Памяти соотечественников, проживших в изгнании с верой и любовью к Отечеству Осень 1920 года, 100 лет назад произошёл исход Русской Армии генерала Врангеля из Крыма.ВЕЛИКИЙ РУССКИЙ ИСХОД
Мы – современники исполнившегося столетия, с момента чёрного года России – 1917-го. За ним и дальше следовала череда таких же чёрных лет – позорный для России мир с Германией накануне Русской победы; распад армии, превращённой в сброд, без чего бы то ни было святого в душах; невероятная по своей жестокости и накалу ненависти братоубийственная Гражданская война…
И Великий исход – более миллиона русских людей, цвета нации, покинувшие Отечество и рассыпавшиеся по всему земному шару из-за того, что места для них в нём не стало!
Произошла потеря всего, что только может потерять человек: дома, семьи, самого смысла жизни. Страх, отчаяние, утрата внутреннего стержня – прежде всего того, что составляет человеческое достоинство – возможность приложить свои силы для пользы Отечества. Из-под ног выбита опора… Выбита она была и из-под ног двух моих родных семей – и отца, и матери. Результат – эмиграция в 1920 году из Севастополя.
Наверное, у каждого человека в жизни бывают совпадения, которые диктуют дальнейший ход времени, оказывая на него большое влияние. Одним из главных совпадений в моей жизни оказалось то, что мои родители – оба смоляне. Из старинных дворянских родов с гербами – отец из Верховских из-под Рославля и Смоленска; мать – корнями из Гжатска (ныне город Гагарин), из рода Позняковых. Оба рода – служилые дворяне, на протяжении веков с оружием в руках защищали Отечество, ни разу не отступив от девиза: «За Веру, Царя и Отечество». Они обороняли западные рубежи и ключ-город Смоленск, в мыслях даже не допуская участия в каких-то заговорах.
Надо было случиться в России страшному безвременью революции, перекалечившему тысячи судеб, надо было моим родителям ещё почти детьми стать эмигрантами в Болгарии, чтобы найти друг друга, соединиться в браке, в котором родилась я. Потом, в 1955 г., мы все возвратились в Отечество, жили обычной жизнью советских граждан. И всё это время у меня было неосуществимое желание оказаться в Крыму…
Многие счастливцы, кто не раз бывал в Крыму, конечно, видели Севастополь. Мне же до преклонных лет не удалось побывать в месте, куда я всю жизнь стремилась – и боялась попасть – на Графскую пристань.
С неё в тяжёлом 20 году прошлого века уходили переполненные корабли с взошедшими на них после тяжёлых боёв частями Добровольческой Русской Армии, казачьи части, со страшными душевными муками оставляющие на берегу своих боевых товарищей – коней. Грузилось правительство Юга России, администрация полуострова Крым, обслуживающий персонал многочисленных производств и предприятий и просто те, кто понимал, что речь идёт о выборе жизни или смерти.
Корабли ещё стояли на дальнем рейде, когда в город ворвались наши родные братья по крови – той, что течёт в русских жилах, и той же, которую они реками проливали ради того, чтобы пролетарии всех стран соединились, чему очень мешали многие тысячи русских людей непролетарских профессий! На несколько дней ад воплотился на улицах и пристанях Севастополя, так как не все военные части смогли попасть на корабли. Их коварно обманули, разоружили и уничтожили. Общая цифра – около 100 тысяч по всему побережью Крыма. Сколько человек было убито и растерзано тогда в Севастополе – до сих пор никто не знает! О количестве немыслимых трагедий среди мирного населения, параноидально подозреваемого во всех грехах, – остаётся только догадываться… Это не считая драмы брошенных коней. До сих пор у меня давление может прыгнуть до криза от строк замечательного казачьего поэта Николая Николаевича Туроверова:
«Уходили мы из Крыма среди дыма и огня.
Я с кормы, всё время мимо, в своего стрелял коня.
А он плыл, изнемогая, за высокою кормой,
Всё не веря, всё не зная, что прощается со мной.
Сколько раз одной могилы ожидали мы в бою.
Конь всё плыл, теряя силы, веря в преданность мою.
Мой денщик стрелял не мимо, покраснела чуть вода…
Уходящий берег Крыма я запомнил навсегда»
Успел зайти на корабль и кадет Сергей Верховский, окончивший Артиллерийский Сумской кадетский корпус последним выпуском в 1918 году, мой будущий отец, в возрасте 17 лет. В том году он даже не смог заехать домой в родительское имение Зорьки около Рославля. Причина – глобальная!
От города Сумы до Смоленска – всего ничего… Но Украина уже была оккупирована немцами. Гетман Скоропадский распорядился провести демаркационную линию между Украиной и Россией. Легла эта линия непреодолимой стеной между городами Сумы и Смоленск… Ни дома, ни родителей отец больше никогда не увидел. А также остальных членов семьи, разбросанных вплоть до Австралии.
В руках у меня копии документов – приказы офицерской артиллерийской школы, которые подарила мне моя сестра, Людмила Александровна Верховская, летописец нашего и других Смоленских родов, замечательная труженица, проведшая много месяцев в архивах и издавшая целый список книг, которым нет цены.
Офицерская артиллерийская школа: 26-29 ноября 1920 года – Константинополь; 7 декабря 1920 года – Галлиполи (7 декабря – день рождения кадета Верховского, ему исполнилось 19 лет). В приказе сказано, что школа прибыла в Галлиполи 5 декабря 1920 года и вошла в состав артиллерии 1-й пехотной дивизии 1-го армейского корпуса. Приказ по артиллерийской школе от 28 января 1921 года гласит, что мл. фейерверкер Верховский прибывает для прохождения курса учебной команды и зачислен на паёк с 13 января с.г. Дальше он становится канониром 1-й батареи Марковского дивизиона, затем с 8 мая 1921 года – бомбардиром. Дальнейшие документы уже в адрес подпоручика Сергея Верховского в списках частей Галлиполийской группы в Болгарии по состоянию на 5 октября 1923 года. В октябре 1923 года он убыл для лечения в санаторий для лёгочных больных. Это оказалось следствием перенесённого в поезде по дороге в Крым тяжёлого тифа, когда он лежал с зашкаливающей температурой без сознания. До сего дня я поминаю оставшегося для меня безымянным офицера, не давшего мальчишке умереть.
Нетрудно было мне представить чувства отца, ещё слабого после болезни, стоящего среди всей суматохи на Графской пристани Севастополя, думающего о близких, не надеющегося встретиться с ними. Да ещё и с перспективой уйти в море буквально «в никуда». 12 ноября 1920 года, за два дня до отхода кораблей, главнокомандующий генерал П.Н. Врангель сказал: «Европа и Америка нас предали. Кораблей настолько мало, что я не могу на них посадить даже все остатки славной армии, которая, истекая кровью, подходит к Севастополю. Куда мы едем – я не знаю, поскольку на мои запросы, которые я рассылал в течение двух дней, ответов нет. У нас есть уголь, и мы уходим в море. Где мы пристанем – я не знаю. Мы отправляемся в неизвестность, что ждёт нас – я не знаю». Каково было ему всё это говорить…
«До ночи 14 ноября 1920 года все корабли с рейда ушли. На рейде остались только крейсер “Корнилов” и “Херсонес”, в который погрузились последние патрули юнкеров. На катере отбыл на "Корнилов" главнокомандующий. Последним с берега сошёл начальник обороны генерал Стогов. Он остановился, перекрестился и заплакал. На берегу было масса народа. Благословляли, плакали.
Это было около 3 часов дня, а в 4 часа 45 мин. английский миноносец по радио передал, что в Севастополь вошли большевики. Ночь пароходы простояли на внешнем рейде. Вечером ещё доносился из города благовест церквей. Так начался ИСХОД Русской Армии».
Я привела небольшой отрывок из изданной в 2009 году книги автора-составителя О.А. Шашковой «Галлиполийский крест Русской Армии», кандидата исторических наук, доцента кафедры археографии РГГУ. Эта замечательная книга была издана в связи с восстановлением разрушенного землетрясением памятника воинам Русской Армии в Галлиполи. Это произошло летом 2008 года. В этой же уникальной книге полностью опубликовано раритетное издание от 1923 года в Берлине «Русские в Галлиполи». Сборник статей очевидцев, переживших в 1921 году пребывание 1-го армейского корпуса Русской Армии на одноимённом полуострове.
Возвращаюсь в наш ХХI век. Много лет своей жизни я потратила на поиски и изучение материалов, связанных с крестом русского народа и его лихолетья с 1917 года, с искалеченной судьбой двух семей моих родителей и, в общем-то, моей собственной судьбой. Всё, что я пишу здесь, не из Википедии. Это мои знания, собранные по крупицам. Правда, большой список «перелопаченной» мною литературы очень пополнился после 90-х – один из немногих плюсов «перестройки».
Но это было уже здесь, в России, в СССР, куда я с родителями, родившись у них в эмиграции в Болгарии, возвратилась в своё духовное Отечество в 1955 году. Здесь, слава Богу, мы влились в жизнь обычных людей, не пережив никаких оскорблений в связи со своим эмигрантским происхождением. Получила высшее образование и с 1966 года живу в Подмосковье, куда переехала семья моего супруга. Мы очень любили путешествовать, но в Крыму и в Севастополе нам так и не удалось побывать. Смирилась, тем более все эти мучительные мысли как-то улеглись.
Но – располагает Господь! В октябре 2019 года у моих молодых, очень мобильных друзей после интересного разговора о прелести путешествий и необыкновенной притягательности нового Крымского моста возникла идея по нему проехать. А заодно попутешествовать по Крыму. «А слабо ли Вам, Варвара Сергеевна, поехать с нами?»
И вот – Севастополь! Величественный памятник адмиралу Нахимову. Величественная колоннада арки перед спуском по широкой лестнице, к Графской пристани…
Спускаюсь. Стою на ватных ногах и ничего не вижу. Перед глазами – прекрасные озабоченные лица, военные, штатские, генералы Врангель и Кутепов, бледное лицо моего отца-мальчишки. Огромные корабли на совершенно пустом в этот момент причале… В ушах – гудки, отрывистые слова команды, стрельба, шум воды…
Вдруг знакомый голос: «Мы тут обнаружили интересную табличку». Представьте себе широкую, длинную лестницу, с двух сторон от неё поросший кустами склон, ограниченный вертикальной, невысокой – метра 4-5 – стеной у самого причала. Стена белая, явно покрашена. Слева она длиной метров, может, 60-80, до посадочного терминала. И совершенно пустая. Только ближе к её центру – табличка! Издали как маковое зёрнышко. Вблизи – размером с наволочку на подушку 50 х 70. На ней убористая надпись: «В память о соотечественниках, вынужденных покинуть Родину в ноябре 1920 года». Всё! В верхней части крест, равноконечный, с цифрой года – 1920. Внизу, тоже плотно к тексту – небольшой якорь. Ко кресту с двух сторон – склонённые из-за тесноты флаги непонятного предназначения. Всё!
Тут-то уж я взвыла не своим голосом, упершись ладонями в этот лоскуток жести, лбом в стенку – благо мои деликатно отошли в сторону…
За всё – за все 100 лет вселенского русского горя, за обездоленные семьи, за умерших с голоду казачьих коней, за убитого в Крыму Сергея Шмелёва… И от обиды на Севастопольскую мэрию, так грандиозно расщедрившуюся! Помнить буду до последних своих дней, если Господь даст памяти сохраниться!
Теперь о том, что было с изгнанниками позже, с людьми, среди которых я выросла на юге Болгарии, после очередного их предательского выселения, теперь уже из Галлиполи.
Что там произошло – теперь уже знают все. За срок меньше одного, 1921, года на пустынном, безводном Турецком полуострове Галлиполи, с разрушенным французской бомбёжкой одноимённым убогим городишкой произошло очередное Русское Чудо! В сборнике «Русские в Галлиполи» всё описано в подробностях, подтверждающих подлинность этого Чуда. «Его грозной мотивацией была невыносимая мысль о большевистском рабстве и непримиримое желание продолжить борьбу за освобождение Отечества». Меньше чем за год, измученная и потерянная серая масса деморализованных, изверившихся людей, превратилась в боеспособную, почти 30-тысячную армию, в которой почуяли угрозу все – и французы с англичанами, и за океаном, и турки, и СССР… Пытались убить генерала Врангеля, потопив его стоявшую на Константинопольском рейде яхту «Лукулл». К счастью, они с супругой в это время были на берегу, в городе. Из СССР прислали эмиссара (кажется, это был Жданов), чтобы посулить туркам «золотые горы» за отказ Русскому Корпусу от территории. Посулил. Согласились. Вместе с французами выставили ультиматум об освобождении полуострова до конца 1921 года, а также острова Лемнос, где дислоцировались казаки. При этом большинство европейских государств отказались принять русских в виде монолитной армии. Опять очередная предательская мышеловка!
На помощь пришли православные славяне – сербы и болгары. В том числе и за это впоследствии замечательный болгарский царь Борис поплатился жизнью, отказавшись послать свои войска в помощь немцам во Второй войне, хотя формально был союзником Германии.
Русских в Турции в то время было очень много. Кроме армии в Галлиполи и на Лемносе (такая же пустыня, только остров), были переселенческие лагеря для русских – Тузла и Селемие, и ряд других, поменьше. Много было более состоятельных людей – генералитет, богатые аристократы, фабриканты, купцы. Очень много было учащейся молодёжи, организованной, со своими учебными заведениями – лицеями, пансионами и военными, которые были обеспечены средствами. После ультиматума большинство из них отправилось в Европу и там безбедно прожили. Но среди них были и другие. Я буквально выросла на руках у дедушкиного близкого друга Николая Александровича Ефимова, из семьи дипломатов, генерала, окончившего Пажеский Корпус. Он отказался от поездки во Францию, разделив судьбу своих солдат, живя в бедности и непрестанном «непрестижном» труде до своего конца, вместе с некоторыми из них на Балабановской фабрике в Южной Болгарии.
И опять потянулись по морям корабли с русскими – вновь! – беженцами, опять «в никуда»! Несколько лет, пока не закончились деньги, полученные в своё время до Исхода Крымским правительством на развитие Крыма (заметьте, никто ничего не украл!), наши военизированные части в Болгарии, до 15 тысяч, сохраняли свой статус и свою воинскую гордость. Дети и молодёжь учились в нескольких русских гимназиях по всей Болгарии (Софийскую закончила моя мать). Впоследствии некоторые офицеры и другие чины служили в болгарской армии. Большое число военных осело в Сербии, там же обосновался генералитет во главе с генералом бароном П.Н. Врангелем. Очень многие оказались во Франции и в Европе вообще. Кстати, имя генерала Н.А. Ефимова, которого я упоминала, отмечено в ценнейшем труде – двухтомнике исследователя С.В. Волкова «Генералы и штаб-офицеры Русской Армии». Там я нашла ещё 25 фамилий из тех русских офицеров, кто работал на Балабановской фабрике в те годы. Списки трёхсот человек у меня есть.
К тому времени уже была создана, ещё при выезде из Галлиполи, воинская организация РОВС – Российский Общевоинский союз, призванная объединить русских людей на всех континентах и избавить их от потерянности одиночества, ощущая рядом локоть друзей. Почётным её председателем был избран любимый всеми генерал А.П. Кутепов. Позже, в 1924 году, организация была окончательно оформлена, что было подтверждено приказом П.Н. Врангеля от 1 сентября 1924 года, он же стал её председателем (после убийства А.П. Кутепова).
Пётр Николаевич надеялся на поддержку, в том числе материальную, пытаясь передать руководство организацией великому князю Николаю Николаевичу. Но в княжеских кругах шла своя сложная игра – вполне серьёзно! – вокруг наследования престола Российской империи. В финансах было отказано, на Врангеля смотрели косо, по-видимому, за его непоколебимый патриотизм, в отличие от формы их собственного патриотизма. В этот момент П.Н. Врангель совершил ошибку, о которой сам потом сожалел, отделив от себя (из Сербии) генерала А.П. Кутепова ради возглавления им РОВС в Париже. В результате их отношения осложнились, т. к. Кутепов вступил в сложную подпольную игру на благо дела, как он был уверен со всей своею порядочностью. Но ОГПУ не дремало, были внедрены его шпионы, в результате А.П. Кутепова пытались украсть и отвезти в СССР, но он погиб при сопротивлении прямо во время ареста, в машине (он был очень могучего телосложения). Не тот был человек, чтобы просто так сдаться! Увы, Русское Дело стало сходить на нет.
Варвара Сергеевна Касаткина
(Продолжение в следующем номере)