Мой дом – моя крепость. Моя семья – моя крепость. Так должно быть, а есть ли так на самом деле? В России около 40 миллионов семей, но можно ли назвать их полноценно счастливыми? И вообще, семьи ли это? Для доктора философских наук, заслуженного профессора, заведующего кафедрой социологии семьи и демографии социологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова Анатолия Ивановича АНТОНОВА нет «семейных тайн». У него я и решил узнать, какой будет «погода в доме».
– Анатолий Иванович, готовясь к разговору с вами, так и не нашёл сколько-нибудь вразумительного определения семьи. Иные учёные и вовсе избегают определения «семья», заменяя его безжизненно-нейтральным – «домохозяйство». Встречал и вовсе «демисезонное» определение: семья – это то, что ты считаешь семьёй. Итак, семья – это…
– В современной науке отчаянно борются два направления – фамилистика и либеральные модернистские концепции. Прежде всего, гендерно-феминистские. Они не на жизнь, а на смерть воюют с институтом семьи. Эта постмодернистская наука и у нас, и за рубежом доводит определение семьи до абсурда: семьёй могут считаться и дама, «воспитывающая» голубого пуделя, и бабушка с черепашкой. Расширительные толкования семьи позволяют запихнуть сюда всё что угодно. В том числе и пресловутые гомосексуальные пары.
Я представитель просемейной, фамилистской научной школы. И считаю, что семья – это общность родителей и детей на основе совместной социально-экономически значимой деятельности родителей и детей. То есть обязательно единство родительства, супружества и родства – единство этих трёх ипостасей.
– Дочь моих друзей – студентка – живёт с однокурсником гражданским браком. Снимают квартиру, сами её оплачивают, сами себя кормят, одевают… И попробуйте им сказать, что они – не семья…
– Да. Таких «семей» – десятки тысяч. Принято называть это сожительство гражданским браком, очевидно, потому, что слово «сожительство» звучит менее деликатно. Режет ухо.
Брак должен быть официально зарегистрирован по законам, существующим в той или иной стране. Всё остальное – не семья, а подделки под семью. Стремление примазаться к семье.
Семья – высшая ценность. Проблема современного общества – невероятный эгоцентризм. Фамилизм – это семьецентризм, когда люди любят друг друга не понарошку, а по-настоящему. Институт семьи – это самый первый институт в истории человечества. Семья как институт – величайшее изобретение человеческой культуры. Человек стал человеком благодаря тому, что изобрёл семью.
– В России около 40 миллионов семей. Маловероятно, что все они подпадают под ваше жёсткое определение семьи, хотя лично я его полностью разделяю.
– Да, все эти 40 миллионов семей находятся на разных стадиях. От зарождения, создания семьи – до развода. Из этих 40 миллионов лишь 17 млн настоящих (полных) семей с родителями и детьми,12 млн – бездетных пар и 11 млн – с одним родителем. 23 млн – это (пусть простят меня за жёсткий термин) семейные осколки.
У нас такая страна, где у населения в массовом сознании одновременно сосуществуют несколько систем ценностей. Эти ценности нередко противоречат друг другу.
Но в повседневной жизни в одной ситуации человек ведёт себя как явный семьянин, в другой – как явный антисемейник. У населения подспудно сосуществуют и старые традиционные представления о семейных ценностях, и новые системы ценностей – модернистские, антисемейные. Они мирно сосуществуют в одной и той же голове.
– Анатолий Иванович, даже президент страны отметил, что Россия попала в демографическую яму. Смертность превышает рождаемость. С другой стороны, немало говорят о перенаселении планеты. Депопуляция – чисто российская проблема?
– Депопуляция – проблема всей планеты. Но Европы и России – в особенности. Да, много кричат о перенаселённости. Наши противники приводят цифры, что совсем недавно население Земли было 6 млрд человек, скоро будет 7 с половиной, потом 9 млрд и так далее…
Да, нельзя отрицать, что сильно затухающим темпом (подчёркиваю – сильно затухающим темпом!) численность населения мира продолжает увеличиваться. По некоторым расчётам, к 2060–2070-м годам предельная численность населения планеты будет (плюс-минус 200 млн) 9 млрд человек. Дальше население Земли начнёт убывать. К середине века даже население Азии и Африки станет, как и в Европе, малодетным.
Функция семьи – не только родить детей, но и воспитать их. Обе эти функции в современном развитом мире находятся не просто в кризисе, а в полной деградации. Чтобы население той же Европы не уменьшалось, но и не увеличивалось, необходимо, чтобы женщина рожала в среднем 2,2 ребёнка за жизнь, а сейчас этот показатель – 1,4–1,5 ребёнка на одну женщину. Полуторадетная Европа – это сокращение численности Европы через 50 лет ровно в два раза.
В странах Азии, Африки и Латинской Америки суммарный коэффициент рождаемости составляет где-то 2,7. Совсем недавно было 4–6 детей на одну женщину. Процесс сокращения рождаемости происходит везде в мире. Но обывательское сознание пугает рост населения Земли. А развитый мир (Европа, Северная Америка, смею надеяться, что и Россия относится к развитым странам) депопулирует, сокращается. Пятьдесят лет назад население стран развитого мира составляло полтора миллиарда человек, сейчас – 1,15 млрд. И сокращение продолжается.
Прогнозы подсказывают, что потенциал, накопленный в возрастной структуре стран Азии и Африки, закончится к 50-му году нашего века. У них рождаемость пойдёт на спад. Число детей будет меньше двух, запас пропадёт, численность населения будет убывать, как в Европе. Первой стала депопулировать благополучная Германия – где-то с 50–60-х годов прошлого века.
– В чём причина глобальной депопуляции?
– Главная причина – радикальное изменение института семьи в человеческом обществе.Один год в демографии – это примерно 30 календарных лет. Три года в демографии – сто лет. Век. Предсказать, что будет через сто лет в политике или в экономике, почти невозможно. А демографы могут спокойно сказать, что будет через 6, 7 и более демографических лет. Демографическая структура позволяет сказать, например, какая часть населения, рождённая, скажем, в 2015 году, доживёт до ста лет. Причём по всем странам. Речь не об отдельных рекордсменах-долгожителях, а о средней продолжительности жизни.
По этому показателю (особенно по смертности младенцев) мы страшно отстаём от Европы. В 1974 году в СССР была закрыта статистика смертности (смертность – обратный показатель продолжительности жизни). До кого-то в ЦК КПСС дошло, что объявленный Хрущёвым коммунизм к 1980 году, оказывается, строится в обществе, в котором всё время увеличивается смертность. В капиталистических странах смертность уменьшалась, а у нас увеличивалась. Это был невероятный прокол. Тенденция сохраняется до сих пор. По средней продолжительности жизни мужчин мы где-то на 130 месте.
– Анатолий Иванович, назовите не лукавую, а точную цифру – сколько живут среднестатистические российские мужчины и женщины?
– Средняя продолжительность жизни российского мужчины – 64,5 года и 76 лет – у женщин. Мы единственная страна в мире, где сохраняется этот колоссальный разрыв. В странах Европы и в других развитых странах, в Японии, например, эти цифры, соответственно, 80 и 86 лет.
В возрастах старше 60 лет никакого прогресса в увеличении сроков жизни россиян нет. Нет никакого продвижения вперёд. У нас, в отличие от Европы и США, нет старения населения «сверху» – оно у нас стареет «снизу», за счёт снижения рождаемости и доли молодых поколений.
Потрясающие цифры для размышления любого правительства. Задумайтесь, министры! Заботимся о людях по остаточному принципу. У нас расходы на социальную поддержку в десять раз меньше, чем в Европе. Там 5 процентов от ВВП, а у нас 0,5. Даже до одного процента не можем дотянуть.
Младенческая смертность в России выше, чем в Европе, почти в три раза. Этот показатель портит общий показатель продолжительности жизни. У нас неблагоприятная тенденция мужской смертности в цветущих трудоспособных возрастах. На втором месте после сердечно-сосудистых заболеваний смертность от несчастных случаев – убийства, ДТП, самоубийства… Это всё связано с культурой, социальными условиями жизни. Люди ведут себя так, будто не собираются жить до глубокой старости. Наше здравоохранение до сих пор ориентировано на экстремальные ситуации. Тут не до профилактики и прочих «нежностей». Ощущение, что медицина осталась на уровне «полевой хирургии».
– Получается, что не только семья в кризисе, но и страна, нация в зоне риска?
– А хотите мою версию, почему развалился Советский Союз?
– Ещё бы!
– К краху Союза привела система единственного ребёнка, которая у нас сложилась в конце 60-х годов. Это был бунт выросших, окрепших подростков против старших. Младшие восстали против того, что они всегда младшие. Они захотели быть взрослыми, настоящими, полноценными. Они захотели смести всё, что ассоциируется со старшими, с дедушками-бабушками. У внуков было противостояние со старшими. Желание самим стать старшими, наплевать на командиров, которые ими вечно понукали, подкреплялось структурно поколениями единственных детей, которые в 80-е годы скопом вливались во взрослую жизнь. И они бунтовали. Бунт за лидерство конкурирующих сынков из однодетных семей. В структуре населения накопилось огромное количество единственных детей. В стране сложилась система жизненных ценностей, где неприятие старших вылилось в политический переворот. Всегда найдутся люди, которые на эту основу водрузят своё знамя. Семейно-демографический, социокультурный бунт кто-то здорово разыграл в свою пользу.
Если будет ещё больше однодетных семей, ещё больше поколений «единственных» с новым уклоном кодекса ценностей, где нет места любви к ближнему, так не будет их ближних – братьев и сестёр, племянников и племянниц. И будет всё больше приезжих, мигрантов из вовсе не ближнего по духу зарубежья.
Беседовал
Сергей Николаевич РЫКОВ