22 декабря 1869 года, 150 лет назад, родился выдающийся русский матемаМатематик и христианинтик Дмитрий Фёдорович ЕГОРОВ
В советское время об этом учёном не рассказывали вовсе, потому что он считался буржуазным пережитком монархического прошлого. Но имя его всё-таки не удалось затоптать, потому что Московская математическая школа теории функций, которую он основал вместе с Николаем Лузиным, дала стране и миру целую плеяду выдающихся учёных.
Чтобы понять, в какой семье рос будущий учёный, достаточно сказать, что его отец был учителем великого князя Дмитрия Павловича Романова – внука Александра II. Ясно, что к императорской семье мог быть допущен только прекрасный педагог и человек исключительных нравственных качеств.
Гимназию Дмитрий Егоров окончил на отлично и поступил в университет на физико-математический факультет. Как математик он возрастал под руководством Н.В. Бугаева – отца знаменитого поэта Андрея Белого. Профессор Бугаев очень любил соединять математику и философию и попытался увлечь Дмитрия аритмологией – идеей, что мир «словно бы надтреснут, а сквозь трещины видна лазурь вечности», как трактовал это позже Павел Флоренский. Но молодой учёный решил пойти другим путём и переключился на дифференциальную геометрию, в которой достиг невероятных высот. Он знал несколько языков и, как это было тогда заведено, ездил в Европу, где слушал лекции и общался с видными математиками. Именно он, став преподавателем, завёл правило устраивать в университете семинары, на которых студенты занимаются научной работой. Сейчас это воспринимается как нечто само собой разумеющееся, но тогда это было смелое новшество.
Характером он обладал удивительным – скромный, но не робкий, всегда твёрдо отстаивал свою позицию. Если был с чем-то не согласен, считал обязательным высказаться. Несмотря на царящее тогда брожение умов, остался верен Православию, причём не хотел быть христианином, который ходит только к обедне, считая, что исповедовать Христа необходимо жизнью.
Благодаря таланту и трудолюбию очень скоро он становится авторитетным учёным, и ему доверяют много важных административных постов. Всё это в годы лихолетья очень помогало хлопотать за коллег и их семьи. Он добивался для них пайков и субсидий, никому не отказывая в помощи. В одном из его писем говорится: «Ведь человеку дан не один разум; чуткая совесть всегда подскажет, что задача жизни в том, чтобы по мере сил делать добро». Кстати, слова эти он адресовал Николаю Лузину – своему талантливому ученику, с которым они создают знаменитую школу теории функций, которую в шутку называют Лузитанией. Интеллектуальные озорники, как сами себя величали участники школы, говорили, что «Лузитания была “орденом”, командором которого был Лузин, а гроссмейстером – Егоров». Дмитрий Фёдорович понимал, что его ученик уже перерос учителя (все вокруг признавали яркий талант Лузина), но сумел с честью пережить это испытание: ни тени зависти или соперничества. Сам Лузин оказался достойным учеником и всем новичкам Лузитании сообщал, что «главный в нашем коллективе Егоров, окончательная оценка работы, открытия принадлежит ему».
Результаты, полученные в это время, были поистине выдающимися. Это понимали все вокруг, но Родина не спешила благодарить наших учёных. Грянул 17-й год. Началась борьба с т. н. буржуазной наукой. Выходит постановление принимать в университет преимущественно рабочих и крестьян, вне зависимости от их уровня подготовки. Новое студенчество благородством не отличается, нередки даже доносы на профессоров. Представители «эксплуа-таторских классов», к которым относят преподавателей, принуждаются к несвойственному им труду: чистят на улицах снег, убирают лёд на мостовых. Педагоги, многие из которых уже немолоды, не выдерживают физических и моральных издевательств пролетарских юнцов, уходят или даже умирают.
Кто-то едет в провинцию, где жить было посытнее, или за границу, но Дмитрий Фёдорович из Москвы не уезжает и возможностью эмигрировать не пользуется. Будучи истинным христианином, не ропщет, а продолжает много работать, считая это своим долгом перед Отечеством. Вот и ответ на вопрос, как математикам удалось сохранить дореволюционные традиции и значительно развить новые области науки. Власть им реформы, голод, унижения. А «старорежимные» верующие энтузиасты работают, несмотря ни на что, потому что иначе не умеют.
Убеждения свои Дмитрий Фёдорович и не думает скрывать. Когда молодые революционеры задавали вопросы профессорам об их политических взглядах, многие из страха перед репрессиями клялись в верности красной власти. Егоров же кривить душой не умел и прямо заявил, что он сторонник конституционной монархии. В вопросах веры не терпел никаких компромиссов: когда ему велели читать лекцию в помещении храма, резко отказался. По тем временам это был приговор самому себе. Но Егорова пока не трогают: кто-то ведь должен преподавать математику рабоче-крестьянской молодёжи.
Выкорчевать корни
По России били со всех сторон. Не только христиане были неугодны новой власти, но и любой традиционализм в образовании тоже считался неприемлемым, поскольку корнями своими шёл к христианскому мировоззрению.
Верующим и даже сочувствующим не место в науке – доносилось со всех сторон. Вместо реакционеров и ревнителей традиций должны прийти атеисты, верящие исключительно в завоевания революции. Ясно, что терпеть открыто верующего профессора, даже с мировым именем и заслугами, большевики уже не могли.
В 1929 году Егорова начали лишать всех руководящих постов. Снимают с должности директора Института математики и механики, назначают вместо него профессора О.Ю. Шмидта, который считает, что не желающие изучать марксизм являются вредителями. Егоров возражает ему: «Навязывание стандартного мировоззрения учёным является подлинным вредительством». На одном из заседаний Института математики и механики Егоров говорил: «Что вы толкуете о вредительстве… Худших вредителей, чем вы, товарищи, нет, ибо вы своей пропагандой марксизма стандартизируете мышление». Очень опасное по тем временам заявление.
Добрались и до Математического общества, председателем которого был Егоров. Его обвинили в нежелании обслуживания математикой нужд народного хозяйства СССР, философском идеализме, говорили, что члены общества являются активными церковниками и используют звание советского учёного для поднятия в массах авторитета Церкви. К делу подключается много напакостивший русским математикам Э. Кольман – ноль в науке, но отличник в марксистской схоластике. Этот «красный профессор» выгоняет Егорова и садится в его кресло председателя общества.
В 1930 году в Харькове проходил I Всесоюзный съезд математиков. Кто-то из политически активных партийных угодников решил направить приветствие проходившему в это же время в Москве XVI съезду ВКП(б). В послании говорилось о необходимости уничтожения остатков разбитых эксплуататорских классов, тормозящих соцстроительство. Под последними, разумеемся, подразумевалась дореволюционная профессура. Трое участников – Н.М. Гюнтер, Д.Ф. Егоров и С.Н. Бернштейн – отказались подписывать этот документ. Все трое – убеждённые противники новой власти, Бернштейн даже не побоялся опубликовать письмо, в котором утверждал, что «диалектический материализм ведёт к скудоумию» (за это его уволили с должности директора Украинского института математических наук). Такой акт неповиновения тут же стал известен наверху, ведь съезд курировал уже известный нам Э. Кольман – партийный борец с русскими учёными. Естественно, он докладывает о демарше наверх.
Арест
Всё вместе – и несгибаемая религиозность (ко всему прочему Егоров был старостой одного из московских приходов), и смелые высказывания о марксизме – не могло остаться незамеченным. Чаша терпения советской власти была переполнена. Против Егорова мигом фабрикуется дело. Формальный повод – участие в «контрреволюционной монархической организации имяславцев». Его обвиняли в желании восстановить монархию, приравнивании советской власти к сатанинской. Егоров на это отвечал обвинителям: «Серафим Саровский в своём пророчестве говорил, что сатана был первый революционер, через это спал с неба. Для христиан революция, как свержение Богом установленной власти, является противлением воле Божией и в этом смысле делом сатанинским. Под установленной Богом властью понимается не только царская власть, а власть вообще, существовавшая до революции. В частности, низвержение царской власти осложнялось нарушением присяги, то есть клятвопреступлением». За такие слова вполне могли расстрелять, но Дмитрий Фёдорович от своих убеждений не отрёкся.
Его сажают в Бутырку, а после переводят в тюрьму в Казань, где он объявляет голодовку и умирает. Последними его словами были: «Дайте мне Библию».
Похоронили его почти напротив могилы Лобачевского. На церемонию прощания пришёл лишь один казанский математик Н.Г. Чеботарёв – так запуганы были люди. Открыто исповедовать веру не боялись лишь истинные христиане, каковым, без сомнения, был Дмитрий Фёдорович Егоров. Он пронёс свой крест, как настоящий православный человек, – много и честно работал в науке, не предал свои взгляды и остался верен себе и Богу.
Елена Александровна
Красавина