10 мая 1910 года, 110 лет назад, родилась Ольга Фёдоровна БЕРГГОЛЬЦ
В 1910 году, в тот день, когда накануне памяти святого Исаакия велением Петра I начались работы по строительству Санкт-Питер-Бурха (3 мая/16 по старому стилю) в семье врача Фёдора Берггольца родилась дочь – одна из талантливейших и стойких дочерей города-крепости, внесшей неизмеримый духовный вклад в победу над врагом. Символическое совпадение для ленинградки, призывавшей Победу.
Ольгу Фёдоровну, дожившую только до 30-летия Победы, называли музой блокадного Ленинграда. Её стихотворения практически каждый день звучали в эфире ленинградского радио, её слово воодушевляло жителей города, помогало им выстоять и подняться на борьбу. Девочка вырастала в религиозной семье. В дневниках она так описывает состояние после литургии в деревянной церкви Казанской иконы Богоматери: «Выходя, я бросила прощальный взгляд и подумала: хорошо, если бы в душе каждого человека была такая церковка!». Она созидала и такую церковку в любящей душе, и величественный общий храм Победы! В своём стихотворении «Ленинградская осень» (1942) блокадного периода пишет:
Вот женщина стоит с доской в объятьях;
угрюмо сомкнуты её уста,
доска в гвоздях – как будто часть распятья,
большой обломок русского креста.
Этот свой русский крест женщина с немецкой фамилией несла достойно и до конца. Судьба уготовила ей невыносимые испытания, хотя сперва всё складывалось весело и удачно: двадцатилетняя выпускница филологического факультета Ленинградского университета едет работать в казахстанскую газету «Советская степь», потом возвращается редактором в комсомольскую газету «Электросила», издаёт книгу «Стихотворения», сделавшую её известной, выходит замуж за талантливого Бориса Корнилова, чья «Песня о встречном» из кинофильма гремит по всей стране:
Я исхода не предрекаю,
я не жалуюсь, не горжусь...
Я ведь знаю, что я – такая
одному в подруги гожусь.
В 1936 году, когда было написано это признание, Бориса Корнилова исключают из Союза писателей, а в 1938 году арестовывают по нелепому обвинению и расстреливают как врага народа. Беременная Ольга была арестована 15 декабря 1938 года и находилась в тюрьме до 7 июля 1939 года, но даже этого срока хватило, чтобы после допросов случился выкидыш... Жизнь разбита, Берггольц ходит «серой тенью», можно всё проклясть и озлобиться. Однако надвигается новое всенародное испытание, и перед его лицом поэтесса находит в себе силы написать 22 июня 1941 года:
Я и в этот день не позабыла
горьких лет гонения и зла,
но в слепящей вспышке поняла:
это не со мной – с Тобою было,
это Ты мужалась и ждала...
Я люблю тебя любовью новой,
горькой, всепрощающей, живой,
Родина моя в венце терновом,
с тёмной радугой над головой.
Эта тёмная радуга замыкается в кольцо блокады, и Ольга Берггольц становится совестью и яростным голосом несгибаемого города. Она, как многие литераторы и журналисты, буквально переезжает в «гранитное зданье» радио-
комитета и наполняет не эфир, а измождённые сердца надеждой и мужеством. На мемориальной доске Дома радио выбиты на граните строки:
Отсюда передачи шли на город –
стихи и сводки,
и о хлебе весть.
Здесь жили дикторы и репортёры,
поэт, артистки...
Всех не перечесть.
И, спаяны сильней, чем кровью рода,
родней, чем дети одного отца,
сюда зимой сорок второго года
сошлись – сопротивляться до конца.
В её архиве, как рассказывала сестра, сохранилось более шести тысяч писем благодарных слушателей и читателей тех страшных военных и исполненных оптимизма послевоенных лет. В 1951 году Ольга Берггольц становится лауреатом
Государственной премии, а позднее ленинградцы высекают её крылатую строку «Никто не забыт, ничто не забыто» на Пискарёвском кладбище. Не ведомо, сколько людей соберётся теперь на Пискарёвке в этом роковом коронавирусном году, но строки Ольги Берггольц снова будут звучать и отзываться в сердце, как метроном, а на майском ветру расцветут гроздья сирени «Ольга» – так назвали сорт питерские женщины-цветоводы в честь великой сестры.
Александр Александрович ВЯЗЕМСКИЙ