К 75-летию нашей Великой Победы святой долг вспомнить о всех незаслуженно забытых именах и фактах. К примеру, о первом боевом приказе 22 июня 1941 г. за час до официального объявления войны. В историю Великой Отечественной вошёл приказ контр-адмирала Ивана Елисеева об открытии огня против фашистских самолётов, направляющихся бомбить Севастополь.
Благодаря его решению 22 июня Севастополь был защищён. В свете имевшей место в то время команды «не поддаваться на провокации» боевой приказ Елисеева требовал большого мужества. Но в послевоенные годы подвиг адмирала замалчивали. Даже в первые издания «Воспоминаний и размышлений» маршала Жукова вкрались досадные неточности в отношении названного события.
В историко-краеведческом музее городского округа Ликино-Дулёво хранятся фотографии нашего земляка Ивана Елисеева. Иван Дмитриевич – участник трёх войн – Гражданской, в Испании и Великой Отечественной.
Родился Иван Елисеев 23 января 1901 г. в старообрядческой деревне Селиваниха Богородского уезда Московской губернии. Отец – Дмитрий Иванович держал раздаточную контору – получал пряжу на фабрике Морозовых в Орехово-Зуеве, раздавал её ткачам на домашних станах, а затем отвозил готовые штуки тканей в Орехово-Зуево. Такое посредничество обеспечивало жизнь семьи и содержание усадьбы – двухэтажного кирпичного дома и участка земли при нём. В восьмилетнем возрасте Иван начал ходить в четырёхклассное земское училище, находившееся в соседней деревне Титово. Училище окончил в 1912 году, некоторое время помогал отцу в делах, но в марте 1913 г.
Дмитрий Иванович в возрасте 36 лет умер, вдова и шестеро детей переехали в Москву. Здесь Иван пошёл в ремесленное училище учиться на слесаря. В 1920 г.
Иван Дмитриевич был призван в РККА, определён в кавалерию, потом во флот. Курс Высшего военно-морского училища им. М.В. Фрунзе он проходил по сокращённой программе. По окончании учёбы служил на Черноморском флоте, воевал в Испании. В числе других интернационалистов был награждён орденом Красной Звезды.
В дальнейшей службе на Черноморском флоте Иван Дмитриевич последовательно прошёл путь до начальника штаба Черноморского флота.
Георгий Константинович Жуков в своей книге написал, что первое сообщение о начале войны поступило в Генеральный штаб в 3 часа 07 минут 22 июня 1941 года. В это время ему позвонил по ВЧ командующий Черноморским флотом Ф.С. Октябрьский и сообщил: «Система ВНОС (воздушного наблюдения, оповещения и связи) флота докладывает о подходе со стороны моря большого количества неизвестных самолётов; флот находится в полной боевой готовности. Прошу указаний».
Датировка в мемуарах точная. Просто Октябрьский звонил Жукову, когда Елисеев уже отдал свой приказ, и наш земляк стал бы «крайним», если бы началось выяснение, кто проявил инициативу. По хронометражу адмирал Елисеев отдал приказ как бы без согласования с начальством. Время «03:07» – это своего рода алиби для командующего флотом Октябрьского.
Из воспоминаний И.Д. Елисеева узнаём: «Учитывая тревожную обстановку, мы договорились, чтобы в штабе флота ночью обязательно присутствовал кто-нибудь из старших начальников, облечённый правом в случае необходимости принимать ответственные решения. В ночь на 22 июня на такое дежурство заступил я, начальник штаба».
Из мемуаров наркома ВМФ адмирала Н.Г. Кузнецова:
«Около 3 часов дежурному (Н.Т. Рыбалко – дежурный по штабу Черноморского флота. – Примеч. авт.) сообщили, что посты СНИС и ВНОС (СНИС – Служба наблюдения и связи. ВНОС – Воздушное наблюдение, оповещение и связь) слышат шум авиационных моторов. Рыбалко докладывает об этом И.Д. Елисееву.
– Открывать ли огонь по неизвестным самолётам? – звонит начальник ПВО полковник Жилин.
– Доложите командующему, – отвечает начальник штаба.
Рыбалко докладывает комфлоту. И тут у них происходит разговор, который воспроизвожу по записи дежурного.
Ф.С. Октябрьский: Есть ли наши самолёты в воздухе?
Н.Т. Рыбалко: Наших самолётов нет.
Ф.С. Октябрьский: Имейте в виду, если в воздухе есть хоть один наш самолёт, вы завтра будете расстреляны.
Н.Т. Рыбалко: Товарищ командующий, как быть с открытием огня?
Ф.С. Октябрьский: Действуйте по инструкции.
Я дословно привожу записи Н.Т. Рыбалко не для того только, чтобы дать характеристику людям. Хочется пояснить, как было трудно принимать первые решения, означавшие переход от мирного времени к войне. Ведь дело касалось Севастополя – главной военно-морской базы Черноморского флота. Отдать здесь приказ об открытии огня всей системой ПВО по неизвестным ещё в те минуты самолётам далеко не равнозначно открытию огня на какой-либо пограничной заставе, привыкшей ко всяким инцидентам. На командовании лежала большая ответственность: с одной стороны, не пропустить безнаказанно врага, а с другой – не вызвать нежелательного осложнения. Несколько позже, когда все флоты получили прямое разъяснение, что война началась, сомнения и колебания отпали.
Естественно, такой ответ не мог удовлетворить дежурного Н.Т. Рыбалко, и он обратился к стоявшему рядом с ним начальнику штаба флота И.Д. Елисееву:
– Что ответить полковнику Жилину?
– Передайте приказание открыть огонь, – решительно сказал И.Д. Елисеев.
– Открыть огонь! – скомандовал Н.Т. Рыбалко начальнику ПВО. Но и полковник Жилин хорошо понимал весь риск, связанный с этим.
– Имейте в виду, вы несёте полную ответственность за это приказание. Я записываю его в журнал боевых действий, – ответил он, вместо того чтобы произнести короткое флотское “Есть!”.
– Записывайте куда хотите, но открывайте огонь по самолётам! – уже почти кричит, начиная нервничать, Рыбалко.
3 часа 07 минут. Немецкие самолёты подходили к Севастополю крадучись, на небольшой высоте. Вдруг сразу вспыхнули прожектора, яркие лучи стали шарить по небу. Заговорили зенитные орудия береговых батарей и кораблей. Несколько самолётов загорелись и начали падать. Другие торопились сбросить свой груз. У них была задача заблокировать корабли в бухтах Севастополя, не дать им возможности выйти в море. Противнику это не удалось. Фашистские мины спускались на парашютах, и многие жители думали, что это выбрасывается воздушный десант. Невооружённые севастопольцы, женщины и даже дети бросились к месту приземления, чтобы схватить фашистов. Но мины взрывались, и число жертв росло. Однако налёт был отбит, и рассвет 22 июня Севастополь встретил во всеоружии, ощетинившись орудиями, которые смотрели в небо и в море.
В Москве рассвет наступил несколько раньше. В 3 часа было уже всё видно. Я прилёг на диван, пытаясь представить себе, что происходит на флотах. Глуховатый звонок телефона поднял меня на ноги.
– Докладывает командующий Черноморским флотом.
По необычайно взволнованному голосу вице-адмирала Ф.С. Октябрьского уже понимаю: случилось что-то из ряда вон выходящее.
– На Севастополь совершён воздушный налёт. Зенитная артиллерия отражает нападение самолётов. Несколько бомб упало на город...
Смотрю на часы. 3 часа 15 минут. Вот когда началось... У меня уже нет сомнений – война!
Сразу снимаю трубку, набираю номер кабинета И.В. Сталина. Отвечает дежурный:
– Товарища Сталина нет, и где он, мне неизвестно.
– У меня сообщение исключительной важности, которое я обязан немедленно передать лично товарищу Сталину, – пытаюсь убедить дежурного.
– Не могу ничем помочь, – спокойно отвечает он и вешает трубку.
А я не выпускаю трубку из рук. Звоню маршалу С.К. Тимошенко. Повторяю слово в слово то, что доложил вице-адмирал Октябрьский.
– Вы меня слышите?
– Да, слышу.
В голосе Семёна Константиновича не звучит и тени сомнения, он не переспрашивает меня. Возможно, не я первый сообщил ему эту новость. Он мог получить подобные сведения и от командования округов.
Говорить наркому обороны о положении на флотах, об их готовности сейчас не время. У него хватает своих дел.
Ещё несколько минут не отхожу от телефона, снова по разным номерам звоню И.В. Сталину, пытаюсь добиться личного разговора с ним. Ничего не выходит. Опять звоню дежурному:
– Прошу передать товарищу Сталину, что немецкие самолёты бомбят Севастополь. Это же война!
– Доложу, кому следует, – отвечает дежурный.
Через несколько минут слышу звонок. В трубке звучит недовольный, какой-то раздражённый голос:
– Вы понимаете, что докладываете? – Это Г.М. Маленков.
– Понимаю и докладываю со всей ответственностью: началась война.
Казалось, что тут тратить время на разговоры! Надо действовать немедленно: война уже началась!
Г.М. Маленков вешает трубку. Он, видимо, не поверил мне. Кто-то из Кремля звонил в Севастополь, перепроверял моё сообщение...
Я на свою ответственность приказал передать флотам официальное извещение о начале войны и об отражении ударов противника всеми средствами, на основании этого Военный совет Балтийского флота, например, уже в 5 часов 17 минут 22 июня объявил по флоту: “Германия начала нападение на наши базы и порты. Силой оружия отражать всякую попытку нападения противника”».
…Читателю, наверное, интересно знать, что в дальнейшем стало с «возмутителем спокойствия» адмиралом И.Д. Елисеевым в годы Великой Отечественной и после Победы?
Здесь я приведу лишь факты и цифры из его биографии, а делать выводы читателям придётся самостоятельно.
С мая 1942 г. по апрель 1943 г. Иван Дмитриевич Елисеев – заместитель командующего и начальник штаба ЧФ. В апреле 1943 г. за ряд военных неудач и больших потерь на флоте снят с должности. В марте 1944 г. понижен в воинском звании до капитана 1 ранга, однако в апреле того же года в звании был восстановлен. С августа 1944 г. – заместитель начальника Оперативного управления ГМШ ВМФ.
После войны продолжил службу на флоте. С сентября 1948 г. – начальник кафедры военно-морского факультета Высшей военной академии им. К.Е. Ворошилова. С апреля 1953 г. – заместитель начальника ГШ ВМФ.
С декабря 1965 г. в распоряжении Главкома ВМФ, с марта 1966 г. – в отставке.
Жил в Москве, скончался 28 сентября 1974 года. Похоронен на старообрядческом Рогожском кладбище Москвы.
Награждён орденом Ленина, четырьмя орденами Красного Знамени, орденом Нахимова 1-й степени, орденом Ушакова 2-й степени, орденом Красной Звезды и медалями.
Евгений Яковлевич Голоднов,
краевед