой истории мне больше всего понравились именно эти его слова: «Не вставляй мне свои глаза!» И запомнилась эта внутренняя свобода и решимость стоять в своих убеждениях, лишь бы только ты по-настоящему был уверен, что стоишь не на песке, а на камне.
А в нашем случае, дорогие братья и сестры, этот камень – православная вера, потому что другого камня мы не знаем и знать не хотим. И нам, конечно, надо стараться воспитывать детей и внуков таким образом, чтобы они не только не стыдились исповедовать свою веру, но и всячески стремились её отстаивать с христианским достоинством и благочестием. Впрочем, всем нам надо держаться такого образа мыслей и чувств и не преклоняться с лёгкостью «под чужое ярмо», как говорит апостол (см.: 2 Кор. 6, 14), то есть не принимать чужие и разрушительные учения и суждения, коих сейчас развелось немало.