После окончания медицинского института в 1969 году я был направлен в один из психоневрологических интернатов Московской области. Мне только что исполнилось 23. Как ни удивительно, но был сразу назначен на должность заведующего отделением. Это было обусловлено нехваткой врачебного персонала.
Интернат находился на территории бывшего монастыря. Администрация и бухгалтерия располагались на первом и втором этажах колокольни. Меня поселили на третий этаж в большую холодную комнату с печным отоплением и громадными витражными окнами. С высоты были хорошо видны живописные окрестности. Лечебные отделения располагались в перестроенных жилых зданиях монастыря. После давнего ремонта на стенах и в нишах просматривались полустёртые лики святых.
Старшей сестрой отделения была Лариса. Яркая, статная, настоящая русская красавица. Её внешний вид, манера держаться никак не говорили о том, что у неё в семье – трагедия. Муж медсестры – Владимир, плотник по профессии, внешне невзрачный, нескладный, невысокого роста человек, был не только изрядным выпивохой, но и гулёной. И это при такой жене!
Местные сердцееды пытались обворожить Ларису, но происки их были безуспешны, все они получали категорический отпор. У неё была репутация «неприступной».
Проработав несколько месяцев и постоянно общаясь с Ларисой, я стал замечать её грусть, скорбь и даже появившиеся морщинки у глаз. Особенно это было заметно после очередного загула её мужа.
Володя как плотник был востребован. Помимо работы в интернате, он рубил бани, дома, выполнял сложные столярные заказы. Одним словом, брался за любую работу, причём делал всё добротно, надёжно и красиво.
В сравнении со своей женой, которая хорошо пела, играла на гитаре, декламировала стихи, была постоянной читательницей библиотеки, он был просто мужиком-работягой. Но, видимо, какой-то внутренний шарм, позволявший располагать к нему женские сердца, таился в нём.
Будучи тогда некрещёным и далёким от веры, я очень удивился, когда однажды увидел на столе Ларисы молитвослов, который она сразу же убрала. В комнате сестры-хозяйки, приятельницы Ларисы, на стене было еле заметное изображение Божией Матери. От сотрудников я узнал, что Лариса часто там молится, стоя на коленях. Никто не смеялся и не шутил по этому поводу. Все любили старшую медсестру за доброту и покладистость и ругали её непутёвого мужа.
Время шло, ничего не менялось. Но вот однажды утром, придя на работу, я узнал, что Ларису отвезли ночью в районную больницу с сильным кровотечением и муж поехал её провожать. Детей у них не было, вернувшись, он остался один. На работу Володя не вышел. Когда за ним пришли, то обнаружили его одетым, лежащим на кровати, с почерневшим от горя лицом, трезвым и со слезами на глазах.
Администрация, уважая Ларису, решила его не трогать, мол, пусть попереживает. Однако прошло три дня, а Владимир на работу не являлся. Говорили, что каждый день ездит к жене. На четвёртые сутки он пришёл к сестре-хозяйке и попросил показать стену, перед которой молилась его жена. Просидел он в одиночестве около часа, никто его не тревожил.
На следующий день опять пришёл – вновь трезвый, выбритый, серьёзный, с сумкой в руках. Попросил сестру-хозяйку дать побыть одному в её комнате до вечера. Хозяйка уезжала с поручением в город и охотно выполнила его просьбу. Когда она вернулась и вошла в свою комнату, то, изумлённо ахнув, прибежала ко мне с криком: «Посмотрите, что у меня Володька сотворил!».
Вошли в комнату, тут уже и я не смог сдержать возгласа удивления и восхищения.
На стене свежими красками сиял образ Богородицы с Младенцем на руках. Написаны они были просто великолепно, на мой взгляд, так мог бы сделать только художник-профессионал. Это было поразительно. Как никогда не бравший кисти в руки, далёкий от искусства простой мужик-плотник мог сотворить такое чудо? Сам ли он пришёл к этому, Лариса ли его попросила и что это были за краски, так никто и не узнал.
На следующий день к нам пожаловала вся администрация во главе с секретарём парторганизации. Они тоже долго стояли, поражённые невиданным зрелищем. Наконец секретарь задумчиво произнёс: «Как же это он умудрился!». А затем, помолчав, добавил уже серьёзно: «Надо будет его попросить Ленина в красном уголке нарисовать».
Обновлённую икону никто не решился трогать, видимо, сказалось русское происхождение всех присутствующих. Решили на всякий случай изображение Богородицы прикрыть простынёй от возможных комиссий.
Владимир на следующий день уехал в райцентр, где устроился плотником в больнице, в которой лежала жена. Она перенесла тяжёлую операцию. Муж не отходил от неё, проявляя заботу и нежность. Вначале, стоя на коленях у её кровати, плакал, просил прощения, а затем, обретя мужество, явил ей скрывавшиеся в тайниках его души любовь и преданность, которые и привели супругу к скорому выздоровлению.
После выписки из больницы они вместе вернулись и уже больше не расставались никогда.
Михаил Владимирович Страхов